Мюррей Ротбард - Этика свободы
9. William D. Grampp, The Manchester School of Economics (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1969), p. 59. See above, p. 60. См. также Murray N. Rothbard, "Value Implications of Economic Theory," The American Economist (Spring 1973): 38-39.
10. James M. Buchanan, in Buchanan and Warren J. Samuels, "On Some Fundamental Issues in Political Economy: An Exchange of Correspondence," Journal of Economic Issues (March 1975): 27f.
11. Gertrude Himmelfarb, Lord Acton (Chicago: University of Chicago Press, 1962), p. 204.
12. Samuels, in Buchanan and Samuels, "Some Fundamental Issues," p. 37.
13. Этот раздел адаптирован из моей работы "Praxeology, Value Judgments, and Public Policy."
14. Постановку данного вопроса см. у William E. Rappard "On ReadingVon Mises," in M. Sennholz, ed., On Freedom and Free Enterprise (Princeton, N.J.: D. Van Nostrand, 1956), pp. 17-33.
15. Ludwig von Mises, Human Action (New Haven, Conn.: Yale University Press 1949)' p. 879.
16. Там же., стр. 758. Курсив оригинала.
17. Там же, стр. 95.
18. Сам Мизес признает, что правительство или политическая партия может при защите политических решений руководствоваться «демагогическими», т.е. скрытыми и невысказанными соображениями. Там же., стр. 104n.
19. Там же., стр. 670 и 670n.
20. Критику мнения о том, что удовлетворение текущих желаний в ущерб долгосрочным интересам иррационально см. Derek Parfit, "Personal Identity," Philosophical Review 80 (January 1971): 26.
21. Mises, Human Action, pp. 153-54.
22. См. Murray N. Rothbard, Power and Market, 2nd ed. (Kansas City: Sheed Andrews and McMeel, 1977), pp. 262-66.
23. Так, см. Mises, Human Action, pp. 851ff.
24. Rappard, "On Reading von Mises," pp. 32-33.
25. Ludwig von Mises, "Epistemological Relativism in the Sciences of Human Action," in H. Schoeck and J.W. Wiggins, eds., Relativism and fhe Study of Man (Princeton, N.J.: D. van Nostrand, 1961), p. 133.
Глава 2. Исайя Берлин об отрицательной свободе
Одна из наиболее известных и влиятельных сегодняшних трактовок свободы разработана сэром Исайей Берлином. В своей работе «Две концепции свободы» Берлин поддерживает концепцию «отрицательной» свободы - свободы как отсутствия внешнего вмешательства в сферу действий индивида – против «положительной» свободы, которая ссылается не на свободу как таковую, а на эффективную власть или господство индивида над самим собой или своим окружением. На первый взгляд концепция отрицательной свободы Берлина кажется аналогичной тезисам данной книги: что свобода есть отсутствие физического насильственного влияния или вмешательства в индивидуальную личность и собственность. К сожалению, размытость идей Берлина привела к ошибкам и отсутствию систематического и верного либертарианского подхода.
Одну из заблуждений и ошибок Берлин сам распознал в более поздних статьях и последующей редакции своей работы. В оригинальной версии книги он писал, что «Я обычно считаюсь свободным до той степени, до которой моя активность не пересекается с активностью других людей. Политическая свобода в этом смысле - это просто область, в которой человек может делать все, что он хочет». [1] Или как Берлин позднее формулировал это: «В исходной версии «Двух концепций свободы» я говорил о свободе, как отсутствии препятствий к удовлетворению желаний человека». [2] Но как он позднее осознал, эта формулировка обладает одной гибельной проблемой – что человек может считаться «свободным» в той пропорции, в какой подавлены (к примеру, внешним воздействием) его желания и потребности. Как Берлин пишет в своем корректирующем эссе:
«Если степени свободы являются функцией удовлетворения желаний, то я могу увеличить свободу как удовлетворяя желания, так и отказываясь от них; я мог бы сделать людей (включая себя) свободными, ставя их в такие условия, в которых они теряли бы исходные желания, которые я решил не удовлетворять». [3]
В более поздней (1969) версии Берлин вычеркнул ошибочный пассаж, заменив исходную фразу, приведенную выше на: «Политическая свобода в этом смысле – это просто область, в которой человек может действовать без препятствий со стороны других». [4] Но гибельные проблемы остались и в позднем подходе Берлина, так как Берлин теперь объясняет, что под свободой он имеет в виду «отсутствие препятствий для возможных вариантов выбора и действий», препятствий, которые появляются там в результате «изменяемых человеческих порядков». [5] Но, как замечает профессор Пэрент, от этого уже недалеко до смешения «свободы» с «возможностью» и скатывания от собственной концепции отрицательной свободы Берлина к замещению ее логически неверной концепцией "положительной свободы". Так, указывает Пэрент, предположим X отказывается нанять Y потому, что тот рыжеволосый, а X не нравятся рыжеволосые; X, несомненно, ограничивает границы возможностей Y, но едва ли можно утверждать, что он нарушает «свободу» Y. [6] И, конечно, Пэрент продолжает указывать на повторяющееся смешение поздней версии понимания свободы Берлина с возможностью; так, Берлин пишет, что «свобода, о которой я говорю – это возможность действия» (xlii) и связывает рост свободы с «максимизацией возможностей» (xlviii). Как указывает Пэрент: «Термины "свобода" и "возможность" имеют различные значения; некто, к примеру, может испытывать недостаток возможностей на покупку билета на концерт по множеству причин (к примеру, он слишком сильно занят), однако он при этом в полном смысле достаточно "свободен" для того, чтобы купить этот билет». [7]
Таким образом, фундаментальной ошибкой Берлина оказалась неспособность определить отрицательную свободу как отсутствие физического вмешательства в личность и собственность индивида, в принадлежащие ему по справедливости права собственности, определенные в широком смысле. Не придя к этому определению, Берлин запутался и закончил фактическим отказом от концепции отрицательной свободы, которую пытался защитить и волей-неволей перебрался в лагерь сторонников «положительной» свободы. Более того, Берлин, загнанный в угол критиками и обремененный поддержкой принципа laissez-faire, перешел к фанатичным и внутренне противоречивым нападкам на этот принцип, как на нечто, угрожающее отрицательной свободе. К примеру, Берлин пишет, что “пороки неограниченного принципа laissez faire ... ведут к грубым нарушениям “отрицательной” свободы ... включая свободу самовыражению и объединения”. Помня, что принцип laissez faire по определению означает полную свободу личности и собственности, включая, конечно, свободу самовыражения и свободу объединения, как подмножество прав собственности, мы видим, что уж тут воззрения Берлина полностью абсурдны. И продолжая свои измышления Берлин пишет о
«гибели личной свободы за время правления неограниченного экономического индивидуализма – об условиях существования угнетенного большинства, особенно в городах, чьи дети истощались в шахтах и на фабриках в то время, как их родители жили в бедности, страдали от болезней и невежества – о ситуации, в которой разговор об удовлетворении потребностей бедных и их законных правах ... стал просто гнусной насмешкой». [8]
Неудивительно, что Берлин продолжал нападать на таких последовательных либертарианцев, сторонников чистой доктрины laissez faire, как Кобден и Спенсер вместе с запутавшимися и противоречивыми классическими либералами Миллем и де Токвилем.
Инвективы Берлина отягощены гибельными базовыми проблемами. Одна из них – полное игнорирование современных историков Промышленной Революции, таких как Эштон, Хайек, Хатт и Хартвелл, показавших, что новое индустриальное общество скорее уменьшило бедность и истощение трудящихся, включая трудящихся детей, чем наоборот. [9] Но на концептуальном, теоретическом уровне также остались гибельные проблемы. Во-первых, абсурдно и внутренне противоречиво доказывать, что принцип laissez-faire или экономический индивидуализм попирают индивидуальную свободу. Во-вторых, Берлин начинает в явном виде критиковать верную концепцию “отрицательной” свободы, опираясь на теории “положительной” власти и благосостояния. Берлин достигает высот (или глубин) своего подхода, когда он нападает на отрицательную свободу непосредственно за то, что она
«используется для того ... чтобы дать власть сильным, грубым и беспринципным против человечных и слабых... Свобода для волков всегда означает смерть для овец. Кровавая история экономического индивидуализма и неограниченной капиталистической конкуренции ... сегодня не нуждается в преувеличениях». [10]
Критическая ошибка Берлина состоит в постоянном смешении свободы и экономики свободного рынка с их полной противоположностью – насилием и агрессией. Обратите внимание на постоянное использование терминов “вооружение”, “жестокость”, “волки и овцы” и “кровавый” - всех терминов, применимых только к насилию и агрессии в том виде, в котором они обычно используются государством. И затем он связывает эту агрессию с ее противоположностью – мирным и добровольным процессом свободного обмена в рыночной экономике. Напротив, неограниченный экономический индивидуализм всегда вел к мирному и гармоничному обмену, который вел к выгодам в особенности для “слабых” и “овец”. И ведь это именно те “овцы”, которые не смогли бы выжить в дебрях государственного управления экономикой. Именно они получили наибольшие выгоды от свободной конкурентной экономики. Даже поверхностное знакомство с экономической наукой и, в частности, с законом сравнительных преимуществ Рикардо, привело бы сэра Исайю к этому верному пониманию. [11]
