Сергей Кара-Мурза - Статьи 1995-1997
Так и у нас сегодня: режим Ельцина пытается построить государство «новых русских», но они же специально обозначили себя как иной, новый народ. 3 октября 1993 г. подошла с Садового кольца к мэрии большая колонна людей. ОМОН устроил бешеную пальбу в воздух, а уж специалисты с крыши — по ногам. Потом была передышка, какие-то интриги. На мосту стоял полк ОМОНА. Я подошел и спросил офицера: неужели они готовы стрелять в народ? Он засмеялся и совершенно искренне ответил: «Да разве это народ!»
Какая же главная угроза, против которой защищает «народ» государство Запада после XVII века? Угроза со стороны неимущих. Читаем в фундаментальной многотомной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах: «Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как «народ» утверждается через революцию, а политическое право — собственностью. Поэтому такая демократия означает, что существует угрожающая «народу» масса рабочих, которым нечего терять, но которые могут завоевать все. Означает, что в гражданском обществе, вернее, вне его, существует внутренний враг. Таким образом, эта демократия есть ничто иное как холодная гражданская война, ведущаяся государством».
А вот как великий моралист и создатель политэкономии Адам Смит опpеделил главную pоль госудаpства: «Пpиобpетение кpупной и обшиpной собственности возможно лишь при установлении гpажданского пpавительства. В той меpе, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится, в действительности, защитой богатых пpотив бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, пpотив тех, кто никакой собственности не имеет». Так что не надо говоpить, что классовую войну пpидумал Маpкс.
Конечно, и в классовом обществе государство защищает всех граждан от чего-то: от наводнений, от грызунов и т.д. Но ведь сам Ю.И.Мухин выделяет главные угрозы и второстепенные. Здесь главная угроза исходит именно от класса неимущих, а не от «внешнего врага». Почитайте у Бунина в «Окаянных днях», как патриотическая буржуазия после Октября страстно мечтала, чтобы поскорее пришли немцы и повесили всех рабочих. Классовый враг страшнее внешнего. Кстати, и «уголовники» как социальное явление возникли именно с разделением на классы, и именно для преступников из класса неимущих новое государство создало тюрьму. Богатые в классовом обществе тюрьмой никогда не наказывались.
Государство и упpавление. Споря с Марксом и Лениным, Ю.И.Мухин ведет речь именно о классовом государстве. Но классов он не то чтобы не признает, он их исключает из рассмотрения («для начала надо забыть о буржуазии»). Что же тогда представляет, по его мнению, государство в его человеческом измерении? Ю.И.Мухин дает такую формулу: «Государство — это народ и органы управления им». Это мне напомнило вывеску на автомобильной мастерской: «Тонирование стекол и все остальные работы».
В формуле Ю.И.Мухина понятие государства вообще неопределимо, его очертить невозможно. И монах в лесном скиту — (частица народа), и банкир Ротшильд, который через финансовую паутину в большой мере управляет сегодня хозяйственной жизнью нашего народа — это Российское государство? Сам же Ю.И.Мухин писал, что сегодня ТВ стало важнейшим органом управления. Значит ли это, что НТВ, вроде бы принадлежащее Гусинскому — государство? Нет. Просто Ю.И.Мухин, введя в формулу функцию управления, неправомерно расширил понятие.
Сегодня многие транснациональные корпорации по масштабам и сложности управления, по объему находящихся под их управлением ресурсов и численности управляемых превышают среднее государство — но государством ни в коей мере не являются. У них есть своя система образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения и многое другое — нет права на легитимное насилие.
Если же подменить понятие государства управлением, соединением людей для «общего Дела», то у Ю.И.Мухина с марксизмом никаких расхождений нет. Маркс в «Капитале» написал главу «Кооперация» — прямо об этом, и очень хорошо написал, в системных понятиях управления. А Энгельс вообще писал об этом почти как Ю.И.Мухин. Вот, почитаем:
«Некоторые социалисты начали в последнее время настоящий крестовый поход против того, что они называют принципом авторитета. Достаточно им заявить, что тот или иной акт авторитарен, чтобы осудить его. Этим упрощенным приемом стали злоупотреблять до такой степени, что необходимо рассмотреть вопрос несколько подробнее. Авторитет в том смысле, о котором здесь идет речь, означает навязывание нам чужой воли; с другой стороны, авторитет предполагает подчинение. Но поскольку оба эти выражения звучат неприятно и выражаемое ими отношение тягостно для подчиненной стороны, спрашивается, нельзя ли обойтись без этого отношения, не можем ли мы создать иной общественный строй, при котором этот авторитет окажется беспредметным и, следовательно, должен будет исчезнуть…
Предположим, что социальная революция свергла капиталистов, авторитету которых подчиняются в настоящее время производство и обращение богатств. Предположим, становясь на точку зрения антиавторитаристов, что земля и орудия труда стали коллективной собственностью тех рабочих, которые их используют. Исчезнет ли авторитет или же он только изменит свою форму?.. Желать уничтожения авторитета в крупной промышленности значит желать уничтожения самой промышленности — уничтожения паровой прядильной машины, чтобы вернуться к прялке.
Возьмем другой пример — железную дорогу. Здесь также сотрудничество бесчисленного множества лиц безусловно необходимо; это сотрудничество должно осуществляться в точно установленные часы во избежание несчастных случаев. И здесь первым условием дела является господствующая воля, решающая всякий подчиненный вопрос. Мало того: что стало бы с первым же отправляемым поездом, если бы был уничтожен авторитет железнодорожных служащих по отношению к господам пассажирам?».
Где здесь такой уж «ужасающий примитивизм»? Между прочим, пример с железной дорогой развивает и Ленин в «Государстве и революции», говоря о важности управления в любом «общем Деле».
К каким, наконец, выводам приходит Ю.И.Мухин, дав свою трактовку государства? Прежде всего, он уповает на справедливые законы и на благородство чиновника — тогда все классовые противоречия отпадут сами собой: «Продажность человека зависит от человека… Честного не купят. А подлый не станет честным и не станет устанавливать справедливые законы только потому, что нет буржуазии. В СССР… не было буржуазии, не было и справедливости… Надо заставить высшие органы государства принимать только справедливые законы» и т.д. Но как быть, когда сами понятия о справедливости непримиримо разошлись в двух частях народа? В этом проблема.
Второй вывод: всякие государственные органы — благо. Значит, включая и наше чубайсовско-немцовское управление. Такой нам совет: «Ни в коем случае не трогать органы управления государством. Какие ни есть, но они все же хоть как-то обеспечивают защиту народа. Какие ни есть, но там все же специалисты». Звучит красиво, надо только сказать, защиту какого народа обеспечивают органы и специалисты, подчиненные Международному валютному фонду. Во всяком случае, не русского народа.
Думаю, Юрий Игнатьевич затеял спор, думая о государстве будущего, уже без Чубайса и Немцова — «нашем» государстве. Но это — другой разговор. Для него воевать с воздушными мельницами не было нужды.
1997
Примечания
Обо всей книге судить пока не можем, но опубликованные в «Иностранной литературе» главы описывают умонастроения «кухонь» очень небольшой части интеллигентской богемы — тех, у кого, как верно пишут авторы, «бездеятельность как протест против глупой деятельности стала абсолютным принципом. Напускной цинизм превратился в настоящий». Так что же честного в представлении этой специфической субкультуры как общего «мира советского человека»?
2
Л.Аннинский буквально так и сокрушается: «Что делать интеллигенции? Не она разожгла костер — она лишь «сформулировала», дала поджигателям язык, нашла слова». Это, впрочем, типичное оправдание «интеллектуальных авторов» любого преступления.
3
Очень многие действия в нынешнем мире носят именно ритуальный, а не прагматический, характер. Зачем, например, выгонять Хонеккера из чилийского посольства в Москве прибыл в качестве чрезвычайного посла Чили сам Клодомиро Альмейда, секретарь Социалистической партии Чили? Ведь после свержения Альенде лично Хонеккер устраивал в ГДР чилийских эмигрантов-социалистов и предоставил им исключительные привилегии. Зачем было организовывать этот акт почти религиозного предательства, нарушения всех табу и почти биологического инстинкта благодарности?
