Владимир Губарев - Виталий Гинзбург, Игорь Тамм
Прошла революция, отгремела гражданская война, а потом, как и положено, наступили разруха и восстановление того, что сами и порушили.
Наш герой вспоминает:
«А вот что было у меня с избытком, так это одиночество. Оно усугубилось в связи с тем, что я не пошел в школу до 4-го класса, до 11 лет… Школа, как и почти все в стране, подвергалась тогда всяческим реорганизациям, и, вероятно, родители считали более целесообразным не посылать в школу, а учиться дома… Несомненно, была допущена ошибка, ибо, когда наконец я пошел в школу, она оказалась совсем не такой плохой. Это была бывшая гимназия, сохранились и многие старые учителя. Но не везет, так уж и не везет. Когда в 1931 г. я окончил 7 классов, кто-то где-то решил, что больше и не нужно, и полная средняя школа была ликвидирована… Через несколько лет одумались, и полная школа была возрождена. Но я так и проучился в школе только 4 года».
Гинзбургу на этот раз повезло. Он не пошел в ремесленное училище, а начал работать лаборантом в рентгенострукторной лаборатории. Это и определило его дальнейшую судьбу: появилось стремление заниматься наукой, а для этого пришлось экстерном окончить полную школу и поступить в конце концов в МГУ.
Но это, так сказать, «особенности конкретной личности», а в целом «одиночество» могло сказаться на молодом человека совсем иначе. И вот что я имею в виду…
Как известно, нужно читать хорошие книги, то есть те, которые не только проверены временем, но и написаны хорошими учителями. К счастью, у Гинзбурга была такая возможность: еще не успели появиться «пролетарские» учебники по физике и математике, а потому юному отшельнику пришлось пользоваться учебниками дореволюционными, а следовательно, доброкачественными, так как в России всегда уделялось особое внимание образованию. И хотя ее вершины до революции были доступны не каждому, но низший, стартовый уровень был добротный.
В гостях у скульптора.
Нильс Бор в Теоротделе ФИАНа.
К сожалению, нынче все иначе. Реформы в образовании почему-то рассчитаны именно на резкое изменение именно начальной подготовки, мол, уже с раннего возраста человек способен отличать плохое от хорошего и разбираться в том, пригодится ли ему в жизни дифференциальное вычисление или схема клетки. Фундамент в любом деле нужен надежный, и разрушать его не имеет смысла – построенное на ущербном основании будущее всегда туманно и ненадежно.
Юному Гинзбургу удалось избежать и другой опасности, присущей и тогдашней, и нынешней системе образования. Речь идет о «поточном производстве» нужных специалистов. Их готовили тогда в ремесленных училищах, куда и направлялись молодые люди. Страна стояла на пороге индустриализации, а потому нужны были прежде всего рабочие, и в этом была главная задача системы образования.
Нечто подобное происходит и сейчас. Только речь идет не о квалифицированных рабочих, мастерах и инженерах, а об экономистах, юристах, банкирах и менеджерах. Будто именно на них и держится экономика страны!
Гинзбург избежал «потока», поработал в лаборатории, где почувствовал вкус к науке. Ему удалось попасть в МГУ, а университет – и тогда, и сейчас сторонился всевозможных новаций от чиновников, так как в его стенах хорошо знали им цену и умели отстаивать свою точку зрения. Этим и славен наш Московский университет, и совсем не случайно, что в его стенах созревали гении.
Кстати, преподаватели университета всегда стояли на страже истинной науки, оберегая ее от наступления невежества, лжи, мракобесия, – в общем, всех тех сторон нашей жизни, для которых наука была и остается страшным врагом.
Небольшое отступление. Недавно довелось мне быть в Китае. Туда я был приглашен на форум по популяризации науки. Выступал с лекцией. Подумал, что главной опасностью в XXI веке становится Невежество. Это понятие я пишу с прописной буквы не случайно: именно Невежество способно отбросить развитие нашей цивилизации назад, резко замедлить его. Как это случилось в том же средневековье. И, на мой взгляд, борьба с Невежеством за подлинное Знание становится сегодня актуальной. В Китае мой доклад выслушали с интересом, поддержали его основные тезисы.
К сожалению, в России борьбу с Невежеством ведут только некоторые люди. И одним из лидеров в этой битве стал Виталий Лазаревич Гинзбург.
Он справедливо категоричен:
«Коротко говоря, волна лженауки, да и просто какой-то мистики и антинаучного бреда, буквально захлестнула наши средства массовой информации. Говорят, такая картина вообще типична для тяжелых времен. А у нас сейчас к тому же ложно понимаемые свобода печати и гласность широко открывают двери мутному потоку всяких антинаучных спекуляций и дезинформации».
Почему же многие ученые не участвуют в борьбе с атакой Невежества?
В. Л. среди множества причин отмечает и такую:
«…борьба с лженаукой – это ассенизаторская деятельность. А ассенизация – дело грязное и непрестижное… Культура в нашем обществе (особенно, так сказать, естественнонаучная культура) находится в целом на невысоком уровне. В результате лженаука нередко падает на благодатную почву, а научная аргументация воспринимается с трудом или просто игнорируется».
Однажды академик Гинзбург отказал «Российской газете» в интервью потому, что на ее страницах печатаются астрологические прогнозы. Этот поступок получил широкую огласку. Рассказывают, что ради интервью «Известия» некоторое время отказались от подобных материалов. И В. Л. выступил на страницах газеты. Однако вскоре «Известия» вновь продолжили публиковать антинаучные статьи. Ничего не поделаешь: каковы времена, таковы и нравы…
Впрочем, если из-за астрологии отказывать газетам, то, к сожалению, негде будет публиковаться.
Или заниматься донкихотством? Все-таки история приключений рыцаря из Ламанчи до сих пор волнует людей, а поведение его недругов и оппонентов давно уже вызывает улыбку.
Но борьба с лженаукой – это не война с ветряными мельницами, как это пытаются представить некоторые…
Стартовая площадка – МГУ
«Учитель», «Научная школа» – это те самые понятия, которые в нашей науке никогда не были абстрактными. Пожалуй, все успехи отечественных ученых связаны как раз с тем, что каждый выдающийся исследователь обязательно назовет имя Учителя, который открыл ему путь в науку.
Таких Учителей у Гинзбурга было несколько. Но первым из них он всегда называет Л. И. Мандельштама. Именно в его «школу» будущий ученый попал в университете. Кстати, к ней принадлежал и Игорь Евгеньевич Тамм – человек, с которым теперь уже Гинзбург будет связан всю жизнь.
Однажды после окончания МГУ молодой физик решил поделиться своими идеями с И. Е. Таммом. Тот заинтересованно выслушал, а потом поддержал выпускника МГУ. Фактически это и подтолкнуло Гинзбурга стать физиком-теоретиком, а не экспериментатором.
Вскоре Гинзбург познакомился и с Л. Д. Ландау.
Позже Виталий Лазаревич напишет:
«Кстати, наряду с И. Е. Таммом я считаю Л. Д. Ландау одним из своих учителей. Как и Тамм, Ландау был выдающейся личностью».
Этот период жизни для молодого ученого, как и для всех в СССР, был необычайно сложным. Достаточно сказать, что приближалась, а затем и обрушилась война, беспощадная и очень жертвенная. Только чудом из многих выпускников МГУ Виталий Гинзбург остался в живых – большинство его сверстников погибли на фронтах. Но, видимо, судьба берегла его для науки. И он честно выполнил свой долг.
В этот период жизни особую роль сыграли два человека – Тамм и Ландау.
Академик Гинзбург уже в зрелом возрасте написал о них воспоминания. Это пронзительные строки, в которых ощущается и восторженность, и боль, и преклонение, и трагедийность. Но больше всего в воспоминаниях иных чувств: восхищения и любви. Виталий Лазаревич не скрывает, что хотел бы стоять в одном ряду с ними в истории науки. Мы сегодня вправе об этом говорить, но сам Гинзбург позволить это себе не может, так как Учитель всегда должен быть на пьедестале, а мы имеем право смотреть на него лишь снизу вверх.
ФИАН. Главный вход.
Мне же кажется, что многие черты характеров Тамма и Ландау перешли к их самому преданному ученику. Впрочем, судите сами…
Из воспоминаний Гинзбурга об И. Е. Тамме хочу выделить два фрагмента, которые, на мой взгляд, весьма образно передают ту атмосферу, в которой жили и работали ученые, а также их отношение к званиям и наградам и прочей мишуре:
«Уже будучи профессором МГУ, Игорь Евгеньевич с семьей жил поблизости от старого здания университета, в бывших конюшнях, причем «удобства» находились во дворе. Видимо, с гостиницами тогда было особенно плохо (или по другой причине), поэтому приезжавший в Москву друг Тамма великий физик П. А. М. Дирак останавливался у него. Естественно, Игоря Евгеньевича смущало состояние санузла, и когда Дирак приехал во второй раз, он специально выразил сожаление в связи с тем, что ситуация не изменилась. «Вы ошибаетесь, – ответил Дирак, – в прошлый раз там не было лампочки, а сейчас она появилась…»
