И. Бестужев-Лада - Социальное прогнозирование
Обзор книги И. Бестужев-Лада - Социальное прогнозирование
Социальное прогнозирование
«Социальное прогнозирование. Курс лекций»: Педагогическое общество России; Москва; 2002
ISBN 5‑93134‑152– 8
Аннотация
Это – фундаментальный курс по социальному прогнозированию. Он вобрал в себя опыт многих научных и учебных изданий, вышедших в России на протяжении последних 35 лет.
Курс состоит из четырех частей.
В первой части – исторические условия возникновения и развития социального прогнозирования. Вторая часть – концепция «технологического прогнозирования» и ее сущность. В третьей части – технология прогнозных разработок социальных процессов. Четвертая часть – прикладная социальная прогностика. Прогнозирование конкретных проблемных ситуаций на примере России. К курсу прилагается терминологический словарь.
Книга – предназначена преподавателям и студентам высших учебных заведений, а так же широкому кругу читателей.
И.В. Бестужев‑Лада, Г.А. Наместникова
Социальное прогнозирование
Введение
В 1992 г. Бестужев‑Лада И.В. и Наместникова Г. А. подготовили для преподавателей курса теории и практики прогнозных разработок пособие: «Технология прогнозных разработок социальных процессов» (М.: НПО «Поиск», тираж 871 экз.). Настоящая книга представляет собой, по сути, второе существенно переработанное и дополненное издание данного пособия. В его основе лежат стенограммы лекций, которые авторы в течение многих лет читали студентам социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Это наиболее фундаментальный курс по социальному прогнозированию, рассчитанный на 32 часа (не считая семинаров). Он вобрал в себя опыт многих научных и учебных изданий, вышедших в России на протяжении последних 35 лет.
Курс, состоящий из четырех частей, построен следующим образом. В первой части изложены основные методологические положения прогностики с подробным освещением понятийного аппарата, ключевых определений и инструментария прогнозирования. Вторая часть – историческая справка, содержащая обзор представлений о будущем с древнейших времен до наших дней. Третья часть, по сути своей, является практикумом, пособием по выработке навыков организации и проведения прикладного прогностического исследования.
Самой сложной по содержанию является четвертая часть, где анализируются конкретные социально‑экономические, социально‑политические, социально‑культурные и т.д. прогнозы. К курсу прилагается терминологический словарь и рекомендательная литература.
Часть 1
ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПРОГНОЗИРОВАНИЯ
Лекция 1
РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О БУДУЩЕМ НА РАННИХ СТАДИЯХ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. РЕЗЕНТИЗМ ПЕРВОБЫТНОГО МЫШЛЕНИЯ
Некоторые ошибки в теории и практике прогнозирования представляют собой, по сути дела, рецидивы подходов, характерных для прошлого, – подходов, несостоятельность которых доказана исторической практикой и преодолена в ходе последующего развития науки. Неудовлетворительное знание истории предмета отрицательно сказывается на работе теоретика прогнозирования – прогностика и разработчика прогнозов – прогнозиста. Вместе с тем в концепциях прошлого содержалось немало поучительного и полезного для разработки прогнозов и в современных условиях.
Все это делает необходимым более основательное знакомство с опытом минувших времен. Однако история развития представлений о будущем, включая предысторию и историю развития концепций будущего Земли и человечества, историю развития теории и практики собственно прогнозирования, – слишком обширная и сложная тема, выходящая далеко за рамки нашего курса, чтобы ее можно было изложить здесь хотя бы в общих чертах. Ограничимся поэтому краткой исторической справкой.
Данные археологии и этнографии показывают, что первобытное мышление лишь после долгого развития выработало представления о прошлом и (гораздо позднее) о будущем как о чем‑то отличном от настоящего. На ранних стадиях развития общества проблема изменений во времени, видимо, вообще не осознавалась. Даже более позднее представление о цепи событий как о причинно‑следственном логическом процессе было довольно смутным. По сути, время существовало только одно – настоящее. Затем к нему добавилось другое – не прошлое или будущее, а просто «другое», отличное от настоящего, в котором действовали герои мифов и разные сверхъестественные силы. Но и в это мифическое время жизнь была похожа на окружающую, как две капли воды. Сказывался своеобразный презентизм первобытного мышления: прошедшее и будущее мыслились в большей или меньшей степени (в зависимости от уровня развития мышления) подобными настоящему. Именно поэтому можно было легко «предсказывать» будущее и даже «воздействовать» на него с помощью магии.
Рецидивы презентизма сказываются до сих пор, особенно в обыденном сознании, а иногда и в разработках прогнозов, когда прогнозист по инертности мышления «пугается» чересчур радикальных, с его точки зрения, выводов и стремится представить будущее в виде чуть‑чуть приухудшенного или приулучшенного настоящего без каких‑либо существенных качественных перемен. Часто его подталкивает к этому психологический эффект так называемой футурофобии, заключающейся в том, что человеческая психика крайне раздражительно реагирует на любую «картину будущего» (впрочем, и прошлого тоже, хотя и в меньшей степени), существенно отличную от настоящего. Такая картина вызывает, как правило, инстинктивно негативное отношение, и в результате будущее обычно предстает как несколько идеализированное настоящее.
Эти особенности человеческой психики и мышления, унаследованные от далекого прошлого, теоретику и практику прогнозирования необходимо постоянно иметь в виду – прежде всего при опросах экспертов, а тем более населения.
Прежде чем человек обнаружил, что существует «иное время» – время, не тождественное настоящему, ему пришлось задуматься над возможностью «иного мира» – мира, не тождественного окружающему, куда «уходят» усопшие. Лишь потом совершился переход к конструированию «иного мира в ином времени» – «иного будущего». Этот процесс шел по трем основным направлениям: религиозному, утопическому, философско‑историческому.
Наша исследовательская группа впервые столкнулась с этим явлением не в теории, а на практике более 30 лет назад, при зондажных опросах населения и экспертов по ходу изыскательского проекта «Прогнозирование социальных потребностей молодежи». Цель проекта в своей теоретико‑методологической и методико‑технической части – отработка социологических методов прогнозирования социальных явлений, так сказать, на стыке прогностики и социологии, в те времена в значительной мере чуждых друг другу. Социальные потребности были выбраны предметом исследования потому, что позволяли вести одновременно и поисковые, и нормативные прогнозные разработки. Что касается объекта исследования, то в качестве такового фигурировала молодежь, и это было сделано не только потому, что, как теперь принято говорить, спонсором проекта выступал ЦК ВЛКСМ, но и прежде всего потому, что молодежь представлялась наиболее динамичной (в мировоззренческом отношении) социальной группой. Сопоставляя ответы учащейся рабочей молодежи и молодой интеллигенции, мы надеялись гораздо больше узнать об ожидаемых и желательных изменениях в потребностях людей, чем если бы опрашивали респондентов среднего и тем более пожилого возраста, установившиеся стереотипы мышления которых могли затруднить их мысленное «путешествие в будущее», необходимое для ответа на вопросы о грядущих изменениях в потребностях.
К нашему удивлению, ответы молодых респондентов на вопросы прожективного характера (типа «как бы вы отнеслись к такому‑то изменению привычного положения вещей») почти всегда свидетельствовали о том, что опрашиваемые автоматически переносили даже в отдаленное будущее современное положение вещей, лишь с некоторыми желательными количественными изменениями (побольше привычная жилплощадь, разнообразнее и дешевле продовольственные продукты и промышленные товары, доступность путевки в дом отдыха, одна, а еще лучше две автомашины каждому желающему и т.п.). Любые возможные радикальные изменения в образе жизни (допустим, минимизация моторного транспорта при обязательной пешеходной доступности мест работы, покупок и развлечений либо 20‑часовая рабочая неделя с использованием остальных 20‑ти часов нынешней рабочей недели на непрерывное образование, на помощь учителю во внеклассной работе, на заботу о больных в лечебных учреждениях, на организацию содержательного досуга, на работы по охране окру‑6жающей среды – разумеется, при соответствующем уровне производительности труда) почти всеми опрашиваемыми встречались с недоумением и категорически отвергались с порога.
