Владислав Швед - Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
Подобные утверждения можно расценивать лишь как шизофреническую русофобию. Описание этих омерзительных пыток, вероятно, взято из истории инквизиции и нацистских концлагерей, специализировавшихся на экзотических способах умерщвления людей. Существует немало документально подтвержденных свидетельств изуверских способов умерщвления узников в нацистских лагерях. Комендант Маутхаузена Цирайс, которому «наскучили» массовые убийства, собственноручно раскалывал людям головы топором.
В уже упомянутой книге «Фабрика смерти», рассказывается об эсэсовце из Освенцима Паличе, который одним выстрелом убивал пятерых заключенных (С. 171). Наиболее полное исследование о нацистских лагерях подготовил немецкий профессор философии Ойген Когон. Он с 1939 по 1945 г. был узником гестаповских тюрем, а потом концлагеря Бухенвальд. В 1946 г. О. Когон издал книгу «Государство СС», являющуюся основополагающим трудом по гитлеровским концлагерям, которую проф. П. Вечоркевич, видимо, использовал в качестве пособия, подыскивая примеры жестокости советских солдат.
Случаи, приведённые П. Вечоркевичем, невероятны не только по жестокости, но и по способу исполнения. Ясно, что профессор, видимо, никогда не доставал воду из колодца при помощи ворота или лебедки, а то ему было бы абсолютно ясно, что, если на горизонтальный ворот колодца накрутить внутренности человека, то, приведя в движение ручку, вы его просто подвесите, а не заставите бегать по кругу.
Удивительно, что профессор так и не сообщил читателям имя женщины, а также не удосужился узнать, где она находилась в 1939 г. Волынь и Подол хоть и граничат, но это разные территории. Несомненно одно, место своего проживания во время такого кошмарного преступления ребенок запомнил бы. Для историка, который хочет от имени польского правительства и поляков «в полный голос» потребовать от России «символичного, посмертного наказания виновных в этих военных преступлениях», это непростительно.
Заявления Вечоркевича перекликаются с Геббельсом, который, начиная с 1944 г, постоянно пугал немцев «большевистскими армиями варваров». Польский профессор оказался достойным наследником имперского министра пропаганды. Он даже не удосужился выяснить, как во время войны советским руководством каралось любое насилие в отношении местного населения.
Вместе с тем следует признать, что в ходе «сентябрьской кампании» в Красной Армии действительно имели факты мародерства, самосудов, расстрелов без суда и др. преступлений, за что было осуждено 49 военнослужащих РККА (Мельтюхов. С. 560. Сиполс. С. 108.).
Факты насилия и мародерства со стороны красноармейцев жесточайшим образом пресекались военными трибуналами. Так, политрук школы 131-го кавполка Бердников за убийство семьи помещика был осуждён к расстрелу. За мародерство и изнасилование польской женщины-беженки был расстрелян красноармеец Фролов и т. д.
О случаях «грубейшего произвола и преступных действий со стороны ряда командно-политического состава» частей Красной Армии был информирован Сталин и нарком обороны Ворошилов. В результате нарком обороны издал приказ за № 0059 от 10 ноября 1939 г., в котором «начсостав предупреждался о недопустимости повторения в будущем всяких самочинных действий, противоречащих духу и уставам Красной Армии». В приказе также предписывалось установить всех лиц, виновных в самочинных действиях и привлечь их к ответственности (Мельтюхов. Сов.−польские войны. С. 561–565.).
Помимо этого в октябре 1939 г. Ворошилов издал приказ, согласно которому войсковые не имели права занимать особняки, замки, здания, представляющие культурную и историческую ценность и должны были принять все меры к их сохранности.
С учётом вышесказанного бессмысленно говорить о каком-то поощрении советским руководством актов насилия и вандализма в отношении граждан бывшей Польши. Информация о массовых случаях зверств, подобных упомянутых профессором, отсутствует. Известен только единственный факт расстрела 15 польских солдат из пушки по приказу старшего лейтенанта Булгакова, который был арестован и осужден военным трибуналом. Однако если бы таких фактов были «тысячи», как утверждает Вечоркевич, то эта тема давно бы стала второй «Катынью».
Миф о жестокости Красной Армии давно культивируется в польской научной литературе и публицистике. Впервые эта тема возникла летом 1920 г., когда части Красной Армии вторглись на польскую территорию. О реальном поведении красноармейцев свидетельствует «инвазионный рапорт» от 19 сентября 1920 г. такого компетентного польского военного учреждения, как 6-я экспозитура II отдела (т. е. военной разведки и контрразведки) штаба Варшавского военного округа:
«Поведение советских войск на всем протяжении оккупации было безупречным, доказано, что до момента отступления они не допускали никаких ненужных грабежей и насилия. Реквизиции они старались проводить формально и платили требуемые цены деньгами, хотя и обесцененными. Безупречное поведение советских войск по сравнению с насилиями и ненужным грабежом отступающих наших частей существенно подорвало доверие к польским властям».
(CAW. SRI DOK I.I.371.1/A). 29 Z doswiadczeri ostatnich tygodni. — Bellona, 1920, № 7, s. 484. Из статьи Матвеева «Ещё раз о численности красноармейцев в польском плену в 1919–1920 годах». Новая и новейшая история. № 3, 2006.)Напомним, что массовые случаи бесчеловечной расправы поляков с гражданским населением на оккупированных территориях Западной Украины и Белоруссии в 1919–1920 гг. остались не только безнаказанными, но исполнители даже бравировали ими.
Так, будущий министр иностранных дел Польши в 1930-е годы Юзеф Бек рассказывал своему отцу, вице-министру внутренних дел в правительстве Падеревского, как он и его товарищи действовали на «большевизированной» Украине в конце 1918 г.:
«В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом».
(Мельтюхов. Сов.−польские войны. С.40.)По свидетельству зам. генерального комиссара Гражданского управления восточных земель Михала Коссаковского, убить или замучить большевика не считалось грехом. Он вспоминает, что:
«…в присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы он недобро улыбался».
(Мельтюхов. Сов.−польские войны. С. 42.)В 1920 г. украинские газеты писали:
«В Черкассы 4 мая доставлено 290 раненых из городов и местечек, занятых поляками. В основном женщины и дети. Есть дети в возрасте от года до двух лет… Раны нанесены холодным оружием».
(Мельтюхов. Сов.−польские войны. С. 70.)За отказ дать польским оккупантам продовольствие в 1920 г. на Украине были полностью сожжены деревни Ивановцы, Куча, Собачи, Яблуновка, Новая Гребля, Мельничи, Кирилловка и др. Жителей этих деревень расстреляли из пулемётов. В местечке Тетиево во время еврейского погрома было вырезано 4 тыс. человек. Вот предтечи Хатыни, Орадура, Лидице и других деревень, сожженных через 20 лет нацистами (Мельтюхов. Сов.−польские войны. С. 69.).
Эти изуверские традиции поляки продолжили в сентябре 1939 г., когда, накануне сдачи немцам городов с преимущественно немецким населением — Быдгоща (бывший немецкий Бромберг) и Шулитце, устоили резню немецких женщин и детей. Профессор истории Павел Вечоркевич не только не чувствует вины поляков за это преступление, но и утверждает, что «кровавое воскресенье в г. Быдгоще» — дело немцев («Rzeczpospolita», 28 сентября 2005.).
Однако ещё в начале 1940 г. немецкий МИД опроверг это утверждение, издав книгу о событиях в Быдгоще и Шулитце. Эти события также достаточно подробно описаны в фундаментальной монографии американского историка Р. Герцштейна «Война, которую выиграл Гитлер», посвященной методам ведения пропаганды в третьем рейхе (Герценштейн. С. 320–321.).
К сожалению, это не единственный пример польской «объективности». «Гитлеровские гестапо и жандармерия» в течение 60 лет выдавались в Польше за виновников уничтожения в июне — июле 1941 г. 4 тысяч евреев, жителей городка Едвабне, находившегося на разделительной линии между СССР и Германией. Только в 2000 г. пришлось признать, что зверскую расправу над соседями — евреями учинило местное польское население («Газета выборча». 19.10.2000.).
Случаи привлечения виновных в этих преступления к уголовной ответственности не известны. Вот чем надо было бы поинтересоваться профессору Вечоркевичу. А заодно «в полный голос» потребовать от польских властей «символичного, посмертного наказания виновных в этих военных преступлениях». Но банальная русофобия душит профессора. Он весь в поисках, что бы еще придумать в подтверждение своей теории о «зверском большевизме». Правда, ответа на вопрос, по какой причине русские «массово и зверски» в 1939 г. расправлялись с поляками, у профессора нет. Без сомнения, это такой же миф, как и «расправы» большевиков с мирными польскими жителями в 1920 г.
