Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Американская конференция совпала по времени с Хэллоуином, по Бродвею шел парад привидений. Когда шествие поравнялось с массивным старым зданием Cooper Union, где проходило юбилейное заседание, оттуда выскочил призрак коммунизма и возглавил парад.
О возвращении призрака тогда заговорили повсеместно. Образ был повторен столько раз по самым разным поводам, что это высказывание сделалось банальным. Однако то - на Западе. У нас в стране были заняты совершенно иным - назревал дефолт, шахтеры перекрывали рельсовые пути, промышленное производство, несмотря на все обещания правительства, неуклонно падало, а власть шаталась. Казалось бы, самое время вспомнить Маркса с его критикой капитализма, но российское общество воспринимало происходящее не как кризис определенной социально-экономической системы, а просто как смуту, хаос, некое неправильное состояние, из которого выбраться можно с помощью очередной «твердой руки» либо некого магического рецепта, лежащего явно за пределами разума.
Такое положение дел по-своему закономерно. Кризис, переживавшийся бывшими советскими республиками после распада Союза, имел прямое отношение к капиталистической реставрации и либеральным экономическим проектам, которые осуществлялись властями, но отсюда отнюдь не следует, будто само общество в одночасье стало вполне буржуазным. А следовательно, происходившие конфликты имели мало общего с классовой борьбой, по крайней мере, в том смысле, какой ей придавался в работах Маркса и Энгельса. Даже массовое сопротивление капиталистической реставрации вряд ли может быть описано в категориях борьбы труда против капитала. Советские трудящиеся были скорее деклассированной и деморализованной массой, отчаянно метавшейся в поисках ответов на несформулированные вопросы, а правящая верхушка в лице олигархов и «новых русских» более походила на банду разбойников, грабящих захваченную территорию, нежели на класс буржуазии. Возможно, это не сильно отличалось от ужасов первоначального накопления где-нибудь в Азии XVII-XVIII веков, но это было в других странах и в далеком прошлом, а потому подобные аналогии, многое объясняя, мало утешали.
Прошло еще десять лет, российский капитализм стабилизировался. Экономика растет, потребление увеличивается, государство выглядит стабильно, а рубль превращается в полноценную валюту, имеющую спрос на мировом финансовом рынке. Короче, всё хорошо как никогда. И именно в этот момент российское общество начинает возбужденно обсуждать теории Маркса, праздновать юбилей и дискутировать о противоречиях капитализма.
Почему?
Да просто потому, что всё происходящее в точности, до мелочей соответствует классическим схемам Марксовой социологии. Не тем пропагандистским формулам, которые полагалось зазубривать в советских учебных заведениях, а собственно теории, описывающей становление и развитие буржуазного общества. И чем более общество у нас на практике становится буржуазным, тем более эта теория оказывается востребована. Надо же всё-таки понять, что происходит вокруг!
Классы и классовая борьба возникают не из распада общества и экономики, а из их развития. В этом плане кризисные 90-е с их хаотичностью и нестабильностью были крайне трудными для развития капиталистических отношений, но тем более бесперспективными с точки зрения классовой борьбы. Старые социальные группы распадались, новые еще не оформились. Ни о каком классовом сознании говорить не приходилось. Отношения труда и капитала не строились по принципу воспроизводства, а сводились к экономическим случайным связям. Рабочий, который трудился на заводе, не получая зарплаты, жил продуктами со своего огорода и продавал на железнодорожной станции изделия своего завода, выданные ему вместо недоступных на предприятии денег, меньше всего походил на Марксова пролетария.
Выступления протеста, сколь угодно массовые, были в 90-е годы голодными бунтами или проявлением отчаяния растерянных и дезориентированных людей, нежели классовой борьбой. Лозунг «Назад в СССР!» был идеальным аккомпанементом либеральных реформ, поскольку - несмотря на весь свой радикализм - был полностью лишен конкретного политического содержания. Куда назад? Как назад? История задом наперед не движется. И даже тогда, когда мы имеем дело с реставрацией низвергнутых режимов или порядков, перед нами скорее маскарад в красивых исторических одеяниях, нежели реальный возврат в прошлое. Тоска по старым временам помогает обосновать новую политику.
У нас любят ссылаться на «переходный период» и «временные трудности», но в 1990-е годы действительно имел место переход. Общество, утратившее советскую социальную структуру, еще не обрело новую, капиталистическую. В этом смысле деклассированными элементами были все - не только голодающие рабочие приватизируемых и разоряемых предприятий, но и сами грабители, пресловутые «новые русские» и даже знаменитые «олигархи».
Прошло десять лет. Переходный период успешно завершен (если кто-то будет вам утверждать обратное - не верьте). Олигархические структуры превратились в полноценные жестко организованные корпорации. А те из олигархов, кто так и не понял, насколько изменилась эпоха, теперь гуляют по Лондону или, того хуже, коротают срок на нарах.
На уровне своей цели - создания буржуазного порядка - либерализм восторжествовал, но ценой полной дискредитации собственной идеологии. Теперь каждый совершеннолетний житель страны знает, что либералы - это те господа, которые морочили людям голову, пока его грабили. Или пока он сам грабил (кому как повезло). Можно сказать, что либеральное движение принесло себя в жертву на алтарь капитализма. Сегодня, когда все экономические цели либералов на самом деле достигнуты, идеологи, публично провозглашающие приверженность этой системе ценностей, выглядят в глазах общества маргиналами и неудачниками.
Российское общество сегодня - при всех своих забавных особенностях - является вполне буржуазным. Вне всякого сомнения, отечественный капитализм работает. Но именно поэтому возникает неминуемый спрос на идеи Маркса, которые позволяют понять и данное общество. Классовое сознание порождается не проповедями и пропагандой, а жизненным опытом. Спрос рождает предложение: люди, осознавшие свое место и свои перспективы в буржуазном обществе, нуждаются в теориях, которые позволяют этот опыт обобщить, осмыслить и превратить в связную систему взглядов и ценностей. Такие теории нет нужды придумывать заново, они уже есть. Они разработаны Карлом Марксом.
Точно так же, как с ростом промышленности неминуемо произошел рост свободных профсоюзов и забастовок, развитие капитализма ведет к распространению марксистских идей. Классовое общество подразумевает классовое сознание. Такая вот диалектика.
В свое время Ж.-П. Сартр меланхолично заметил, что марксизм есть всего-навсего адекватное теоретическое объяснение капитализма. Так что, сколько бы ни опровергали и ни критиковали автора «Капитала», но преодолеть его идеи удастся лишь тогда, когда уйдет в прошлое сам капитализм.
Не удивительно, что чем более российский капитализм нормализуется и стабилизируется, тем больше влияние марксизма в обществе. Конечно, в разное время на передний план выступают разные аспекты теоретических взглядов Маркса. Общество, где буржуазные отношения не получили достаточной зрелости, воспринимает идеи «Коммунистического манифеста» и «Капитала» главным образом в качестве идеологии, в лучшем случае - философии. Так в советские времена философскими идеями Маркса всё-таки очень многие увлекались, политическую экономию считали скучной, а социологию его вообще не понимали.
Между тем в обществе, где уже сформировались классовые отношения буржуазного общества, развитие производства не может становиться причиной для отказа от критического анализа. И наоборот, кризисные явления осмысливаются не в качестве апокалиптических проявлений «смуты» или «хаоса», а как часть вполне понятного и логичного процесса. Другое дело, что кризисы оказываются экспериментальным подтверждением той критики, которую в периоды подъема предпочитали игнорировать.
В 1998 году на Западе всплеск интереса к «Коммунистическому манифесту» был вызван первым серьезным кризисом глобализации, одним из многочисленных проявлений которого был и российский дефолт. Эта сторона дела осталась не слишком ясной для многочисленных отечественных экономистов, публицистов и философов, упорно пытавшихся объяснить всё происходящее из нашей русской уникальности, старательно не замечая, что точно такие же процессы в то же самое время имели место по меньшей мере в полутора десятках стран от Таиланда до Бразилии.
В 2008 году, как назло, очередная почти круглая дата совпала с очередным кризисом мирового капитализма. Причем на сей раз у нас интернациональный характер проблем понимают даже слишком хорошо. Десять лет назад за отечественными деревьями упорно не видели глобального леса, на сей раз, наоборот, ссылки на международные процессы позволяют сделать вид, будто свои, доморощенные проблемы у нас все как одна успешно решены.
