Наоми Кляйн - Статьи
Пришло время изменить все это. После распада Советского Союза наступило время расплаты за те преступления, которые совершались во имя коммунизма. Но как насчет крестовых походов по освобождению мировых рынков?
Я не берусь утверждать, что для всех форм рыночных систем необходимо масштабное насилие. Вполне возможно создание рыночной экономики, которой не нужна жестокость и идеологическая чистота. Свободный рынок потребительских товаров может мирно сосуществовать с бесплатным здравоохранением, с бесплатным государственным образованием, с государственной собственностью на значительную часть экономики в виде, например, общенациональной нефтяной компании. В равной степени можно потребовать от компаний выплаты достойной зарплаты, соблюдения прав рабочих на создание профсоюзов, а от государственной власти - налогообложения и перераспределения богатств, чтобы сгладить резкое неравенство, характерное для корпоративных государств. Рынок не должен быть радикальным.
Такого рода смешанную модель регулируемой экономики предложил после Великой депрессии Джон Мэйнард Кейнс (John Maynard Keynes). Для ликвидации этой системы компромиссов, сдержек и противовесов и была задумана контрреволюция Фридмана, которая проводится то в одной стране, то в другой. Если рассматривать учение Фридмана именно в таком свете, то капитализм чикагской школы имеет нечто общее с другими идеологиями фундаментализма: характерное стремление к недостижимой чистоте.
Именно такое стремление к богоподобной силе созидания служит причиной того, что идеологии свободного рынка очень нужны кризисы и катастрофы. Та реальность, в которой отсутствуют элементы апокалипсиса, просто не подходит для ее амбиций. На протяжении 35 лет фридмановскую контрреволюцию оживляло тяготение к такого рода свободе, которая присутствует лишь во времена катаклизмов и разрушительных перемен - когда людей с их устоявшимися привычками и настойчивыми требованиями просто сметает с пути, а демократия кажется чем-то невозможным. Приверженцы шоковой доктрины убеждены в том, что только масштабная катастрофа - наводнение, война, террористический акт - может предоставить им тот чистый холст, на котором они могли бы дать волю своей фантазии. Именно в такие моменты нестабильности, когда мы психологически не скованы, когда мы с корнем вырваны из своей среды, эти художники и творцы нового окунают свои кисти в краску и принимаются за работу по переделу мира.
Пытки: еще один прием шоковой терапии
В глобальном походе за победу свободного рынка всегда незримо присутствуют пытки: возьмите Чили, Китай или Ирак. В Чили проявились три четко обозначенные формы шока, которые спустя тридцать лет повторились в Ираке. Шок от переворота подготовил почву для шоковой терапии в экономике. Шок от пыточных камер отбил охоту сопротивляться у тех, кто хотел встать на пути экономических потрясений.
Но пытки это не просто инструмент, применяемый для навязывания нежеланной политики мятежным народам. Это также метафорическое выражение основополагающей логики шоковой доктрины. Пытки, на птичьем языке ЦРУ называемые «допросом с пристрастием», это набор методов и приемов, разработанных учеными и предназначенных для введения заключенных в состояние глубокой дезориентации.
В рассекреченных наставлениях ЦРУ описывается, как можно «сломать» «упорствующий источник». Для этого нужно насильственно создать разрыв между заключенным и его способностью осознавать то, что происходит вокруг него. Для начала нужно притупить его чувства (надеть колпак, заткнуть ватой уши, заковать в кандалы). Затем его тело подвергается мощному стимулирующему воздействию (пульсирующий свет, громкая музыка, избиения). Цель такого «размягчения» заключенного состоит в том, чтобы спровоцировать возникновение своего рода урагана в его мозгу. В таком состоянии шока большинство арестованных выкладывает проводящему допрос все, что ему нужно.
Доктрина шока полностью повторяет этот процесс. Первоначальная катастрофа - переворот, теракт, кризис рынка - вводит все население в состояние коллективного потрясения или шока. Падающие бомбы, вспышки насилия, завывающий ветер «размягчают» все общество. Как и запуганный заключенный, выдающий имена своих сотоварищей и отказывающийся от своей веры, потрясенное общество в состоянии шока зачастую отказывается от того, что в других обстоятельствах оно было готово ожесточенно отстаивать.
18 сентября 2007г.
Статья опубликована на сайте www.inosmi.ru
"The Guardian", Великобритания
Народ восстаёт против грабительских планов спасения экономики
Наблюдения за толпами народа в Исландии, гремевшего сковородками и кастрюлями до тех пор, пока его правительство не подало в отставку, будят во мне воспоминания о том, как скандировали антикапиталистические круги в 2002 году: «Вы - “Энрон”. Мы - Аргентина».
Смысл здесь достаточно прост. Вы - политики и дельцы, проворачивающие свои дела на торговых саммитах, - подобны безрассудно мошенничающим управляющим из Энрона (конечно, мы не знали и половины всего). Мы - уличная толпа - похожи на людей в Аргентине, которые в разгар экономического кризиса, так же как и мы, вышли на улицы, стуча кухонной утварью. Они кричали: «?Que se vayan todos!» («Пусть убираются все!») - и вынудили четырех президентов последовательно покинуть пост менее чем за три недели. Бунт 2001-02 года в Аргентине уникален потому, что не был направлен против какой-либо политической партии или хотя бы абстрактной «коррупции». Его мишенью стала господствующая экономическая модель. Это первое национальное восстание против современного капитализма с минимальным государственным регулированием.
Да, чтобы это произошло, понадобилось время, но от Исландии до Латвии, от Южной Кореи до Греции и во всем остальном мире наконец наступает момент «?Que se vayan todos!».
Мужественные исландские матери семейств грохочут кастрюлями, в то время как их дети обшаривают холодильники в поисках «снарядов» (естественно, яйца, еще, может быть, йогурты) - все это отголосок тактики, опробованной в Буэнос-Айресе. Так проявляется гнев масс, направленный на элиту, которая запросто испоганила процветающую страну и думала, что ей это сойдет с рук. Вот как высказалась по этому поводу Гудрун Йонсдоттир - 36-летняя исландская сотрудница офиса: «С меня довольно. Я не доверяю правительству, не доверяю банкам, не доверяю политическим партиям и Международному валютному фонду. У нас была хорошая страна, а они ее разрушили».
А вот еще отголоски: в Рейкьявике протестующих невозможно подкупить простой сменой лица «наверху» (даже притом, что новый премьер-министр - лесбиянка). Они хотят помощи для людей, а не только для банков, уголовного расследования экономического краха и глубокой реформы избирательной системы.
Похожие требования можно услышать сейчас и в Латвии, которую экономический спад задел больше, чем любую другую страну ЕС, и правительство которой балансирует на краю. Несколько недель столицу сотрясали акции протеста, среди которых 13 января был и полномасштабный бунт с метанием камней. Так же как и исландцы, латыши приведены в ужас отказом их лидеров взять на себя ответственность за беспорядки. В интервью телеканалу «Блумберг» министр финансов Латвии на вопрос о том, что вызвало кризис, ответил: «Ничего особенного».
Но беды Латвии, действительно, особого рода: те направления политики, которые позволили «Балтийскому тигру» вырасти на 12 процентов в 2006 году, теперь виноваты в его спаде на 10 процентов в этом году. Деньги, освобожденные от всех барьеров, утекают из страны так же быстро, как попали в нее, в большом количестве оседая в карманах политиков (неслучайно многие из сегодняшних аутсайдеров - страны, в которых еще вчера было «экономическое чудо»: Ирландия, Эстония, Исландия, Латвия).
Еще что-то, напоминающее об Аргентине, витает в воздухе. В 2001 году аргентинские лидеры отреагировали на кризис предписанным Международным валютным фондом жестким урезанием расходов на 9 миллиардов долларов, в первую очередь, за счет ограничения расходов на образование и здравоохранение. Это, как оказалось, было фатальной ошибкой. Профсоюзы объявили всеобщую забастовку, учителя вывели свои классы на улицы, и протесты не стихали ни на мгновение.
Один и тот же отказ нести бремя кризиса объединяет сегодня многих протестующих. В Латвии общая ярость обрушилась на суровые меры правительства: массовые увольнения, сокращение социального обеспечения, сокращение заработной платы в государственном секторе - все это для немедленного получения кредита от МВФ (нет, ничего не изменилось). В декабре в Греции беспорядки спровоцировала полиция, расстрелявшая пятнадцатилетнего подростка. Но что же способствовало продолжению протеста, почему вслед за студентами поднялись крестьяне? Это всеобщая ярость, вызываемая антикризисными мерами правительства: банки получили денежную помощь в размере 36 миллиардов долларов, тогда как рабочим урезали пенсии, а фермеры больше ничего не получают. Несмотря на неудобства, которые вызвало блокирование дорог тракторами, 78 процентов греков считают, что претензии фермеров вполне обоснованы. Так же и во Франции: последняя всеобщая забастовка, вызванная планами президента Саркози существенно уменьшить число учителей, была поддержана 70 процентами населения.
