Уна Макдональд - Повседневная жизнь британского парламента
Жизнь репортера была полна неожиданностей; могло случиться, что ему и вовсе не удавалось послушать дебаты. Доктор Джонсон основывался в своих репортажах из парламента на разговорах с одним из швейцаров, а в остальном полагался на «память и воображение». Чарлз Диккенс рассказывает, как его не пустил швейцар, «высокий крепкий мужчина в черном», потому что не было мест, но при этом «выразительно поглядывал» на его кошелек. Швейцар был бы оскорблен до глубины души, если бы кто-нибудь назвал этот гонорар взяткой. В то время все сотрудники дворца зарабатывали на жизнь, получая вознаграждение такого рода. Журналистам стало легче жить, когда Вестминстерский дворец перестроили после пожара 1834 года и залы обеих палат снабдили галереями для прессы. На публикации в газетах сообщений о парламентских дебатах в конце концов дали добро, и галереи заполнились джентльменами в цилиндрах. К 1881 году даже провинциальным газетам позволили направлять своих репортеров в парламент. В 1884 году возникло «лобби»: после терактов, осуществленных фениями,[50] доступ в парламент был ограничен, а аккредитованных журналистов пропускали по списку, составленному парламентским приставом.
На этом этапе «Гансард» еще основывался на газетных корреспонденциях, хотя и палата общин, и палата лордов обзавелись в 1812 году собственными стенографистами: им не позволялось записывать выступления в прениях еще примерно лет сто. Изначальный «Гансард» столкнулся с трудностями финансового порядка, и в 1850-х годах ему оказало помощь казначейство. Депутаты требовали более достоверных отчетов о заседаниях, нежели пересказ газетных репортажей, и в 1878 году был создан первый специальный комитет по публикации материалов, отражающих работу парламента. Тем не менее прошло еще тридцать лет, прежде чем специальный комитет решил, что правительство должно взять на себя расходы по изданию полного и подробного отчета о ежедневных заседаниях и по оплате труда стенографистов. С 1909 года оно взяло на себя ответственность за выпуск «Официального отчета», в просторечии по-прежнему именуемого «Гансардом». До тех пор работу передоверяли ряду подрядчиков, нанимавших журналистов на сдельной основе — шесть пенсов за каждые 90 слов. Отчеты по-прежнему представляли собой кое-как сшитые между собой изложения речей, почерпнутые из «Таймс», и примечания. Когда у составителя набиралось достаточно материала, он отправлял брошюру в Канцелярское бюро и получал за нее плату. Брошюра могла выити в свет через месяц после проведения дебатов.
С 1909 года отчеты из палаты общин публиковались ежедневно, а первый еженедельный «Гансард» вышел в 1946 году. Палате лордов потребовалось больше времени, чтобы решить, публиковать или нет информацию о своей работе, поэтому отчеты о ее деятельности всегда издавали отдельно от протоколов палаты общин. Все архивные подшивки «Гансарда» погибли во время воздушного налета в 1941 году, когда палата общин подверглась бомбардировке. Сегодня его выпуском занимаются 83 человека, в том числе 19 репортеров и 22 шифровальщика, использующих как стенографию, так и магнитофонные записи; некоторые из этих людей присутствуют на заседаниях всех комитетов и во время всех дебатов в парламенте в любое время дня и ночи. Депутаты могут получить экземпляр вчерашнего «Гансарда» вместе с протоколами голосования и заседания прямо на дом уже на следующее утро, если только они живут в пределах шести миль от Вестминстера.
«Гансард» подробно освещает все, что было сказано в палате или комитете. Бывает, что репортер из «Гансарда» не расслышал, что сказал депутат, или не знает, как пишется его фамилия. Тогда рассыльный приносит этому депутату записку, когда тот закончит свое выступление: это отпечатанный бланк: «Просьба… прислать его (никогда не «её») конспект». Затем рассыльный приносит этот бланк обратно репортерам. Их задача усложняется тем, что сегодня парламентские ораторы говорят гораздо быстрее, чем двадцать лет назад. Депутат может подойти к репортерам и проверить, нет ли в его отпечатанной речи ошибок, однако никаких изменений в сказанное вносить нельзя. В отчетах «Гансарда» приводятся не только речи, вопросы и т. д., но и указания на шум, которым может сопровождаться чье-либо выступление. Из слов «шум в зале», поставленных в скобки, не всегда можно уяснить, как именно присутствующие реагировали на слова депутата. Конкретные слова — «выкрики с места» — тоже записывают, если их удалось расслышать на галерее. Некоторые депутаты навострились попадать таким образом в протокол, вставляя свои комментарии в тот момент, когда оратор переводит дыхание в конце фразы. Признанным мастером в этом искусстве был депутат Расселл Керр, обладавший к тому же необычайно громким голосом.
Лобби«Лобби» сегодня составляют около 150 журналистов из списка парламентского пристава, как было заведено в 1884 году. Их следует отличать от репортеров с галереи для прессы, освещающих дебаты, и от очеркистов, записывающих свои впечатления от происходящего в палате. У последних, как сказал депутат от Олдершота Джулиан Критчли, «не жизнь, а малина: превосходный легкий ленч четыре дня в неделю, оплаченный владельцами их газеты; они приезжают сюда в половине третьего и рассаживаются на галерее; в половине четвертого или в четыре по четвергам делают перерыв на чашку первосортного чая; затем кропают свою статейку и отправляются спать». Их хлебом не корми — дай написать о склоках среди депутатов, однако в 1986 году вся галерея для прессы вздрогнула от хруста челюсти под ударом кулака. Два очеркиста из «Дейли телеграф» заспорили о том, кто должен писать сегодня материал. Их коллеги были потрясены. Драться за то, чтобы пойти домой, а не сидеть здесь весь день — это они еще могли понять, но такое…
Теперь лобби состоит уже не из джентльменов в цилиндрах, а из молодых мужчин и женщин, которые не проводят в нем так много времени, как кое-кто из «бывалых» — привычных и многоопытных завсегдатаев зала для депутатов и Библиотечного коридора. Первой женщиной, подавшей парламентскому приставу заявку на пропуск в галерею, была мисс Джулия Блейн из «Уименс пенни пейпер» в 1890 году. Тот сказал ей, что не уполномочен допускать женщин в галерею для прессы. Когда этот вопрос был поднят в палате депутатом Чарльзом Брэдлоу, спикер Пиль ответил, что присутствие женщин «приведет к таким последствиям, которые сейчас даже трудно предугадать». Женщин разрешили пускать только после Первой мировой войны; к 1932 году с их присутствием смирились при условии, что им отведут отдельную уборную. Но даже в 1964 году всего одна женщина регулярно появлялась на галерее. Парламент до сих пор настолько напоминает мужской клуб, что женщинам и сегодня трудно добиться там признания. Джулия Лэнгдон, политический обозреватель из «Дейли миррор», поняла, что «приехала», когда наткнулась на коллегу — пожилого уважаемого журналиста, годами вращавшегося в парламентских кулуарах, — и тот сказал ей: «Джулия, мой мальчик, как дела?»
Задача корреспондентов из лобби, которых Джеральд Кауфман как-то назвал «совершенно тайной организацией, о которой знают все в Вестминстере», заключается в том, чтобы сообщать о подоплеке политических новостей, о том, каким образом правительство принимает решения, и о настроениях, тенденциях и политических событиях в партиях. Они могут поговорить с депутатами в неформальной обстановке в зале для членов парламента, рядом с палатой, куда депутаты приходят, чтобы забрать почту из Почтового бюро, сообщения из Бюро извещений, экземпляр повестки дня и другие документы. Кабинеты парламентских организаторов от политических партий тоже открыты для них. Журналисты общаются с депутатами и в Библиотечном коридоре, зачастую выстраиваясь там во время десятичасового голосования, чтобы перехватить чей-нибудь комментарий, особенно если в этот день «заднескамеечники» партии власти взбунтовались против правительства. Депутаты и корреспонденты из лобби встречаются в баре «У Энни», куда посторонних не пускают. Здесь есть шанс застать правительственных министров без охраны из госслужащих, когда в расслабляющей атмосфере позднего вечера они не столь сдержанны, как обычно. Интриги, утечки информации всякого рода — всё это не ускользнёт от журналиста, соблюдающего главное правило лобби: источник информации раскрывать нельзя. В Вестминстерском дворце все на виду, как в аквариуме, и когда всплывает какая-нибудь история, все начинают припоминать, кто с кем беседовал накануне, пытаясь определить, кто кому мог ее «слить». Другие депутаты попросту очень боятся, порой даже чрезмерно, что высказанное ими мнение попадет в печать.
В середине 1980-х годов систему лобби чаще всего критиковали за приверженность к брифингам по общим вопросам: они ежедневно проводятся в 11 утра на Даунинг-стрит, 10 и в четыре дня в Вестминстере. Еженедельные брифинги, организуемые лидерами оппозиции, теперь посвящены конкретной теме. Журналисты из «Индепендент» не посещают брифинги в знак протеста против системы лобби, а «Гардиан» не приемлет брифингов по общим вопросам. Однако, как и все остальные журналисты, сотрудники этих газет используют другие официальные и ведомственные источники, а также общаются с депутатами по правилам лобби. Премьер-министр не приходит на брифинги на Даунинг-стрит, предпочитая давать интервью СМИ. Брифинги проводит пресс-секретарь премьер-министра, которого никогда не называют по имени, а только обтекаемо: «Даунинг-стрит полагает…», «Министры считают…» и т. д.
