Константин Романенко - Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Однако в момент сосредоточения 1-й ударной и 20-й армий немецкие войска нанесли удар им встык. Заняв Красную Поляну, немцы вышли к Савеловской железной дороге, нацелившись на переправу через канал Москва – Волга. Это обеспокоило Сталина.
«Ночью, – вспоминал К.К. Рокоссовский, – меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково Верховный главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией».
Рокоссовский пишет, что после его доклада о принимаемых мерах Сталин «информировал меня, что Ставка распорядилась об усилении этого участка войсками Московской зоны обороны… С утра началось наступление. Наши части, поддержанные артиллерийским огнем и мощными залпами «катюш», атаковали врага, не давая ему возможности закрепиться… к исходу дня немцы с их танками были выбиты из Красной Поляны».
И все-таки пустить в действие армии резерв Сталина заставили не вынужденные обстоятельства. Не для этого практически с начала немецкого наступления он копил резервы. Он не думал ограничиться отражением удара врага на основных направлениях. В ходе непрерывавшейся битвы он готовил силы для стратегического наступления.
Это был хорошо обдуманный маневр: остановить наступление противника и, не давая ему передышки, отбросить его силы с занятых позиций. Для осуществления этого плана на южном фланге обороны, в районе Рязани, позади Брянского и Западного фронтов дислоцировались 1-я ударная, 26-я и 61-я армии. По его приказу они были готовы вступить в действие в любой момент.
Еще одна резервная – 10-я армия под командованием генерала Ф.М. Голикова в составе девяти вновь сформированных и хорошо обученных дивизий располагалась в районе Тулы. Личный состав дивизий был призван из запаса. Дополнительно в 10-ю армию были еще включены вышедшие из окружения 239-я стрелковая и 41-я кавалерийская дивизии.
Замысел Сталина стал вырисовываться, когда 27 ноября части Калининского фронта Конева, ударив в стык немецких армий, перешли к активным действиям против 9-й армии Штрауса. В этот же день кавалерийский корпус П.А. Белова вместе со 112-й танковой дивизией и другими соединениями нанес Гудериану контрудар на Каширском направлении и отбросил его на 15 километров от Москвы.
Чаша весов, на которую Сталин и Гитлер относили свои военные ресурсы, стала неумолимо склоняться на сторону Красной Армии. Это отчетливо понял фельдмаршал фон Бок, и когда Гудериан попросил у него разрешения прекратить наступление, то 28-го числа он получил согласие. Однако 30 ноября фельдмаршалу позвонил начальник оперативного отдела генштаба Хойзингер.
Он спросил: «Фюрер хочет знать, когда можно будет объявить об окружении Москвы?» Не вступая с ним в объяснения, Бок попросил к телефону Браухича. Во время разговора с главнокомандующим сухопутными силами Бок признался: «Положение критическое. Я бросаю в бой все, что у меня есть, но у меня нет войск, чтобы окружить Москву. Противник понял наш замысел, и он сосредоточивает свежие силы севернее и южнее Москвы. Моя единственная надежда – продолжать фронтальное наступление. Но если это делать, то возникает опасность изнурительной схватки – такой, какая была под Верденом 25 лет назад. У меня нет желания принимать участие в такой битве. Я заявляю, что силы группы армий «Центр» подошли к концу».
Между немецкими командующими состоялся нервный диалог. Они не договаривали до конца, не произнесли слово «поражение», и разговор соскальзывал на второстепенные вопросы:
« Браухич : Фюрер уверен, что русские находятся на грани краха. Он ожидает от вас точного доклада, когда этот крах станет реальностью?
Бок : Командование сухопутных войск неправильно оценивает обстановку. Я десять раз докладывал за последние дни, что у группы войск нет сил для того, чтобы добиться успеха.
Браухич : Но за исход операции отвечаете вы!
Бок : У меня нет зимнего обмундирования!
Браухич : Ничего подобного, обмундирование было выделено!
Бок : Я заверяю вас, что оно не получено… ОКХ и фюрер неправильно оценили обстановку. Тот факт, что оно не получено, является для меня лучшим подтверждением тому, что ставка не знает настоящего положения… я повторяю, г-н фельдмаршал, что произошел огромный просчет. Командование сухопутных сил и сам фюрер, к сожалению, переоценили наши силы… Прошу доложить фюреру, что группа не может достигнуть намеченных рубежей. У меня нет сил».
Да, операция «Тайфун» потерпела крах, но Бок не совсем верно формулирует случившееся. Немецкое командование не столько переоценило свои силы – оно недооценило предусмотрительности и последовательности действий Сталина, решительно перечеркнувшего планы Гитлера и германского Генерального штаба. В отличие от Гитлера именно советский Верховный главнокомандующий сумел мобилизовать необходимые силы и средства, то, чего не хватило для наступления войскам Вермахта.
Обдумав этот вывод, но и теперь не решаясь его развить до логического завершения, 1 декабря Бок телеграфировал Браухичу: «Мысль о том, что фронт противника развалится, оказалась обманчивой, и это подтвердилось в последние 14 дней… даже если случится невероятное и мы сможем продвигаться вперед, то у меня нет минимальных сил, с которыми можно было бы окружить Москву…»
Заявления Бока не произвели впечатления на Гальдера. В германском генералитете еще не осознали, что же произошло в действительности. Даже прекратив наступление, немецкий генеральный штаб сухопутных сил 4 декабря расценивал ситуацию весьма оптимистично, констатируя, что противник «истек кровью и не способен к контратаке».
Руководство Вермахта сделало оптимистический вывод: «следует считать, что у противника в настоящее время нет значительного числа сформированных соединений». Один из офицеров штаба, Клюге, позже пояснял: «Все мы тогда думали, что теперь нам предстоит спокойная зимняя спячка».
Но впасть в спячку немецкие армии не успели. Решение о срочном создании в стране стратегических резервов Сталин принял еще в дни начала битвы за Москву. Он планировал сформировать в тылу десять резервных армий в качестве стратегического резерва Ставки. Кроме того, он приказал сформировать несколько отдельных дивизий, специальных частей и маршевых пополнений для усиления войск фронтов и восполнения текущей убыли. Уже в период немецкого наступлением на Москву, в дни, когда, по выражению Василевского, «пружина сжалась до отказа», Сталин думал о «большом контрнаступлении».
Василевский свидетельствует: «Сама идея контрнаступления под Москвой возникла в Ставке Верховного главнокомандующего еще в начале ноября, после того как первая попытка противника прорваться к столице была сорвана. Но от нее пришлось отказаться вследствие нового фашистского натиска, для отражения которого потребовались имевшиеся у нас резервы».
Приняв на себя руководство армией, Сталин быстро усвоил правила и законы большой стратегии. Его великолепная память, умение мгновенно и почти безошибочно оценить ситуацию и сам жизненный опыт позволили ему стать действительно стратегом современной войны, и это блестяще подтвердилось в дальнейшем ее течении. Он и раньше рассчитывал свои действия с тщательностью шахматиста, продумывавшего партию на много ходов вперед. Война заставила его шагнуть на новую ступень интеллектуального мышления – в стадию непредвиденного, когда наступило время импровизаций, требующих мгновенных безотлагательных решений.
Оценку полководческой деятельности Сталина нельзя ограничивать только чисто военными операциями. Трудовой тыл не случайно называли вторым фронтом, и организация его, осуществленная под руководством Сталина в военных условиях, тоже была блестящей стратегической операцией. Современник Сталина отмечал: «Сумели провести переброску всех производительных сил с запада на восток, не успевали разгрузить – уже начинали делать (вооружение)… Нет, это очень, очень сложная фигура, там было и величие, и знание».
Вместе с тем именно Сталин как никто глубоко понимал, что ресурсы страны не безграничны. Поэтому он экономно и бережно относился к накопленным резервам. Генерал П.А. Артемьев вспоминает, что на одном из совещаний в присутствии членов ГКО и маршала Шапошникова Сталин, говоря о резервах, накапливаемых в Московской зоне обороны, подчеркнул: «эти силы нужны нам для «прыжка вперед», и использовать их в оборонительных боях нецелесообразно».
В состоянии продолжавшейся эвакуации предприятий в глубь страны и непрекращавшегося давления противника на столицу он сумел собрать и подготовить силы для коренного изменения всей стратегической обстановки на театре военных действий. Он остановил армии захватчиков. Он учитывал и то, что, растянув свои коммуникации, оторвавшись от основных своих баз и истощая ресурсы, рано или поздно гитлеровская армия обречена на поражение.
