Павел Хлебников - Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России
Хотя милиция была не в состоянии остановить волну насилия, многие милиционеры пытались это сделать и гибли в борьбе с преступниками. В 1994 году в перестрелках с бандитами были убиты 185 милиционеров и 572 ранены. Милиции не хватало мощного следственного подразделения, чтобы дать преступникам достойный отпор. Основная структура – РУОП – была недоукомплектована, плохо оснащена и не вполне свободна от политического влияния.
С правовой системой дело обстояло еще хуже. В России никогда не было судей – специалистов по организованной преступности; положений, позволявших заключать с обвиняемыми соглашения о признании вины, в законе не существовало; отсутствовала программа защиты свидетелей. Более того, у российских судей была репутация податливых – они привыкли следовать требованиям властей, к ним можно было подобраться с помощью взяток или угроз. Милиция жаловалась: даже если удавалось арестовать самых отъявленных злодеев, главные свидетели обычно снимали свои показания, а судьям ничего не оставалось, как закрыть дело.
Законы против вымогательства и бандитизма, конечно, были, но они работали, только если преступника брали с поличным. Не было закона, запрещавшего заниматься организованной преступностью, входить в состав преступной группы. Взятки, расхищение средств, отмывание денег, мошенничество – для борьбы с этими явлениями правовых инструментов было явно недостаточно. Например, чтобы вынести приговор по обвинению в мошенничестве, прокурор должен доказать: обвиняемый знал, что совершает мошенничество (другими словами, незнание закона является оправдательной причиной). В России не было законодательства, хотя бы отдаленно напоминавшего американский РИКО (закон о борьбе с организованной преступностью), с помощью которого Америке удалось сломить хребет мафии. В 1995–1996 годах Дума наконец приняла закон о борьбе с организованной преступностью, но его забаллотировал Совет Федерации, где заседали региональные лидеры и люди президента Ельцина; закон этот был принят и подписан президентом только в 1997 году. Закон об отмывании денег прошел через парламент летом 1999 года, но президент Ельцин наложил на него вето.
В 1996 году директор ЦРУ Джон Дейч сообщил Конгрессу США, что в России существуют тесные связи между организованной преступностью и многими членами Думы. По мнению председателя комитета Конгресса Бенджамена Гилмена, именно эти связи тормозили принятие эффективных законов, направленных на борьбу с преступностью. Но основное сопротивление оказывала даже не Дума, а сам Кремль – окружение Бориса Ельцина.
«Будто сидишь в куче дерьма, связанный по рукам и ногам – все запахи чувствуешь, все видишь, а сделать ничего не можешь», – ворчал один из московских сыщиков.
На московских улицах люди со шрамами на лицах, перебитыми носами, бычачьими шеями и могучими бицепсами бросались в глаза. Это были охранники, в прошлом советские спортсмены, потерявшие работу сотрудники КГБ или спецназовцы – затраты на оборону резко сократили, и этим профессионалам, обученным убивать, было просто некуда деваться. В их число входили подготовленные штангисты, гимнасты, борцы, хоккеисты, боксеры, каратисты, снайперы, взрывники; кое-кто мог похвастать тем, что в советские времена защищал честь страны в олимпийской сборной. Увы, социалистическая слава рассеялась, олимпийские медали потускнели. У этих бойцов и спортсменов просто не оставалось выбора: либо в охранную структуру, либо защищать бандитов (часто одно не исключало другое). Общее число «частных охранников» в России, по оценкам, составляло 800 000 человек, и это были отнюдь не пенсионеры, охранявшие автостоянку, а прекрасно подготовленные профессионалы.
Особенно плодородной почвой для вербовки в бандиты стала армия. Когда российские воинские подразделения вернулись из Восточной Европы, без крыши над головой оказались более 100 000 офицеров; их семьям часто приходилось жить в палатках и прочих временных жилищах. Весьма скромные зарплаты офицерам, как правило, выплачивали с опозданием в несколько месяцев. Российская армия сокращалась, и около миллиона воинов были отправлены домой безо всякого пособия. «Когда-то звание армейского офицера было престижно, – жаловался мне Григорий Иванченко, недавно демобилизованный подполковник. – А теперь нам куда – в швейцары или ночные сторожа?»
Стоит ли удивляться, что многие профессиональные военные нашли работу в сфере организованной преступности? Вот как описывал этот процесс генерал десантных войск Александр Лебедь, ставший одним из ведущих российских политиков: «Демобилизованный офицер говорит: „Я двадцать лет служил, я потратил лучшие годы, я там потерял здоровье, воевал там, куда посылала меня Родина. Почему меня просто, как мусор, взяли и выбросили?“ Он идет в преступную организацию, а его там встречают с распростертыми объятьями: „Дорогой ты наш бывший товарищ подполковник, ты же вот такой спецназ! Смотри, на тебе орденов скоро на спину надо вешать. Кто же тебя, такую сироту, выбросил? С пенсией 900 000 (150 долларов)? Вот тебе получка три тысячи долларов – и поехали“.
Чтобы заручиться поддержкой военных и обезопасить себя от возможного переворота, президент Ельцин закрывал глаза на коррупцию в высших эшелонах армии. «Паркетный генералитет коррумпирован, – утверждал генерал Лебедь. – Им Грачев выдал колоссальные кредиты. Потом выдал по гектару земли, кое-кому побольше, разрешил пользоваться любыми материалами и любой техникой, и они отстроили себе замки. А потом сказали: ребята, хорошо помните за что? Поэтому будете служить».
По мере распространения коррупции и анархии под угрозой оказались и гигантские ядерные запасы России. За четыре десятилетия Советский Союз произвел более 50 000 ядерных боеголовок. Даже после того как большая часть ядерного вооружения СССР была выведена из эксплуатации, ключевые компоненты – контейнеры с плутонием или обогащенным ураном – остались. Один западный инспектор видел 23 000 таких плутониевых контейнеров, они хранились в двух сараях на территории бывшего засекреченного города. Сараи по периметру были огорожены колючей проволокой, на дверях висели самые обыкновенные замки. Вскоре элементы российского ядерного арсенала стали появляться на международном черном рынке. Только в 1993–1994 годах немецкая и чешская полиция минимум пять раз задерживала российских преступников, пытавшихся вывезти на Запад компоненты ядерного оружия.
Даже бывший КГБ был не в состоянии помешать проникновению организованной преступности в наиболее чувствительные узлы военно-промышленного комплекса. Коррупция поразила и самое российскую службу безопасности. В 1993 году начальник охраны президента Ельцина Александр Коржаков инспектировал элитное подразделение КГБ «Альфа» и обнаружил, что эта структура стала работать независимо. «Дисциплины в группе уже никакой не было, – отметил Коржаков. – Офицеры подрабатывали на стороне, иногда и рэкетом. Случалось, к одному лавочнику приходили „альфисты“ из разных подразделений и требовали дань за охрану. От кого?! От своих же товарищей. Одни утром угрожали, а другие вечером обещали защиту».
В ответ на мой вопрос о том, как охарактеризовать мафию, председатель российской товарно-сырьевой биржи Константин Боровой сказал: «Мафия – это попытка имитировать государство. Значит, это собственная система налогов, собственная система безопасности, собственный способ управления. И как только возникает любая форма мафии, она оказывается сильнее, чем государство. Любой предприниматель помимо официальных налогов должен платить налоги этому криминальному государству: подкупать санинспекцию, местную милицию, налоговую службу, арендодателей и, разумеется, платить бандитам за гарантию безопасности, поскольку государство нерыночно, ненадежно, любой нормальный предприниматель, который считает деньги, выбирает мафию».
«Власть правительства рухнула, но отдельные чиновники сохранили контроль над государственными ресурсами, – объяснял Георгий Хаценков, глава небольшого издательства и фирмы по торговле драгоценными камнями. – И они хотят использовать занимаемое положение, но чтобы наживаться по-крупному, им нужна целая организация – союзники в администрации, коммерческие структуры, чтобы пропускать деньги, головорезы, чтобы заставить людей выполнять обязательства. Вот они и объединяются с преступными группами».
Другими словами, основная причина скачка организованной преступности в России крылась не в обнищании, не в безработице. Корнями она уходит в первые дни коммунистического режима. У Ленина и его наследников была психология бандитов, и их тайная полиция пользовалась бандитскими методами, чтобы запугать или устранить правдоискателей и политических противников. После приватизации в руках российских крупных политиков и директоров промышленных предприятий оказались самые ценные промышленные предприятия страны. И, чтобы управлять этими компаниями с выгодой для себя (а не для партии или государства), им требовалась защита.
