Олег Мороз - Красные больше не вернутся
В общем-то такой поворот нетрудно объяснить и соображениями политической выгоды (малопонятная, я бы даже сказал мистически загадочная, патологическая нелюбовь большого числа трудящихся к Анатолию Борисовичу достаточно известна), и близостью генерала к таким лютым ненавистникам Чубайса, как Рогозин и Глазьев.
В дальнейшем самоотстранение Лебедя от Чубайса и от «коробки» шло по нарастающей. 27 июня он заявил в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС: «Я решительно отвергаю то, что якобы при моем участии, после моего вмешательства были отпущены господа Лисовский и Евстафьев». А 2 июля вечером, в самый канун второго тура президентских выборов, комментируя утверждение Чубайса, будто он, Лебедь, причастен к увольнению Коржакова, Барсукова и Сосковца, вообще хлестанул Анатолия Борисовича наотмашь, заявив по окончании проведенного им брифинга: «Ни малейшего отношения не имею к команде торжествующего Чубайса, хотя должен констатировать факт, что он, конечно же, продемонстрировал лишний раз аппаратную ловкость и мощь».
Возможно, произнося эту тираду, Лебедь, среди прочего, полагал даже, что такими эскападами окажет услугу Ельцину, в очередной раз принизив человека, которого народные массы так ненавидят, пусть даже не очень святой и не очень праведной ненавистью.
Расхождение было неизбежноА что сам Чубайс думает по поводу тогдашнего вроде бы неожиданного и стремительного дрейфа новоиспеченного секретаря Совета безопасности в сторону от него, Чубайса?
Да это же было вполне предопределено такое отдаление, считает Анатолий Борисович.
Сказывалось влияние его тогдашних друзей Рогозина, Глазьева?..
Не столько влияние… Лебедь считал себя человеком, который почти уже стал президентом. Он даже не скрывал этого. Взять хотя бы его интервью журналу «Шпигель». То есть это у него внутри сидело. А человек с таким отношением к себе неизбежно начинает себя вести, как почти президент, заметьте, при живом президенте. Это и было причиной нашего расхождения, а в дальнейшем лобовой политической драки. Мы шли к ней абсолютно последовательно и закономерно. Кстати, Куликов сыграл в ней очень важную роль.
Вы имеете в виду еще один драматический эпизод, случившийся уже после выборов, увольнение Лебедя с поста секретаря Совбеза в октябре 1996-го?
Ну да. Возглавляемое Куликовым МВД это тогда был единственный силовой ресурс, который не контролировался Лебедем. Это ведь легко сказать увольнение Лебедя… То была целая операция, когда мы «усиливали» Кремль, в том числе БТРами, когда поминутно расписывали программу силовых действий с момента объявления Лебедю указа о его увольнении и до момента отключения его телефонов, замены охраны и сопровождения до кабинета… Это было более чем серьезно. Представьте себе: секретарь Совета безопасности, у которого практически в конституционном подчинении находятся Минобороны, МВД, ФСБ… И вот вы говорите ему: «Вы уволены». Он может выйти, снять телефонную трубку прямой связи с Минобороны: «Значит так, Кантемировской, Таманской дивизиям немедленно выдвигаться в район Кремля…». А его приказ в этот момент еще обязателен к исполнению. Представляете, какую это несло в себе угрозу при его влиянии на силовиков и особенно на части специального назначения. И при том, что он специально этим занимался, много и серьезно готовился к подобному развитию событий. Здесь ситуация опять-таки была черно-белая: либо ты его задавил сразу, так что он уже деморализован, либо ты получаешь драку с человеком, который командует всеми силовыми структурами.
Всеми, кроме МВД…
Да, Куликов его ненавидел всеми фибрами души.
Но и тот ненавидел Куликова.
Двое пернатых в одной берлоге… Это как раз по поводу их отношений было сказано.
Дело о «генеральском заговоре» разваливаетсяВернемся, однако, из октября в июнь 1996 года. Хотя Главная военная прокуратура начала проверку по обоим «делам» и по утверждению Лебедя о заговоре в Министерстве обороны, и по инциденту с задержанием Евстафьева и Лисовского, версия нового секретаря СБ о «новом ГКЧП» сразу же напоролась на серьезную критику. Что, разумеется, было неудивительно: невооруженным глазом было видно никаких серьезных доказательств, кроме «оперативных», попросту говоря, донесений каких-то стукачей или обычной «прослушки» (соответствующим образом интерпретированной), за этой версией не стоит.
Уже на следующий день, 19-го, ряд думских депутатов публично усомнился в достоверности приводимых Лебедем сведений о заговоре. Госдума поручила двум своим комитетам по обороне и безопасности подробно разобраться в этом деле. Впрочем, уже на том же заседании глава одного из этих комитетов по безопасности Виктор Илюхин сообщил, что, по его данным, ни правительство, ни спецслужбы, не располагают ни малейшей информацией о заговоре.
В тот же день министр обороны Грузии Вардико Надебаидзе, которого Лебедь упомянул в числе организаторов попытки переворота (на свою беду этот деятель оказался в тот момент в Москве и, что еще хуже, в российском Министерстве обороны), отверг обвинение, будто он участвовал в заговорщической деятельности (уже ему-то с какой стати сюда влезать это действительно с самого начала было непонятно). За него вступился и грузинский президент Эдуард Шеварднадзе, сказав, что упоминание Надебаидзе в числе «заговорщиков» результат какого-то недоразумения.
Вечером 19 июня в программе «Время» телеканала ОРТ было оглашено официальное письмо Управления информации Минобороны по поводу заявления секретаря СБ:
«…Появившиеся сведения о якобы имевшей место попытке заговора генерала армии Грачева и его ближайшего окружения от начала и до конца не соответствует действительности. Обстановка в Вооруженных Силах спокойная, рабочая, личный состав ВС выполнял и выполняет только приказы Президента РФ, верховного главнокомандующего».
Однако утром 20-го, мы видели, Лебедь все еще продолжал настаивать: заговор в Минобороны существовал. Более того, по всей форме, хотя и с непонятным запозданием, доложил о нем президенту в присутствии министра внутренних дел Анатолия Куликова, с перечислением фамилий заговорщиков.
В этот же день несколько позже на своей второй пресс-конференции в «Интерфаксе» генерал вновь заявил: то, о чем он говорил ранее, подтвердилось. Правда, теперь Лебедь уже обвинял грачевское окружение не в организации «нового ГКЧП», а в «попытке силового давления на президента». Как видим, обвинение более мягкое и неопределенное. По словам секретаря СБ, виновники не будут подвергнуты уголовному преследованию, поскольку «в их действиях нет состава преступления», но «какая-то часть офицеров будет уволена» (напомню: указ об увольнении Ельцин подписал 25 июня).
Между тем критика лебедевской версии «нового ГКЧП» продолжалась. Вскоре после заседания Совета безопасности 20 июня пресс-секретарь правительства Виктор Коннов заявил: ни о каком «ГКЧП-3», угрозу которого раздули российские СМИ (как всегда, СМИ оказались крайними), речи не идет, и вообще для муссирования подобных слухов выбран не самый удачный момент.
О том же самом в эфире «Эха Москвы» сказал и заместитель председателя думского Комитета по обороне коммунист Михаил Сурков (этому комитету, напомню, вместе с Комитетом по безопасности Дума поручила проверить утверждения Лебедя, но Сурков, не дожидаясь его результатов, поспешил оповестить слушателей о результатах собственной проверки):
Высказывания… Александра Лебедя, по крайней мере в адрес Министерства обороны, не подтверждаются. Армия на стороне президента и никаких переворотов не совершала… Мои беседы в Генштабе и штабе Московского округа убеждают меня, что командный и офицерский состав не предпринимал никаких активных действий для организации переворота, а бывший министр обороны Павел Грачев дал всем указание продолжать добросовестно выполнять свои служебные обязанности.
Несколько позже, 26 июня, на своей пресс-конференции довольно подробно о «генеральском заговоре» рассказал Виктор Илюхин. По его словам, хотя проверка еще не закончена, однако к настоящему моменту «абсолютно никаких сведений о попытке государственного переворота со стороны офицеров Генерального штаба и Министерства обороны» нет. Слухи о заговоре возникли в общем-то на пустом месте.
После отставки Грачева, сказал Илюхин, действительно ряд офицеров высокого уровня собрались в кабинете, а потом около кабинета Павла Грачева. Конечно, были некоторые соболезнования, конечно, было употребление, незначительное употребление, спиртного по поводу его ухода, конечно, велись определенные разговоры. В том числе звучали и нелестные характеристики, высказывания в отношении Лебедя. Где-то промелькнуло о том, что, может быть, с учетом того, что Павел Сергеевич Грачев много сделал для Вооруженных Сил, и ту реформу, которая начата, находится где-то у середины своего развития, наверное, было бы целесообразно, как утверждали некоторые генералы, довести до конца Грачеву, может быть, стоит обратиться к армии, чтобы она, в свою очередь, обратилась к президенту с просьбой оставить Грачева в занимаемой должности министра обороны. Вот и все. Больше никаких разговоров, никаких схем, никакого планирования государственного переворота не было. Никаких распоряжений, никаких команд в войска не отдавалось. Войска как находились в местах постоянной дислокации, так и остаются до настоящего времени.
