Генри Киссинджер - Мировой порядок
Современная эпоха колоссально ускорила темпы нарастания вычислительных мощностей и проникновения информационных технологий во все сферы бытия. Опираясь на свой опыт работы инженером в корпорации «Интел», Гордон Мур в 1960-х годах сделал вывод на основе тенденции, которую наблюдал воочию: мощность компьютерных процессоров удваивается каждые два года. «Закон Мура» оказался удивительно пророческим. Компьютеры уменьшались в размерах, дешевели и экспоненциально развивались; в итоге сегодня передовые модели встраиваются практически в любой предмет – телефон, часы, автомобиль, бытовую технику, системы вооружения, беспилотные летательные аппараты – и даже в сам человеческий организм.
Революция в компьютерных науках первой привлекла столько индивидов и форм деятельности в единую среду и позволила отслеживать все действия на едином технологическом языке. Киберпространство[127] – это слово придумали в 1980-х, когда сама идея выглядела еще гипотетической, – ныне колонизировало пространство физическое и, по крайней мере, в крупных городах начинает сливаться с последним. Коммуникации в киберпространстве, а также между его экспоненциально распространяющимися узлами, являются практически мгновенными. Занятия, которые всего поколение назад были ручным или бумажным трудом – чтение, покупки в магазинах, образование, промышленные научные исследования, политические кампании, финансовые операции, ведение архивов и статистики, разведка, составление военных стратегий, – «пропускаются» через компьютеры, и человеческая деятельность становится все более и более «цифровой», превращаясь в элемент единой, «квантифицируемой и подлежащей анализу» системы.
С каждым годом это все более верно, ведь количество устройств, подключенных к Интернету, сегодня равняется примерно десяти миллиардам и к 2020 году вырастет до пятидесяти миллиардов, «Всеобщий Интернет», ждет нас впереди. Новаторы наших дней воображают мир распределенных вычислений, мир миниатюрных устройств обработки данных, встроенных в предметы повседневной жизни, – «умные дверные замки, зубные щетки, наручные часы, фитнес-трекеры, детекторы дыма, камеры наблюдения, микроволновки, игрушки и роботы» – или плавающих по воздуху, обозначая и формируя свою среду посредством «умной пыли». Каждый предмет должен быть подключен к Интернету и запрограммирован на связь с центральным сервером или с другими сетевыми устройствами.
Последствия революции ощущаются на всех уровнях человеческого общества. Люди со смартфонами (таковых в настоящее время, по оценкам, около миллиарда) владеют информацией и аналитическими мощностями, недоступными многим спецслужбам всего поколение назад. Корпорации собирают и мониторят данные, которыми обмениваются владельцы смартфонов, и в результате получают влияние и возможности, превосходящие возможности многих современных государств и более «традиционных» компаний. Правительства, опасаясь уступить соперникам, вынуждены идти в киберпространство – практически на ощупь. Как и в случае с любой другой технологической инновацией, велико искушение увидеть в этом новом мире стратегическое преимущество.
Изменения произошли так быстро, что помешали множеству экспертов, лишенных технического опыта, трезво оценить их глобальные последствия. Они увлекают человечество в области, прежде невозможные и по-настоящему таинственные. В результате многие из самых революционных технологий и методов ограничены в использовании только возможностями и моральными принципами наиболее продвинутых в техническом отношении людей.
Ни одно правительство, даже тоталитарное, не в состоянии остановить поток информации – или противостоять тенденции перевести множество операций в цифровой формат. Большинство демократий опираются на «укоренившийся инстинкт»: попытка ограничить влияние информационной революции невозможна и даже аморальна. Большинство стран за пределами либерально-демократического мира отказалось от желания «обуздать» эти перемены и вместо этого пытается овладеть данными технологиями. Каждая страна, компания и индивид в настоящее время участвуют в технологической революции как субъекты или как объекты. С позиций, излагаемых в данной книге, имеет значение воздействие «цифры» на перспективы международного порядка.
Современный мир наследует арсенал ядерного оружия, способного уничтожить цивилизованную жизнь. Но, пусть последствия ядерного конфликта катастрофические, значимость и возможность применения ЯО еще допустимо анализировать на основе раздельных циклов войны и мира. Новая технология Интернета открывает совершенно новые перспективы. Киберпространство бросает вызов всему историческому опыту. Оно повсюду, но не угрожает само по себе; угроза связана с его использованием. Даже так: угроза, возникающая из киберпространства, неясна и расплывчата, ее трудно охарактеризовать. Распространенность сетевых коммуникаций в социальном, финансовом, промышленном и военном секторах сулит немалые плюсы; однако эта распространенность также революционизировала уязвимости. Превосходя большинство правил и норм (и техническую компетенцию многих регуляторов), она, в некоторых отношениях, создала такое состояние природы, о котором прежде размышляли философы и побег от которого, следуя Гоббсу, становится мотивом и стимулом для создания политического порядка.
До цифровой эпохи возможности наций оценивались в терминах рабочей силы, промышленной базы, географии, экономики и морали. Существовало четкое различение периодов войны и мира. Военные действия провоцировались конкретными событиями и велись в соответствии со стратегиями, для которых формулировались понятные доктрины. Спецслужбы играли свою роль, главным образом оценивая, а иногда и подрывая способности и возможности противников; их деятельность ограничивали негласные общие нормы поведения или, как минимум, общий опыт, нарабатываемый на протяжении десятилетий.
Интернет-технологии превзошли стратегии и доктрины – по крайней мере, на некоторое время. В новую эпоху появляются возможности, для которых пока еще нет единого объяснения или даже понимания. У тех, кто владеет ими, почти отсутствуют какие бы то ни было ограничения, явные или неявные. Когда люди неоднозначной приверженности способны предпринимать действия все большей амбициозности и назойливости, само определение государственной власти оказывается под угрозой. Сложность ситуации усугубляется тем, что легче предпринимать кибератаки, чем защищаться от них, и это, похоже, стимулирует уклон в сторону развития наступательных информационных технологий.
Опасность подкрепляется достоверным отрицанием своей причастности со стороны тех, кого подозревают в таких действиях, а также отсутствием международных соглашений, для которых, вдобавок, даже если они подписаны, отсутствует система правоприменения. Всего один ноутбук способен привести к глобальным потрясениям. Одиночка, в распоряжении которого имеется достаточная вычислительная мощность, может получить доступ к конкретному домену и отключить, а то и уничтожить критические элементы инфраструктуры, оставаясь в полной анонимности. Электрические сети можно обесточить вместе с электростанциями, причем пребывая физически за пределами той или иной страны (или, по крайней мере, в традиционном понимании термина «территория»). Некий подпольный хакерский синдикат уже продемонстрировал, как проникать в защищенные правительственные сети и обнародовать секретную информацию из них – в масштабах, угрожающих стабильности дипломатических отношений. Вирус «Стакснет», пример поддерживаемой государством кибератаки, привел к приостановке иранской ядерной программы, причем до степени, сравнимой с последствиями ограниченного военного удара. Русский бот в 2007 году парализовал связь в Эстонии на несколько дней.
Нынешнее положение дел, пусть даже временно выгодное для передовых стран, не может длиться бесконечно. Путь к мировому порядку наверняка окажется долгим и непрямым, но значительного прогресса не достичь, если один из важнейших элементов международной жизни будет исключен из серьезного диалога. Маловероятно, что все страны, в особенности те, где бытуют иные, отличные от наших культурные традиции, придут независимо друг от друга к аналогичным выводам о характере и допустимости использования новых «интрузивных» мощностей. Необходимо хотя бы попытаться наметить очертания жизни в новых условиях. Иначе все и дальше будут действовать раздельно, полагаясь на интуицию и укрепляя вероятность хаотического итога. Действия в виртуальном мире сетей вполне способны привести к контрмерам в физической реальности, особенно когда они потенциально чреваты уроном, прежде характерным исключительно для вооруженного нападения. При отсутствии ограничений и соглашения о взаимной сдержанности кризисная ситуация, вероятно, рано или поздно возникнет, просто статистически; само понятие международного порядка может пасть жертвой роста напряженности.
