Ганс-Петер Мартин - Западня глобализации: атака на процветание и демократию
Именно по этой причине противоречие между рынком и демократией вновь обретает взрывную мощь в бурных 1990-х. Эта тенденция давно уже очевидна для всех, у кого есть глаза, чтобы видеть. Ее безошибочным признаком, который политики вынуждены принимать во внимание вот уже много лет, является волна ксенофобии среди населения Европы и Северной Америки. Беженцы и иммигранты существенно поражаются в правах человека посредством все более суровых законов и все более жесткого надзора почти во всех европейских странах равно как и в Соединенных Штатах.
Следующий раунд ущемлений направлен против экономически слабых общественных групп — получателей социальной помощи, безработных, инвалидов, молодежи. Эти люди ощущают все меньше поддержки и сочувствия со стороны тех, кого пока еще можно отнести к «выигравшим». Сами находясь под угрозой снижения социального статуса, мирные граждане среднего класса превращаются в шовинистов благосостояния, которые больше не желают платить за проигравших в рулетку мирового рынка. Политики из числа «новых правых», в Германии концентрирующиеся главным образом в ФДП, сумели обратить общественное недовольство «социальными иждивенцами» в мысль о том, что старики, больные и безработные, должны, как и в прошлом, обеспечивать себя сами. В Соединенных Штатах, где половина граждан (а среди низших слоев намного больше) не утруждает себя участием в выборах, новые социал-дарвинисты даже завоевали большинство в парламенте и разделяют свою страну по бразильской модели. Следующими, как неизбежно подсказывает логика, под удар попадут женщины. В Германии христианские демократы уже решили наказывать беременных женщин, представляющих бюллетени, временным прекращением оплаты труда, а матери-одиночки, зависящие от социальной помощи, вынуждены ежедневно вести борьбу за выживание. Рупор британских либералов «Файнэншл тайме» выстроила цепочку аргументов, обосновывающую дальнейшее поражение женщин в правах. Наибольшую опасность вследствие роста неравенства, безапелляционно утверждает обозреватель-мужчина, представляют собой малообразованные молодые люди мужского пола, становящиеся преступниками и прибегающие к насилию из-за невозможности найти работу. Большинство из них вынуждено выдерживать конкуренцию с женщинами, на которых в настоящее время приходится почти две трети неквалифицированной рабочей силы страны. Поэтому самое лучшее, что можно сделать, — это «сократить участие в труде женщин, которые с меньшей вероятностью совершают опасные преступления». Выходит, что будущим принципом экономической политики должен стать призыв: «Больше рабочих мест для юношей»[406].
Так пока еще процветающие регионы мира накапливают потенциал будущего конфликта, который отдельные страны и их правительства скоро уже будут не в состоянии разрядить. Если этот курс не будет вовремя изменен, неизбежна, согласно определению Поланого, защитная реакция. Представляется вероятным, что она снова примет протекционистскую, национально ориентированную форму.
Наиболее бдительные директора компаний и экономисты осознали эту опасность уже давно. Тиль Неккер, долгие годы являющийся президентом Ассоциации германской промышленности, — не единственный, кого беспокоит, что «глобализация приводит к такой скорости структурных изменений, с которой все большее число людей просто не в силах справиться. Как нам управлять этим процессом, чтобы рынки открывались, но изменения оставались под контролем?»[407]. Перси Барнвик, глава машиностроительного гиганта Asea Brown Boveri (ABB), имеющего 1000 дочерних компаний в 40 странах, сделал даже еще более серьезное предупреждение: «Если компании не найдут достойного ответа на проблему бедности и безработицы, трения между имущими и неимущими приведут к заметному росту насилия и терроризма»[408]. Другой человек, видящий зловещее предзнаменование, — Клаус Шваб, который, будучи устроителем и президентом Всемирного экономического форума в Давосе, вряд ли может быть заподозрен в каком-либо социальном романтизме. По его мнению, существующие тенденции «умножают людские и социальные затраты на процесс глобализации, доводя их до уровня, при котором социальная структура демократий подвергается беспрецедентному испытанию». Ширящееся «ощущение беспомощности и беспокойства» является предвестником «разрушительной реакции», движения сопротивления, ныне вступающего в «критическую фазу». «Все это, — заключает он, — ставит политических и экономических лидеров перед необходимостью показать, каким образом новый глобальный капитализм может функционировать на благо большинства [населения], а не только управляющих корпораций и инвесторов»[409].
Но это именно то, чего апостолы рынка продемонстрировать не в состоянии. Можно без труда показать, как нарастающее международное разделение труда помогает повышать производительность мировой экономики. Интеграция мирового рынка экономически очень эффективна. Но при невмешательстве государства глобальная экономическая машина абсолютно неэффективна в распределении производимого таким образом богатства; число проигравших намного превосходит число выигравших.
Именно поэтому проводимая до сих пор политика глобальной интеграции и не имеет будущего. Всемирная свободная торговля не может быть устойчивой, если она не подкреплена социально ответственным государством. Разумеется, Бонн — это не Веймар, а государства сегодняшней Европы, за исключением преемников Югославии, несравнимо более миролюбивы, как у себя дома, так и на международной арене, чем 70 лет назад. Ни одно коммунистическое движение не борется за свержение существующей системы, и нигде в Европе генералы или фабриканты оружия не планируют захвата соседних стран, но опасность, исходящая от анархического развития транснациональных рынков, осталась прежней. В воздухе вновь витает предчувствие всемирного биржевого краха, о чем те, кто играет с миллиардами на электронном рынке мировых финансов, знают лучше остальных. И опять демократические партии в одной стране за другой переживают кризис, не имея представления, каким образом и в каких областях они могут снова взять бразды правления в свои руки. Если правительства только и делают, что уговаривают население приносить во имя прогресса жертвы, от которых выигрывает только меньшинство, то на следующих выборах им придется всерьез учитывать вероятность ухода в отставку. С каждым новым процентом роста, безработицы или уменьшения заработков растет риск того, что политики, не зная, что делать, снова ухватятся за соломинку протекционизма, запустив торговые или валютные войны, которые приведут к экономическому хаосу и оставят все страны в еще худшем положении, чем прежде. Для того чтобы это произошло, вовсе не обязательно, чтобы на выборах победили националисты или другие сектанты. Зачем? Находящиеся сегодня у власти сторонники свободного рынка с успехом могут стать завтрашними протекционистами, если они сочтут, что это может принести им достаточное количество голосов[410].
Такой вариант развития событий возможен, но не неизбежен, потому что сегодня у нас есть неоценимое преимущество исторического опыта, из которого мы знаем, что отдельное государство не может вырваться из глобальной западни собственными силами. Поэтому мы должны искать и использовать другие выходы из положения. Дабы не соскользнуть обратно в экономический национализм, необходимо регулировать единый рынок посредством восстановления государства всеобщего благоденствия, с тем чтобы огромные выигрыши в эффективности что-нибудь значили бы для каждого гражданина. Только таким образом можно будет обеспечивать высокую степень поддержки рыночной системы, открытой миру.
Надежды на то, что только в случае прихода к власти какой-либо «настоящей» партии в Германии или во Франции или в любой другой европейской стране некий политический волевой акт может восстановить экономическую и социальную стабильность, иллюзорны. Невозможно вернуться назад во времени в 1960-е или начало 1970-х, когда национальные правительства еще могли прибегать к налоговой политике, чтобы относительно независимо решать, какая степень распределения нужна их странам, и планировать инвестиции таким образом, чтобы смягчать конъюнктурные кризисы. Экономическая интеграция зашла с тех пор слишком далеко. В глобальной гонке за доли пирога мирового рынка отдельные страны мчатся по многополосной скоростной автостраде и могут развернуться во избежание всеобщей свалки, лишь рискуя собственным уничтожением.
Да и нежелательно поворачивать назад, ибо всемирная экономическая интеграция предоставляет и огромные возможности. Фантастический рост производительности можно было бы с равным успехом использовать для того, чтобы защищать все большее количество людей от бедности и финансировать экологические программы в пока что процветающих частях мира. Но тогда главная задача должна состоять в том, чтобы повернуть гонку мирового рынка с ее самоубийственного курса на социальные пути, отвечающие принципам демократии, и заменить глобализацию несправедливости развитием в направлении большего общественного равенства.
