Вилли Брандт - Воспоминания
В начале лета 1981 года я объяснил советским ученым, которые были не так глухи к моим словам, как партийная верхушка тех времен, почему настало время ответить на вызовы, охватывающие все социальные системы. На эту тему мы вели плодотворные беседы в Будапеште, в Оттаве и даже в Восточном Берлине. Я понял (или нашел подтверждение тому), что только кризисное развитие ведет к изменениям в общественном сознании и мобилизации сил, правда, не всегда к лучшему.
И, хотя тогда едва ли можно было предугадать, какие понадобятся организационные структуры, понимание того, что мы постепенно врастаем в мировое сообщество взаимных зависимостей, не встретило возражений ни на Востоке, ни на Западе. Именно поэтому тягостно думать, что восьмидесятые оказались потерянными годами, что двусторонние переговоры в общем-то не привели к прогрессу в сфере многостороннего сотрудничества и помешали наладить крайне необходимое сотрудничество в региональном масштабе.
В 1988 году я в соответствии с давней договоренностью с Индирой Ганди предложил провести — неважно, где и в каком составе — «Канкун-2». Вместе с Сонни Рампал я предпринял демарш перед Бушем, Горбачевым и другими руководителями государств. Новая конференция «Север-Юг» на высшем уровне казалась желательной не столько с точки зрения принятия тех или иных решений, а прежде всего для того, чтобы дать старт или ускорить переговоры в других местах. Сомнений в том, что СССР готов нести свою долю ответственности, больше нет. Отношения между Севером и Югом не рассматриваются в Кремле больше как вопрос, касающийся лишь Запада и Юга.
В европейской и мировой повестке дня стоит комплекс проблем «Север-Юг», которые не так просто решить. И не случайно кое-где в дискуссиях по вопросам развития возвращаются к рекомендациям, опубликованным моей комиссией в 1980 году и расширенным в начале 1983 года в ее дополнительном докладе.
Оправдались ли усилия в области отношений «Север-Юг»? Даже если собрание книг на эту тему пополнилось всего лишь несколькими тоненькими томиками, я отвечаю на этот вопрос утвердительно. Впрочем, проще написать книгу одному, чем в коллективе с дюжиной соавторов. Однако таково всегда неизбежное бремя программных работ, которыми многие хотят и должны заниматься совместно.
Угрозу существованию любой общественной системы осознают все. Но, вероятнее всего, не так скоро удастся устранить опасность, угрожающую жизни миллионов людей и существованию всего человечества. Тем не менее намечаются перспективы человеческого благополучия, которые еще несколько лет назад сочли бы утопией или фантастикой. Разумеется, наука и в будущем не сможет по мановению волшебной палочки создать рай на Земле. Тем не менее в техническом и организационном плане появилась возможность прокормить продолжающее расти население планеты. Но что толку от этого, если изменение климата перечеркнет все сделанные расчеты?
Тем не менее возросла готовность многих государств, включая великие державы, прийти к деловому сотрудничеству. А это внушает надежду. Извращения «холодной войны», казалось бы, лишили нас последнего шанса. Однако теперь в так называемой большой политике великих держав (и не только их) обозначились, хотя и не необратимые, но достаточно глубокие перемены. Однако без энергичного участия на всех уровнях — от местного до международного — еще долго ничего не изменится в том недостойном положении, при котором в мире, где не все могли бы стать богатыми, но все могли бы быть сытыми, где еще страдают сотни миллионов людей.
Рай с изъяном
Едва окончилась война, как даже в странах, которые сами понесли в ней тяжелые потери, и прежде всего в Соединенных Штатах, проявилась готовность к оказанию гуманитарной помощи. Многие тысячи семей и союзов, церковных общин и фондов, профсоюзов и фирм занимались благотворительностью, основанной на милосердии. И — как результат — многие беженцы-одиночки получили шанс на выживание. Разработанный на правительственном уровне план Маршалла по восстановлению Европы, который не обходил и «враждебные государства», разумеется, учитывал также и собственные интересы Америки. И, как показывает история, подобное дополнение — не самое плохое.
Основанный в начале президентства Кеннеди «Корпус мира» и многочисленные негосударственные организации провозгласили не только символическое единение с бедными и обездоленными. В финансовом отношении помощь развивающимся странам со стороны богатейшего государства мира также имела большое значение (значительно большее, чем аналогичная помощь европейцев), хотя она и не достигала согласованной доли валового национального дохода. В восьмидесятые годы в связи с обострением проблемы задолженности отток финансовых средств в Соединенные Штаты превысил сумму оказываемой ими помощи. Склонность американцев пренебрегать Организацией Объединенных Наций, выходить из комиссий по «многостороннему» сотрудничеству и концентрироваться на задачах, которые они могли сами ставить перед собой, сделала свое дело и представила Вашингтон в неприглядном свете. Если верх берет уверенность в собственных силах, дополненная разочарованием в партнерах в других частях света, это не может не вызвать реакции с трудноустранимыми последствиями. В области контроля над вооружениями и разоружения долгое время царила неуверенность, что шло отнюдь не на пользу миру. Перемены наступили после того, как Рональд Рейган нашел в лице Михаила Горбачева партнера, заставившего его изменить свои взгляды.
Джордж Буш, став президентом, сделал важные промежуточные выводы относительно ограничения гонки вооружений. С тех пор отношения с другой мировой ядерной державой определялись обоюдной доброй волей, а некоторые региональные конфликты достигли стадии урегулирования. Тот факт, что именно консервативный популист из Калифорнии во время второго срока своих полномочий в интересах дела достаточно уверенно принял «пас» от неортодоксального партийного секретаря, относится к самым приятным неожиданностям конца восьмидесятых годов. Когда уже казалось, что разрядке вот-вот наступит конец, в нее вновь вдохнуло жизнь первое соглашение по разоружению, которое заслуженно так называют.
Я был знаком со всеми президентами, начиная с Франклина Д. Рузвельта (с Трумэном мы познакомились, когда он уже не занимал этот пост), и имел с ними полезные беседы. Рейгану же отсоветовали встретиться со мной для серьезного разговора. Это можно было пережить, а мое уважение к президенту, собравшемуся одолеть «империю зла» и нашедшему общий язык со своим русским визави, от этого не стало меньше. То, что в других областях он остался верен старым предрассудкам, к делу не относится.
В те годы в официальном Вашингтоне с направленными в будущее предложениями по проблемам «Север-Юг» ничего нельзя было добиться. Я не скрывал своего мнения об операциях США против «держав» в Центральной Америке и в Карибском бассейне и получал за это плохие «отметки». В 1981 году я был по делам в Нью-Йорке. Александр Хэйг попросил меня зайти в госдепартамент. Главная тема беседы — Никарагуа. Четыре года спустя в весьма приятной и деловой беседе с вице-президентом Бушем все та же главная тема — Никарагуа. В вашингтонском сенате и во влиятельных общественных группах я по праву считался «старым другом Соединенных Штатов». Однако ультраправые идеологи и сверхусердные помощники занесли меня в свои черные списки, но это не помешало госсекретарю Джорджу Шульцу снабжать меня информацией и не произвело никакого впечатления на Поля Нитце, который по возможности ориентировал меня в проблемах тяжело протекавших женевских переговоров. Когда при встречах с членами конгресса решались германо-американские дела, а особенно, когда обсуждались отношения между Востоком и Западом и их военно-политические аспекты, ничто не омрачало атмосферу переговоров.
Время от времени я старался что-то предпринимать ввиду неправильных действий Москвы. Так, в феврале 1980 года я послал письмо Генеральному секретарю Брежневу, в котором пытался побудить его положить конец афганской авантюре и советовал устранить и другие препятствия на пути к разрядке. Это было время, когда унизительная история с заложниками в Тегеране совпала с возмутительным кабульским переворотом. И здесь мне бы особо хотелось отметить следующий момент: президент Картер сказал мне, что он ждет случая вернуться к переговорам и продолжить процесс разрядки. На мой вопрос, желает ли он облегчить или затруднить жизнь Советскому Союзу, от ответил: облегчить. По его словам, США стремятся улучшить отношения с Советским Союзом, а не ставить его в затруднительное положение или провоцировать. Лично я не хотел бы вдаваться в подробности, однако считаю, что ответ Картера дает пищу для раздумий.
