Коллектив авторов - Доктрина Русского мира
Как фронтовая, так и «тыловая» литература, в конце концов обе рождаются из одного и того же чувства кровного единства своей личной судьбы и судьбы Родины, из одного и того же нравственного выбора, на чью сторону стать, и одной и той же решимости стоять в своём выборе до конца. Именно эти качества и роднят между собой всех без исключения авторов сборника независимо от особенностей их жизненных обстоятельств. Весьма показательно, что среди авторов сборника «тыловых» больше, и около трети составляют россияне. Тем не менее никакого заметного разрыва по духу между авторами воевавшими и не воевавшими, но просто пережившими войну как часть своей судьбы, такого разрыва нет. Всех их объединяет некое общее нравственное чувство и общность народной судьбы.
Сборник, что для нашего времени совершенно естественно, объединяет авторов, принадлежащих к очень разным стилевым и мировоззренческим традициям. Их объединяет помимо общей для всех школы великой русской литературы, имеющей единый пушкинский дух подвига и преображения, «выпрямления человека» (П. Палиевский), также и это чувство общности судьбы и приобщения к историческому свершению народа. И если в других случаях столь разные по стилю и традициям авторы не могли бы оказаться под одной обложкой, то здесь их объединяет именно это.
Для близкого рассмотрения семидесяти трёх столь разноплановых авторов сборника стоило бы написать отдельную книгу. Но и в рамках небольшой заметки мы имеем возможность выделить самое основное, что могло бы прояснить главную художественную ценность сборника и кратко охарактеризовать авторов различных стилей и направлений.
Начнём с поэтов, коих в сборнике всего пятьдесят четыре. Среди них стоит выделить группу авторов, скажем так, «есенинского» направления, то есть с традиционной, классической стилистикой стиха. Это стихотворения В. Агарковой, А. Антонова, М. Афонина, Д. Балина, И. Бауэр, А. Бениаминова, И. Горбань, В. Гусева, Д. Дарина, В. Десятерика, В. Дунина, О. Журавлёвой, П. Кравцова, М. Кудимовой, С. Тишкиной, Н. Тюрина. Во многих из их стихотворений есть пронзительные прозрения в суть человеческой души.
Вот, например, яркое стихотворение Григория Егоркина «Разговор с пленным», написанное в стиле, очень близком к «Василию Тёркину» Твардовского и, очевидно, на основе личного опыта. Разговаривают двое, недавно вышедшие из боя, в котором они убивали друг друга и потеряли товарищей. Конечно, они остаются врагами, но происходит маленькое чудо:
Не идёт разговор. Между нами
Боль. Война. Окаянные дни…
«Мне б короткий звонок… Мне бы маме…»
Достаю телефон: «Позвони».
Весьма широкий стилистический диапазон – наследие различных школ в поэзии ХХ века – свойственен лауреату Есенинской премии, луганской поэтессе Е. Заславской, а также Л. Класс, С. Кащенко, Н. Мавроди, Ю. Макусинскому, В. Мирошниченко, И. Михедовой, A. Сигиде, А. Ревякиной, Н. Романовой, Е. Настоящей, B. Поляковой, В. Теркуловой, И. Черниенко.
Для этой когорты поэтов особенно свойственна передача тонких экзистенциальных состояний – часто очень простыми, но ёмкими словами:
Лишь залпы слышны
И дыхание дома.
Нет в городе больше
Чужих, незнакомых.
Мы все здесь – «свои»…
Неизбежно, что в сборнике есть и стихотворения с очень жёстким натурализмом, как, например, в строчках Александра Морозова:
И кишки половины собаки
На соседском красивом заборе…
С другой стороны, есть стихотворения с многослойной смысловой семантикой, отсылающей к далёким контекстам. Так, явно цветаевские ритмы и мироощущение сквозят в стихах Анны Долгаревой, где война стала метафорой самой жизни в её тоске о погибшем:
Я иду к тебе по жёлтым цветам да по чёрным рекам,
Я вобрала всю боль, что отмерена человеку…
Ощущаются тютчевские ритмы и особое русское любомудрие у россиянина Сергея Жукова из города Коврова Владимирской области:
Нет вечности у нас в запасе.
Сразились Запад и Восток.
Всё начинается в Донбассе.
Там бьётся истины исток…
Бьют бесовскую шваль ополченцы.
Лики их и в крови и в пыли.
Не хватает всего, кроме сердца.
Новороссия – сердце земли.
Эти строки особенно показательны для общего мироощущения авторов сборника – ощущения того, что вся боль земли и судьбы истории сейчас проходят через Донбасс, и «поле битвы – сердца людей» (Достоевский).
Наследие тютчевского поэтического любомудрия очень живо и в пронзительных строчках Виктории Мирошниченко:
Это нужно заслужить – родиться русским.
На земле родиться, названной Россия…
Только на таком уровне и возможно по-настоящему понять Историю:
Мою страну убили на Майдане,
Готовя преступление годами
Бездарнейших предательства и лжи…
До чего же должно быть извращено сознание народа его западными кукловодами, чтобы предательство и ложь назвать своим «достоинством»!
Есть в сборнике и авторы с интонациями поэта-трибуна, в стиле Е. Евтушенко. Примером может служить яркая строка Марка Некрасовского:
Девчонке лишь шестнадцать лет –
С гранатами под танк легла.
А значит, Украины нет.
Ты, Украина, умерла!
В этом стихотворении речь идёт о реальном факте подвига 16-летних подростков города Лисичанска, которых А. Мозговой отказался взять в бригаду «Призрак» из-за их возраста, но они сами повторили подвиг «Молодой гвардии» и погибли в бою с украинскими карателями.
Вместе с тем иногда военная тематика является особой «отправной точкой» мысли и становится затем поводом для прозрения в саму сущность поэтического творчества, как, например, в строчках Владимира Скобцова:
Не спи, поэт, гори, звезда,
Как соучастник тайны чуда,
Слова приходят ниоткуда,
В стихи слагаясь навсегда.
Кроме поэтов в сборнике представлены рассказы семнадцати авторов-прозаиков и пьесы двух авторов-драматургов.
Всем рассказам сборника свойственен своего рода «кинжальный» стиль, при котором на небольшом пространстве текста крайне напряжённым повествованием удаётся достичь прозрения в самую суть человеческой жизни. При этом сюжетность рассказов всегда очень конкретна, лишена какой-либо показной внешней «сентиментальности». Стилистически проза сборника в целом может рассматриваться как продолжение традиций прозы нашего великого земляка В.И. Даля и «натуральной школы» в целом.
В рассказах А. Ивакина «Кальсоны» и «Дело привычное» через намеренную приземлённость сюжета показана преемственность подвига Донбасса наших дней и наших предков периода Великой Отечественной войны. Короткое «Дело привычное» повествует о расстреле пленного карателя, о той же странной перекличке душ врагов перед тем, как на одного из них «упала вечность». Здесь, как и в других рассказах, наши авторы умеют и во врагах видеть людей – пусть низких и подлых, но обманутых и тоже страдающих. Именно в этом всегда было нравственное превосходство русской литературы, которое особенно ярко выступило в нынешней войне на фоне тотального хамства украинской пропаганды, которая, как это и положено нацистам, сознательно вычёркивает нас из числа людей.
Особую группу составляют рассказы фронтовиков – жёсткие, даже жестокие по содержанию, показывающие движения души человеческой в самых экстремальных ситуациях перед лицом смерти. Таковы «Репортаж» В. Углева, «Младшая сестра» К. Часовских, «Свой» С. Шаргунова, «Соль земли» Ю. Ковальчука. По-своему интересны и рассказы, повествующие о нравственном выборе и своём маленьком подвиге людей в тылу – таковы «Один день» А. Сурнина, рассказы С. Тишкиной и Г. Садулаева. Особое место занимают «Украинские хроники» А. Кокоулина – это сюжеты о разложении и расплате за содеянное «вояками» так называемого «АТО».
Лично мне как-то особенно близки по духу рассказы Александра Григоренко и Ивана Донецкого. Они отличаются не только точностью передачи особой атмосферы войны, но какой-то внутренней задумчивостью – как будто не только автор, но и его герои всё время смотрят на себя со стороны, осмысливая и оценивая происходящее. В этих рассказах больше чувствуется толстовская традиция с её обострённой рефлексией и особым внутренним лиризмом. Словами «Долг. Верность. Честь» завершает он свой рассказ о погибшем известном командире с позывным «Мангуст». На немногих страницах – маленький эпос о скромном, но по-настоящему великом душой человеке. Именно на таких людях держится наше будущее.
