Генри Киссинджер - Мировой порядок
Предыдущие поколения западных лидеров выполняли свои обязанности, признавая, что руководство не есть просто исполнение предвыборных пожеланий в повседневном режиме. Новое поколение лидеров, возможно, не захочет руководить, не прибегая к информационным технологиям; ведь владение информационной средой вполне способно обеспечить переизбрание благодаря целевой, но краткосрочной по перспективам политике.
В подобной среде участники общественных дискуссий рискуют утратить привычку к аргументированным спорам и заиметь обыкновение «ловить настроение момента». Первоочередное внимание сегодня в общественном сознании привлекают события, о которых рассуждают люди, чей статус обеспечивают способность и умение драматизировать. Участники публичных демонстраций редко объединяются вокруг конкретной программы. Многие из них стремятся насладиться моментом экзальтации, прежде всего воспринимая свою роль в происходящем как получение эмоционального опыта.
Эти факторы отчасти отражают сложность определения идентичности в эпоху социальных медиа. Прославляемые как прорыв в отношениях между людьми, социальные медиа поощряют обмен максимальным количеством информации, личной и политической. Людей убеждают размещать в Сети самые сокровенные мысли – на общедоступных веб-сайтах, управляемых компаниями, чья внутренняя политика, даже если это публичные компании, в значительной степени неведома рядовому пользователю. Наиболее щекотливые сведения рекомендуется публиковать только для «друзей», но число последних может достигать нескольких тысяч. Одобрение – вот цель; не будь этого стремления, обмен личной информацией, возможно, не распространился бы настолько широко и не приводил бы порой к печальным последствиям. Лишь самые стойкие личности могут противостоять неблагоприятным суждениям окружающих, многократно размноженным в цифровом формате. Общение ведется ради одобрения, а не ради обмена идеями; главное – разделить эмоции. И мало кто в состоянии не поддаться общей экзальтации в толпе якобы единомышленников. Эти сети – первые в истории человечества институты, свободные от непреднамеренных злоупотреблений и, следовательно, лишенные традиционных сдержек и противовесов. Во всяком случае, так нас уверяют…
Бок о бок с безграничными возможностями, которые открывают новые технологии, идут – и это необходимо учитывать, размышляя о международном порядке, – опасности для обществ, управляемых массовым согласием, вне контекста и предусмотрительности, вне внимания к историческому характеру. В любую другую эпоху подобное внимание олицетворяло суть лидерства; сегодня же все сводится к череде лозунгов, придуманных специально для сиюминутного, конъюнктурного одобрения. Внешней политике грозит превратиться в составную часть политики внутренней, утратить статус дисциплины моделирования будущего. Если ведущие страны строят свою политику таким образом, международные отношения неизбежно пострадают. Стремление работать на перспективу вполне может смениться усилением противоречий и позерством вместо реального управления. Дипломатия превращается в искусство делать жесты, соответствующие эмоциям, и дорога к равновесию выворачивает на путь проверки пределов допустимого.
Потребуются мудрость и дальновидность, чтобы избежать этих угроз и добиться реализации весьма многообещающих возможностей новой технологической эры. Нужно углублять озабоченность сиюминутным за счет лучшего понимания истории и географии. Эта проблема касается не только и не столько технологий. Обществу следует адаптировать систему образования к главным императивам и долгосрочным целям, к развитию собственных ценностей. Изобретатели устройств, которые революционизировали сбор и обмен информацией, могут сделать то же самое, если не больше, разработав инструменты для выявления концептуальной основы информационного обмена. На пути к первому настоящему глобальному миропорядку великие человеческие достижения в области технологий необходимо сочетать с расширенными возможностями гуманистического, трансцендентного и морального мышления.
Заключение
Мировой порядок в наше время?
После Второй мировой войны казалось, что вот-вот возникнет «предвосхищение» нового упорядоченного мирового сообщества. Промышленно развитые регионы устали от измотавшей их войны; в слаборазвитых частях мира начался процесс деколонизации и пересмотра идентичностей. Всем требовалось в большей степени сотрудничество, чем конфронтация. И Соединенные Штаты, избежавшие разрушительных последствий войны – а на самом деле благодаря конфликту укрепившие свою экономику и упрочившие уверенность нации в себе, – приступили к реализации идеалов и практик, которые, по их убеждению, подходили для всего мира.
Когда эстафета международного лидерства начала переходить к Соединенным Штатам, это добавило новое измерение к поискам мирового порядка. Нация, явно и недвусмысленно основанная на идеях свободы и представительного правления, собственный рост определяла через распространение принципов свободы и демократии и приписывала этим силам способность обеспечить справедливый и прочный мир, который до сих пор никак не удавалось установить. В рамках традиционного европейского подхода к порядку народы и государства рассматривались как конкуренты, соперничество являлось неотъемлемым качеством; чтобы ограничить последствия столкновения амбиций, необходимо полагаться на баланс сил и общее согласие просвещенных государственных деятелей. Общепринятая американская точка зрения состоит в том, что человек по своей сути является разумным и склонен к мирному компромиссу, к здравому смыслу и добросовестным соглашениям; следовательно, распространение демократии выступает общей целью мирового порядка. Свободные рынки возвышают индивидуумов, обогащают общества и вместо традиционного международного соперничества устанавливают экономическую взаимозависимость. С этой точки зрения холодная война была порождена заблуждениями коммунизма; раньше или позже Советский Союз должен был вернуться в сообщество наций. Тогда новый мировой порядок охватит все регионы земного шара; общие для всех моральные ценности и цели обусловят более гуманные условия внутри государств и сделают менее вероятными конфликты между странами.
Конструирование мирового порядка, длившееся не одно поколение, во многих отношениях свершилось. Успех этого предприятия выражается в существовании множества независимых суверенных государств, чье правление охватывает большую часть территории земного шара. Распространение демократии и принципов представительного управления стало общим устремлением, если не всеобщей реальностью; сети глобальных коммуникаций и финансовые системы работают в режиме реального времени, делая возможными столь масштабные взаимодействия между людьми, какие даже вообразить не могли предыдущие поколения; предпринимаются общие усилия по разрешению экологических проблем – или, по крайней мере, для этого существуют определенные стимулы; международные научные, медицинские и благотворительные сообщества фокусируют свое внимание на заболеваниях и угрозах здоровью человека, к которым некогда относились как к неизлечимым превратностям судьбы.
Соединенные Штаты Америки внесли значительный вклад в эту эволюцию. Американская военная мощь обеспечивала безопасность остального мира, не важно, просили или нет о защите те, кто пользовался этим благодеянием. Под «зонтиком», по существу, односторонних американских военных гарантий большая часть развитого мира сплотилась в систему альянсов; развивающиеся страны были защищены от угрозы, которую они порой не осознавали и в еще меньшей степени признавали. Развивалась глобальная экономика, и в ее развитие Америка внесла свою долю: финансированием, рынками, множеством изобретений и инноваций. Примерно с 1948 года и до конца века в истории человечества оформился недолгий период, когда можно было говорить о наметившемся глобальном миропорядке, сочетавшем в своем каркасе американский идеализм с традиционными представлениями о балансе сил.
Однако сам успех этого предприятия сделал неизбежным то, что ему в целом, рано или поздно, будут брошены вызовы, иногда – во имя самого мирового порядка. Всеобщее значение Вестфальской системы проистекает из ее процедурной природы – нейтральной к моральным ценностям. Выполнение правил этой системы доступно любой стране: невмешательство во внутренние дела других государств; нерушимость границ; государственный суверенитет; поддержка международного права. Слабостью Вестфальской системы была обратная сторона силы. Ее разработали страны, истощенные кровопролитием, и она не предлагала каких-либо ориентиров. Речь шла о способах распределения и сохранения власти и силы; Вестфальская система не давала ответа на вопрос, как порождать легитимность.
