Николай Добрюха - Как убивали Сталина
Как бы там ни было, новая версия еще больше запутывает и без того неясную картину кончины этого таинственного, так и не разгаданного человека.
Борьба за власть идет внутри власти, сколько существует сама власть. Не было исключением и советское руководство. При Сталине тоже за право править все время боролись так называемые «друзья» Сталина и его опальные соратники. И, как свидетельствуют документы последнего присталинского XIX съезда партии, эта борьба обострилась до предела. Ибо уже не только всеми понималось, что дни 73-летнего вождя сочтены из-за возраста, но и сам Сталин открыто заговорил об этом на съезде. Теперь понятно, что(!) для них должна была означать внезапная смерть вождя, который, заговорив о своем уходе, не сказал прямо: кого(!) оставляет после себя. Неожиданная его смерть была бы шоком, как для так называемых «друзей» в лице Берии, Маленкова, Хрущева и Булганина, так и для опальных соратников: Молотова, Кагановича, Ворошилова, Микояна, Жукова и др.
Ясное дело, преимущество было в руках четверки «друзей», которые плюс ко всему последние встречались со Сталиным (Новые данные на это счет в главе 20.9. — НАД.). Им-то о случившемся и сообщила сталинская охрана. И в первую очередь — Маленкову и Берии, а те — Хрущеву и Булганину; ну, быть может, еще министру МГБ Игнатьеву… Таким образом, кроме сталинской обслуги правду знали лишь эти четверо, единственно допускавшиеся к Сталину, как в последние месяцы его жизни, так и сразу после его смерти. Они-то и поделят главные посты в государстве…
Именно смертью, а не внезапной болезнью может убедительно объясняться то, что к якобы заболевшему Сталину около 14 часов не вызывались пресловутой «четверкой» врачи. В самом деле, трудно представить, чтобы «друзья» рискнули так поступить, если Сталин был в том странном состоянии, которое известно из рассказов все проспавших охранников, а именно: он, дескать, пытался объяснить, что произошло и какая помощь ему требуется. Вряд ли в таком случае кто-то рискнул бы более полусуток не вызывать врачей. Каждый ясно осознавал: если вождь вылечится, за подобное промедление никому(!) и в первую очередь так называемым «друзьям» не будет пощады. Тем более, что у каждого из них еще свежи были в памяти картины из фильма об Иване Грозном, когда царь притворился умирающим, чтобы узнать истинное лицо своих приближенных, а потом быстро пошел на поправку…
Маловероятно, чтобы окружение Сталина готово было так рисковать своей головой. Исключение возможно лишь в том случае, если имело место отравление, и Берия на него рассчитывал абсолютно. Однако, пока отравление не доказано, приходится склоняться к тому, что Сталин умер своей смертью. (Это предположение имело силу, пока не были обнаружены документы, обнародованные в 18 главе. — НАД.)
В пользу того, что в ночь с 1 на 2 марта 1953 года Сталина нашли мертвым, говорит и нечаянное признание Хрущева, который в своих воспоминаниях заявляет, что сразу, как только умер Сталин, он предложил Маленкову подумать, как быть дальше. До сих пор эти слова Хрущева воспринимались как ошибка, ибо найденные мною на Старой площади документы говорят, что этот разговор и дележка власти происходили еще при живом, тяжело умиравшем Сталине (или его двойнике?). И вот теперь получается, ошибался не Хрущев, а все мы, кто доверился официальным документам, согласно которым Сталин умирал почти пять дней. Точнее, с 1 по 5 марта 1953 года. Чтобы поделить власть, «четверке» нужно было время. И она его «нашла» путем организации медленной кончины вождя… в лице его двойника!
В пользу этого и тот факт, что смерть Сталина «наступит» сразу(!) после официального решения о назначениях нового руководства, а именно: вечером 5 марта в 20 часов 40 минут завершится Совместное заседание ЦК, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР, а уже в 21 час 50 минут, когда новое руководство приедет к вождю на дачу, Сталин тут же «скончается», то есть будет сыгран финал этой трагической комедии.
P.S. Неожиданно совершенно новые данные, касающиеся последних дней Сталина, обнаружились, когда удалось выйти на связь с людьми, окружавшими в то время Н. А. Булганина (см. главу 20.9). От одного из них (от охранника А. П. Шарова) я узнал, что по чрезвычайному вызову в ночь с 1 на 2 марта 1953 года Булганин приехал на сталинскую дачу последним. К тому времени, судя по всему, Берия, увидев, что Сталин мертв, уже успел уехать в Москву. Хрущев же с Маленковым остались на даче дожидаться других членов Бюро и Президиума ЦК, чтобы здесь же, на месте, решить, как быть дальше! Впрочем, давайте еще раз вчитаемся в воспоминания Хрущева, но посмотрим теперь на все случившееся другими глазами, то есть с позиции тех документов и новых свидетельств, которые приведены выше.
Хрущев: «Сейчас же, как только умер Сталин, Берия сел в машину и уехал в Москву. А были мы на ближней даче за городом. Мы решили немедленно вызвать всех членов Бюро или даже членов Президиума. Не помню сейчас. Пока они не приехали, Маленков расхаживал по комнате, видно, тоже волновался.
Я решил с Маленковым поговорить. Я подошел к Маленкову и говорю:
— Егор, надо мне с тобой поговорить.
— О чем? — отвечает он так холодно.
— Вот Сталин умер. Есть о чём говорить. Как мы дальше будем?
— А что говорить? Вот съедутся все и будем говорить. Для этого и собираемся.
Казалось, очень демократичный ответ. Но я-то по другому понял. Я понял так, как было на самом деле, что уже давно все вопросы оговорены с Берией, и всё уже давно обсуждено».
Вывод: скорее всего, Хрущев вспоминает тут о том, что произошло со Сталиным с 1 на 2 марта 1953 года, когда Берия, Маленков, Хрущев и прибывший уже после отъезда Берии Булганин приехали по срочному вызову сталинской охраны к вождю на дачу, то есть, когда тот был уже мертв или умер на их глазах. Разговор Хрущева с Маленковым состоялся еще до приезда Булганина…
Глава 17
Операция «Гамлет», или Как умертвили Сталина
Он подслушивал Берию по поручению вождя. Так вождь узнал, что против него готовится операция «Гамлет». Вот откуда чрезмерная сталинская подозрительность…
Страшное письмоЭта касающаяся странной смерти Сталина история началась в годы Перестройки. В мои руки попало загадочное письмо. Связано оно было с деятельностью КГБ. Поэтому, опасаясь последствий, никто не хотел за него браться.
Решил подключить к делу тогдашнего Первого секретаря Союза Писателей СССР (автора книги «Генералиссимус») Владимира Васильевича Карпова, активно занимавшегося тайнами прошлого. Как раз перед этим у нас установились доверительные отношения: он приезжал на дачу ко мне, а я ездил к нему в знаменитый дом № 26 по Кутузовскому проспекту. До Карпова в той квартире жил одиозный министр МВД Щелоков, под ним жил Андропов, а над Щелоковым — Брежнев. Такое влиятельное окружение давало мне надежду, что у Карпова есть шансы попытаться распутать оказавшуюся в моих руках секретную историю. Тем более, что ставший Президентом СССР М. Горбачев открыто выражал ему свои симпатии, приглашая переселиться из злополучного «дома застоя» в свой «перестроечный дом» на Воробьевых горах в качестве соседа. Короче говоря, была возможность попробовать…
И я рискнул. Сделал ксерокопию письма и принес ее в огромный карповский кабинет в ЦДЛ. Владимир Васильевич обещал навести справки. Однако что-то у него не сложилось. Вопрос повис в воздухе…
Ничего не оставалось, как предпринять новый шаг. В те 80-е годы гремело имя Стаднюка — автора романа «Война». Иван Фотиевич считался своим не только у отставного Молотова, но и среди действующих людей с большими звездами на погонах. И вот как-то я зашел к нему домой на улицу Правды. Выпили по рюмочке-другой коньяка. Расслабились. И я, заблаговременно заготовивший копию письма, уловив подходящий момент, заговорил о деле.
Стаднюк внимательно прочел все и, сразу став серьезным, как будто не было никакого коньяка, сказал: «Страшное письмо!» Я согласился: «Знаю, что страшное, но как дать ему ход?»
— Знаешь, Николай, — включив телевизор, глухо заговорил Стаднюк, — я бы не советовал «ЭТИМ» заниматься, потому что «ЭТО» хорошо не кончится. Еще живы люди, имевшие к «ЭТОМУ» отношение. И к тому же они — не безвредные пенсионеры, а имеют власть, как теперь говорят, в «силовых структурах»… С этими словами Стаднюк вернул письмо. Я понял: разговор окончен…
С того дня прошло около 20 лет. Времена изменились. Не стало КГБ, как, впрочем, думаю и тех, о ком говорил Иван Фотиевич. Теперь, кажется, уже можно обнародовать это «страшное письмо» и поставить вопрос о расследовании плана «Гамлет». Все-таки, если действительно такой «план» спецслужб существовал, то согласно ему был убит не просто Сталин, а главный руководитель страны. И как бы общество не относилось к его личности, прежде всего следует осознавать, что имело место преступление, организованное не какими-то отщепенцами, а теми, кому доверена власть и государственная безопасность. Значит, из случившегося должны быть сделаны выводы, которые бы максимально ограничили бесконтрольность спецслужб и не допускали никаких повторений подобного…
