Юрий Екишев - Россия в неволе
Отечество, за которое столько отдано, должно быть преобразовано наиболее рациональным (и соответствующим русскому духу) способом. Мы сотни лет со времён Иоанна Грозного простояли на царской милости и царском же наказании, а русские цари – в свою очередь – на вере. Неужто не надоело блуждать в потёмках чуждых американо-израильских театральных политических гнусностей? Не пора ли домой, к простому, к своему, свойственному нам?
Ещё в римские времена, времена становления одной из величайших цивилизаций в истории человечества, во времена раздумий и выбора между республикой и единовластием, небезызвестный Меценат советовал Октавиану Августу: "… Свобода черни является самым горьким видом рабства для людей достойных и одинаково несёт гибель всем. Напротив, свобода, везде ставящая на первый план благоразумие и уделяющая всем справедливое по достоинству, делает всех счастливыми…" Август выбрал единовластие – и империя устояла.
Сегодня, находясь в ином измерении, пройдя гораздо более сложный путь, к словам Мецената добавим: свобода – ставящая на первый план благоразумие и решительность нашей веры. Путь России – особый, и благоразумная свобода, венчанная на царство, высшее из высших достижений человечества, не может быть достоянием какой-то части русского общества – мы везде – это общая идея Белого движения, на сегодняшний день способного как объединить благоразумных, достойных и сильных, так и приступить к вопросу о власти.
Завершая свои записки, всё-таки с известной долей сомнения задаюсь вопросом: насколько это всё реально? – ощущение тяжкой гробовой плиты жидократии, прихлопнувшей ещё живую Россию. Можно ли сдвинуть её, можно ли преодолеть мертвящее охлаждение, проникшее во все суставы и клеточки нашего организма? Где реальность? Здесь, в склепе? На шконках, занавешенных простынями и чисовскими одеялами, не только от сквозняков, но и друг от друга, чтобы не было излишнего раздражения, напряжения у русских, привыкших к раздольной вольности? Парадокс – свобода в максимальном ограждении в пространстве, в уединении? Может, это здесь реальность, а не там, в разгуле и раздолье "золотой" свободы, растрачиваемой понапрасну, на заплетение афрокисичек и плотские утехи? Обычные оппозиции, составляемые по правилу чёрное – белое, кислое – сладкое – как правило, ошибочны. Любви противостоит не ненависть, а извращение любви, то бездетный секс, то холодное кошачье похотливое мартовское действо, лишенное тайны и таинства. Так и реальности противостоит не что иное как иная, извращенная реальность, и каждый выбирает своей волей – находиться в ней или нет. Ненависть и любовь – одно и тоже, только с разных сторон. Кто не умеет ненавидеть врагов – тот не любит свой народ.
Здешняя реальность спрессована до одной сути, до коньячной крепкой квинтэссенции – её не стоит никому пробовать, и надо попробовать каждому, чтобы избежать Матрицы…
В хату закинули новичка. Выглядит, как и его погоняла – Мао-цзе-дун – вполне по-китайски: раздутая неестественно шарообразно голова, узкие прорези глаз, палочек… Короче, Интернет кишит сценами избиения бомжеподобных ему сородичей! Речь соответствующая, с характерным для вечно пьющего человека заплетанием языка вокруг слов, состоящих из более чем двух слогов:
– Мао ме-ня-зо-вут… Пью с июня, с двадцать вто-ро-го… Ну что-что… Что придёт-ся… Вод-ку-пил, пи-во-пил… Вод-ку лег-че все-го у-красть…
Начал Мао с того, что развернул матрас на полу, и уснул. Вкололи ему, бедолаге, противосудорожное, от белочки, чтобы конь не стебанул. Всё, что было из нижнего белья – заставили сложить в пакет – и в мусорку, на продол по проверке… Собрали ему лантухов – трусселей, носков, майку. Омылся. Снова уснул.
На третий день рискнули, положили на пальму, на верхний шконарь. Но Мао учудил – через несколько часов вскочил, и, короче, до долины добежать не успел – пока шарил, искал выданные ему шлёпанцы – успел кое-что оросить. Короче, отжал тапки, которые пришлось ему подарить.
– Я не на-роч-но… У-ко-лы дей-ству-ют… Тапочки долго и-и-искал… По-по-подумаешь пару ка-пель упало…
Короче, влез в тапки – уже не вернёшь. Опять отправился вести "половую жизнь", от греха подальше – а вдруг ночью напрудит на соседа снизу? Что тогда?
Ещё через пару дней Мао совсем пришёл в себя – стоит посреди хаты, весь в джинсе, волосы аккуратно сбриты, вспоминает:
– Меня в восемь лет током ударило… Я малину ел, а там провод упал в ма-ма-малинник… Коридор чёрный, а потом – я на небе лечу над деревней, вижу, как кругом ангелы летают, как рождаются люди, и умирают, а я всё это время сверху наблюдаю… А потом снова чёрный коридор, и я очнулся. Месяц в коме. Врач так обрадовался!.. Не желаете в шахматы?
Попытка номер два – Мао снова на пальме, после бани, лежит красный, распаренный, распухшие раны на голове и ногах от побоев в приемнике – ноют, ощупывает рубашку, что-то мешает лежать, достаёт – пуля резиновая, охранник из магазина:
– Да, точно, он ещё стрелял в меня, вспомнил теперь… Взяли из боль-ни-цы, и сюда.
– Тебе, наверно, на зиму, на зимовку, определили, так Мао?
– Не-е. Я штраф 3200 рублей не заплатил. И с охран-ником по-драл-ся… В шахматы не желаете? Я, когда на Воркуте сидел, Макса учил, он под-твер-дит…
Делать нечего. Играем в шахматы. И тут Мао начинает сыпать терминами: дебют Рети, защита Грюнфельда… Самонадеянно играю слишком авантюрно, ориентируясь на внешность, и еле умудряюсь выиграть одну из двух партий – вот так Мао! Я, правда, не разрядник – так, поигрываю на досуге, да и шахматы очень неудобные – сувенирные, очень высокие, слона еле от пешки можно отличить. Тем не менее 1:1, но в его пользу.
– Мао, ты что, серьёзно? Сицилианская защита, и так далее… Ты что, не шутишь? Откуда ты это знаешь?
– Я-я-я… книги чи-тал в школе ещё, – Мао волнуется, радуется, что всё это удалось подтвердить, и что это правда, и что это было и есть в его жизни – Алёхин, Чигорин, шахматный клуб, первый разряд…
Захар щёлкает, переключая каналы, по кнопкам телика. Мао, запомнив анонс, позавчерашний:
– Та-та-там в две-двенадцать пятнадцать фи-фильм эротический…
– Ого, Мао? Так ты любил кого-то? Было?
– Была подруга, конечно. Но за милиционера вышла…
На десятый день его отмели от нас – отвезли на суд, и заменили штраф в 3200 рублей на 2 месяца строгого…
– Мао, было у тебя что-то в жизни, смысл? Чем занимался-то?
– Я-то газо-сварщик по профессии. Мне тогда провод живот-то прожёг насквозь… Потом после ПТУ разрезал на металл трактора, вагоны… Искрой попало – видишь мне кадык вырезали, еле выжил… Не знаю – что еще хорошего сделал… Батареи людям варил, тепло проводил всем соседям, в деревню ездил, зла не делал никому…
Не устану удивляться русскому человеку. Его беззлобию и его способностям, раскрытие которых ещё впереди. Герои ХХ века – святые, воины, мученики – донёсшие до нас через потоки крови – непогрешимую веру. Герои века нынешнего – это те, кто на основании этой веры, выкристаллизованной, алмазно-прозрачной, чистой – восстановит империю, Белую империю, царственную, на которой – вновь встанет народ. Имперский флаг, сверху вниз – чёрное (народ) над золотом (символ царственности), которое стоит на белом – на вере. Вообще, история человечества – это история тайн Божественной Крови, и крови человеческой, история Христа, Его Церкви и предчувствия вочеловечения, и врастания человечества, целых стран – в Царство Небесное.
Не буду вдаваться в частности и подробности: эти записки вовсе не политический манифест. Скажу одно, в противовес расхожим банальным, даже насаждаемым, ложным представлениям: грязной политику делают только люди. С другой стороны, выбираясь из лужи, вы будете вынуждены эту самую налипшую грязь – скоблить, счищать, стирать… В принципе, каждый должен сам на себе попробовать, исходя из глубины нашего падения – подняться, скинуть ветхую одежду, кишащую паразитами, омыться, стряхнуть и с души, и с тела, всё что отяготило язвами и ранами – всю гниль пидерсии, её петушиного образа жизни – сверху донизу всего государства. Реальность осознания нашего падения, гумозно-кладбищенского состояния, учёт сохранившегося достояния – исходя из этого только можно строить реальные планы на будущее и пути реализации "благоразумной свободы".
В общих чертах можно сказать на что ещё можно опереться и на что разумно было бы ориентироваться. Единовластие предполагает минимум карательных инстанций – только легитимные ("в законе", так сказать) представители единовластия, опирающиеся не на "конституцию для одурачивания черни", но исключительно на волю носителя Божественного права, постоянно соотносящегося в своих действиях в первую очередь с подлинной Церковью – вот эффективное административное, управленческое, и одновременно имперское (имперское в смысле предводительства воинством) – не больное бумажной, очковтирательской болезнью – местное самоуправление. Княжеское, если хотите, но не пользующееся двойными стандартами, не прячущее своей сущности (как прячут нынешние наместники по областям). В римской империи преемство власти было довольно хаотичным – воины могли провозгласить своего вождя, императора (первоначально – выдающегося из полководцев), впрочем, он мог и не согласиться. Цезарем, правителем определённой области, мог как родственник, так и усыновлённый преемник, которого мог наметить в будущем в августы властелин империи, или же её части, если таких было несколько. Резня и хаос, сопровождавшие нечёткие критерии наследования фактически приводили к власти наряду с образованными людей иных, решительно безнравственных. Нынешний "демократический хаос" воцарившийся в России ведёт к власти – наихудших.
