Петер Загер - Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история
Обзор книги Петер Загер - Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история
Петер Загер
Оксфорд и Кэмбридж. Непреходящая история
© Издательство Ольги Морозовой, 2017
© В. Агафонова, перевод, 2012
© Е. Соколова, перевод, 2012
© К. Савельев, перевод, 2012
* * *Предисловие
За океаном насчитывается около тридцати Оксфордов и двадцать пять Кембриджей. Но в этой книге речь идет о первоисточниках – об истории двух городов, чьи названия превратились в синонимы понятия «элитарность», и о культурном мифе, отпечаток которого не спутаешь ни с чем.
Когда я работал над книгой, выпускник Оксфорда Тони Блэр во второй раз стал британским премьер-министром. Его соперник от Партии консерваторов также был оксфордцем. В Оксфорде учился и недавний президент США Билл Клинтон, и госминистр культуры Германии Михаэль Науманн. Складывается впечатление, что оксбриджская сеть тянется до газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung: один из ее издателей Франк Ширрмахер учился в Кембридже, а известный дональдист[1], заведующий отделом фельетонов Патрик Банерс окончил Оксфорд. Действительно, на удивление много немцев, от Теодора Адорно до Петера Задека, обладают более или менее полезным оксбриджским опытом.
Оксфорд и Кембридж – столицы знания, духовные жизненные формы, а не просто педагогические модели, и поскольку со времен Средневековья они сами себя утверждали и обновляли в соответствии с веяниями времени, а иногда и наперекор им, нынешний Оксбридж – не просто знак качества. Несмотря на то что на извилистых тропах этого двойного пейзажа вы будете знакомиться с колледжами, преподавателями и студентами, моя книга вовсе не путеводитель по университетам. Я хотел показать одно: никакое онлайн-образование не заменит очарования Оксфорда и Кембриджа. Не зря Эрнст-Людвиг Виннакер, президент Германского общества научных исследований, называет эти два лучших европейских университета, когда говорит о масштабах проблем в современной немецкой системе высшего образования.
И еще кое-что. Ныне все уже не так просто, как в викторианские времена. Тогда Бенджамин Джоуэтт, глава Баллиол-колледжа, сам по себе был городской достопримечательностью. Перед его квартирой на Брод-стрит экскурсовод замирал, указывая на окно, за которым работал знаменитый профессор, потом нагибался, чтобы подобрать несколько камешков, бросал их в стекло и провозглашал: «А вот и великий человек собственной персоной!»
Проведя большую часть жизни в Оксфорде и Кембридже – сначала студентом, затем тьютором[2], профессором и ректором колледжа, – историк Хью Тревор-Роупер подводит итог: «Кто в действительности может знать тот или иной оксфордский (или кембриджский) колледж? В глубинах там прячутся новые глубины, во рвах – новые рвы… В этих небольших ученых сообществах ничто не является тем, чем кажется». За то, что мне, чужаку, удалось пройти хотя бы некоторыми тропинками этого академического лабиринта, я благодарен многим организациям и их сотрудникам; в Оксфорде – доктору Норме Обертин-Поттер (Кодрингтонская библиотека, Олл-Соулз-колледж), К. Дж. Бакли (клуб «Оксфорд-Юнион»), лорду Ральфу Дарендорфу (колледж Св. Антония), Майклу Хини (Бодлианская библиотека), Энн Пастернак-Слейтер (колледж Св. Анны), доктору Бенджамину Томпсону (Сомервиллкол ледж); в Кембридже – Дж. К. Кэннеллу (Паркеровская библиотека, Корпус-Кристи-колледж), доктору Х. Диксону (Кингз-колледж), Джонатану Хэррисону (библиотека Сент-Джонс-колледжа), Дэвиду Дж. Хиллу (Кембриджская университетская библиотека), доктору Ричарду Лаккетту (Магдален-колледж), Э.П. Симму (Тринити-колледж), доктору Дэвиду Маккитерику (библиотека Тринити-колледжа), доктору Тессе Стоун (Ньюнэм-колледж), доктору Дэвиду Уоткину (Питерхаус-колледж), Брайану Хьюмэну (Кембриджский городской совет).
Очень обязан я и двум своим оксбриджским друзьям – писателю и переводчику Дэвиду Генри Уилсону, разъяснившему мне тонкости вроде «оксфордской запятой», и тогдашнему маршалу[3] Оксфордского университета, начальнику полиции города Теду Исту, столь же искусно проведшему меня по пабам и проблемам town & gown[4].
За многочисленные полезные замечания благодарю своих друзей – Пенелопу Брэй и Джона О. Вейча (Сидней-Сассекс-колледж, Кембридж), доктора Уинфрида Кноха (Бонн) и доктора Эльке Р. Вейверз (городская и университетская библиотеки Гамбурга). И вновь сердечно благодарю Инге Хезель из Скандинавских морских путей (Гамбург).
Я искренне рад, что издателями книги выступили Ида и Клаус Шёффлинг, искренне увлеченные темой Оксбриджа. Спасибо им за это.
Я был счастлив найти в лице Джейми Кемплина издателя, который с энтузиазмом взялся за этот проект, и безмерно благодарен издательству Thames & Hudson за кропотливую редакторскую работу.
Моей жене, Эльзе Марии, открывшей мне глаза на самые необыкновенные цветы Оксбриджа, посвящаю я эту книгу, и нашей дочери Лауре, которая только что переехала в Остин, в университет штата Техас.
Гамбург,весна 2005 г.Оксбридж: непохожие близнецы
– Будущие премьер-министры учатся не в Дареме, – сообщил он матери.
– Как насчет Кембриджа? – спросила она.
– Никаких политических традиций, – отозвался Саймон.
– Но что, если на место в Оксфорде нет шансов?
Джеффри Арчер. «Соперники» (1985)Оксфорд и Кембридж – самые необычные места на Британских островах. Города эти расположены примерно в ста пятидесяти километрах друг от друга, но соответствующие топонимы чаще всего произносят на одном дыхании, порой даже объединяя: «Оксбридж». На духовной карте страны это место расположено где-то в облаках над Центральной Англией: остров над островом; элитарный, но и достаточно популярный, чтобы раз в год миллионы зрителей с упоением следили, как два в остальном совершенно им безразличных университета, соревнуясь в академической гребле, ведут самую жесткую в мире дуэль восьмерок.
Иные места со временем образуют понятия, прочные как «шеффилдская сталь» или «манчестерский капитализм». Оксфорд и Кембридж – из другого теста: это Диоскуры, Кастор и Поллукс, особые созвездия на академическом небосклоне, не сравнимые между собой и не соединяемые ничем, кроме разве что заморских своих отражений – Гарварда и Йеля. На деле все обстоит именно так, как пишет Хавьер Мариас[5]: «Выпускники Оксфорда с невольным презрением реагируют на выпускников всех университетов мира, оказывая при этом особое уважение выпускникам Кембриджа (которое нередко проявляется лишь в виде застарелой глубинной ненависти), как будто они могут хорошо себя чувствовать лишь в обществе тех, с кем вынуждены делить свою избранность».
Понятие «Оксбридж» гораздо моложе, чем Оксфорд и Кембридж. Этот синтетический термин ввел в обиход Уильям Теккерей в морализаторском романе «Истории Пенденниса» (1848–1850). Его герой Артур Пенденнис учится и терпит крах в «колледже Св. Бонифация, Оксбридж». Лишь в середине xx века это выдуманное слово (в отличие от аналогичного «Кемфорд») стало общеупотребительным. Понятие «Оксбридж» само по себе, равно как и широкое распространение этого «лишенного почтительности обозначения», свидетельствует о конце мифа, или, как написал в 1970 году Эрик Уильям Хитон, бывший тогда старшим тьютором в оксфордском Сент-Джонс-колледже: «Раньше люди шли учиться в Оксфорд или в Кембридж. Теперь Оксбридж представляет собой альтернативу десяткам университетов, появившихся с тех пор в Англии». Все высшие учебные заведения, с начала xix века открывавшиеся в провинции и в Лондоне, бросая тем самым вызов исторической монополии Оксфорда и Кембриджа, на самом деле коренным образом отличаются от них и по духу, и по материалу: сначала их строили из кирпича, потом из стекла и бетона. Но ведь и в Оксбридже возникли с тех пор новостройки в стиле redbrick[6] и plateglass[7] – хоть какое-то разнообразие для немногих счастливцев в старинных стенах их колледжей!
На протяжении столетий Оксфорд и Кембридж оставались единственными университетами в Англии. Оба берут начало в Средневековье, в мире монастырей. В тогдашней среде европейских студентов – от Парижа до Оксфорда, от Падуи до Кембриджа – латынь служила своеобразным эсперанто, замешанном на греческой философии и христианской морали. После Реформации английским колледжам, существовавшим на частные пожертвования, удалось пережить роспуск монастырей. Королевские декреты и парламентские акты гарантировали им автономию. Оксбридж балансировал между Церковью и короной, пользуясь привилегиями и как «республика духа», и как «питомник элиты».
Когда Англиканская церковь обрела статус государственной, королевская власть позаботилась о том, чтобы университеты по-прежнему пребывали в атмосфере лояльности и покоя. За вихрями гражданской войны[8] последовал Акт о единообразии[9] 1662 года, который исключил из колледжей католиков, иудеев и прочих нонконформистов вплоть до середины xix века. Теперь каждый оксфордский студент уже в момент матрикуляции (зачисления в университет) должен был присягнуть англиканским догматам[10], а кембриджский – при присуждении академической степени. Таким образом, иноверцы по крайней мере могли учиться там, хотя и без надежды на ученую степень.
