Николай Платошкин - Жаркое лето 1953 года в Германии
К вечеру ситуация в городе начала стабилизироваться, но тут на нескольких грузовиках и автобусах в Геру ворвались 200–300 горняков «Висмута», которые попытались захватить почтамт, выбив в здании все стекла. Проследовав на площадь перед окружным советом, шахтеры перевернули там автомашину казарменной народной полиции и стали призывать военнослужащих перейти на сторону демонстрантов. Те отказались, и завязалась потасовка. С полицейских срывали форму, но они по-прежнему не применяли оружие, чтобы не нагнетать обстановку. Перед городской тюрьмой полицейские все же демонстративно передернули затворы карабинов, чтобы отпугнуть нападавших. В ответ полетели камни. Только после прибытия нескольких советских танков толпа начала расходиться. К 20.00 обстановка в Гере полностью нормализовалась.
Однако рабочие «Висмута» не успокоились и поехали в небольшой городок Вейда, где толпа безуспешно пыталась захватить полицейский участок. У шахтеров было оружие, и они завязали настоящую перестрелку с народной полицией, в результате которой с обеих сторон были раненые. И здесь только вмешательство советских войск положило конец беспорядкам.
В Йене центром протеста стал всемирно известный завод точной оптики «Карл Цейс». Вышедшие из его ворот рабочие направились к центру города и уже в 10 часов утра стали штурмовать тюрьму, которую защищали всего пять полицейских (двое из них — женщины). Присланная на подмогу машина полиции была перевернута демонстрантами, а находившиеся в ней полицейские избиты. Вооруженные монтировками и сварочными аппаратами люди ворвались в тюрьму, освобождая заключенных. Дорогу им показывала бывшая служащая народной полиции, ранее уволенная из органов. Тюрьму захватили очень быстро, что свидетельствует о хорошей организации нападавших. Те явно спешили, так как рядом с тюрьмой находился советский лазарет с вооруженной охраной. Почти одновременно с тюрьмой были захвачены райком СЕПГ (подоспевшая вскоре полиция задержала там 13 человек), районное управление МГБ и райком ССНМ. Нападению подверглись также штаб-квартиры местных отделений ССНП, Общества германо-советской дружбы, Демократического союза женщин. Сотрудники МГБ и райкома СЕПГ были ранены, и их пришлось доставить в больницу. В 16.00 в центре Йены появились советские танки. Манифестанты пытались распропагандировать танкистов, крича, что являются их друзьями. Люди взбирались на танки и совали в стволы разные предметы. Тем не менее, к вечеру ситуация стабилизировалась.
Если в Гере насильственные акции осуществляли практически только шахтеры «Висмута», то в Йене налицо были действительно массовые и хорошо организованные волнения. Конечно, полиция, имея на весь округ всего 320 исправных карабинов, не смогла бы восстановить контроль без помощи советских войск.
Демонстрацию в Лейпциге начали строительные рабочие, выражавшие солидарность с берлинскими коллегами. Манифестанты требовали в частности, повышения зарплаты на 30 % и отмену сдельной системы оплаты труда как таковой. Появились и политические лозунги (отставка правительства, свободные выборы, освобождение политзаключенных, масло вместо пушек и т. д.). К обеду в центре города собрались более 40 тысяч человек. Все государственные и партийные здания были взяты в осаду. Разгрому подверглись радиодом, райком ССНМ и окружной суд. Положение полиции осложнялось тем, что 330 человек из ее состава накануне были отправлены в Берлин, и в Лейпциге оставались 1100 стражей порядка. На некоторых предприятиях под руководством народной полиции были образованы отряды самообороны, вооруженные мелкокалиберными винтовками. С самого начала столкновения в Лейпциге отличались особым ожесточением. Когда при обороне тюрьмы полицейские начали стрелять в воздух, нападавшие стали забрасывать их горящими бутылками с бензином и спиртом. Пришлось стрелять на поражение, в результате чего был убит один рабочий и 64-летняя пенсионерка. 60–80 человек ворвались на вокзал и захватили в помещении транспортной полиции 32 пистолета. Этой акцией руководил уволенный ранее именно из этого подразделения бывший полицейский. В 15.00 на площади у вокзала начался митинг, разогнанный позднее советскими войсками и полицией.
Несмотря на объявленное в 16.00 военное положение, беспорядки в Лейпциге не прекращались. К концу дня погибли еще пять демонстрантов и прохожих, случайно попавших под пули. 60 человек получили огнестрельные ранения. Со стороны народной полиции был убит один и ранены 35 сотрудников. Всего силы правопорядка произвели в Лейпциге 17 июня 3200 выстрелов. К 21.00 небольшой гарнизон советских войск с помощью полиции нормализовал обстановку, а ночью в Лейпциг вошли переброшенные из летних лагерей крупные силы Советской Армии. В отчете Семенова о событиях 17 июня отмечается, что партийная организация Лейпцига показала свою полную несостоятельность. На некоторых заводах организации СЕПГ были даже распущены, а работники райкомов боялись появляться на предприятиях. Только слабой политической агитацией можно объяснить то обстоятельство, что 20 тысяч забастовщиков в Лейпциге (из 120 тысяч рабочих) смогли стать в городе полными хозяевами положения.
Но в тот трагический день 17 июня кровь пролилась не только в столице округа. В райцентре Делицш забастовку, переросшую в демонстрацию, начали рабочие железнодорожных мастерских. К ним на помощь подъехали на поезде рабочие из Биттерфельда. Совместными усилиями был захвачен райсовет, где были выбиты окна и повреждена телефонная связь. С помощью советских войск полиция отбила райсовет, но демонстранты напали теперь уже и на райотдел полиции. Их пытались образумить уговорами, но помогла только стрельба на поражение. Двое нападавших (19-летний ученик слесаря и 20-летний каменщик) были убиты.
Наибольшего размаха акции протеста достигли 17 июня в округе Галле, известном как центр химической промышленности Германии. Во всех 22 районах округа прошли демонстрации и забастовки. Ключевую роль в таком развитии событий сыграло то обстоятельство, что именно на предприятиях химической отрасли был самый высокий процент «бывших» (членов НСДАП, офицеров, чиновников), многие из которых отсидели в тюрьме и ненавидели ГДР и ее советских покровителей.
На крупнейшем химкомбинате «Лойна», носившем имя Вальтера Ульбрихта, уже ранним утром 17 июня началось собрание рабочих. Партийное руководство предположило, что обсуждается повышение норм, и послало к рабочим своего представителя, который сообщил, что в 9 часов 20 минут будет сделано официальное заявление дирекции по этому вопросу. Собравшиеся (их было 400–500 человек), похоже, и сами не знали, чего они хотят. После сообщения прибывшего члена СЕПГ часть рабочих сразу же вернулась в цеха, но другие стали угрожать коммунисту физической расправой. Настроения наиболее непримиримых митингующих накалялись. Тогда партийное руководство решило посоветоваться с советской дирекцией (комбинат «Лойна» был тогда советским акционерным обществом). Пока в кабинете директора Крючкова шло совещание, снаружи послышался шум, и вскоре на улице показалась колонна рабочих. Им явно не хватало лидера и внятных лозунгов, поэтому толпа начала петь запрещенный в ГДР старый немецкий гимн, в котором говорилось о Германии «от Мааса до Мемеля».
Между тем группа рабочих подняла с постели в своей квартире бывшего директора завода Экарда, которому предложили выступить перед бастующими, явно надеясь, что он станет вождем восстания. Однако Экард оказался человеком благоразумным: он взял под защиту действующего директора и предложил рабочим изложить свои требования на переговорах с дирекцией. Когда же Экард напомнил, что предприятие является собственностью СССР, поднялся невообразимый шум. Рабочие кричали: «Это наш завод!» И тут на трибуну вскочил настоящий «неформальный» вождь, некто Шорн, отсидевший после 1945 года в советском лагере как «нацистский активист». Он и начал с этого свое выступление, сразу же сорвав аплодисменты. Видимо, среди собравшихся было много людей с похожей биографией. Шорн быстро и очень точно для рабочего (он, кстати, трудился не в цеху, а в бухгалтерии) «дал массам» необходимые лозунги: отставка правительства, разрешение деятельности всех политических партий, ликвидация влияния СЕПГ на профсоюзы. Кроме того, Шорн предложил немедленно захватить радиостанцию завода и объявить о смене названия комбината. Собравшиеся «завелись», послышались крики: «Русские убирайтесь!», «Госбезопасность — вон отсюда!» и т. д.
В 11 часов утра демонстранты захватили автомашину с репродуктором и стали готовиться к маршу на город Мерзебург. Попытки советского директора уговорами восстановить порядок ни к чему не привели. Толпа направилась в Мерзебург, чтобы освободить из тюрьмы госбезопасности семерых своих коллег, которых считали политическими заключенными, а заодно и для того, чтобы образовать в городе совместный забастовочный комитет с еще одним химическим заводом «Буна». В Мерзебурге были захвачены районные отделения полиции и МГБ и освобождены содержавшиеся там заключенные.
