Анатолий Вассерман - Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков
Пример неудачливой гоночной команды в очередной раз напоминает: сколь ни разнообразны причины изменения брэнда — а всё же на изрядные расходы, неразрывно связанные с переучиванием аудитории (или, как сейчас говорят, с повторным обеспечением лояльности клиентуры), чаще всего идут именно в тех случаях, когда прежняя репутация начинает откровенно мешать.
Интересно, какими словесными и действенными мудростями порадует нас Буш, когда ему — исчерпавшему законный срок пребывания на вершине политики своей страны — уже не надо будет выглядеть простаком?[212]
Прусские орденоносцы и российский рынок[213](*)
Большинство черт нашего представления о немецком национальном характере фактически присуще далеко не всем немцам (не говоря уж о народах, отпочковавшихся от немецкого сравнительно недавно — как нидерландцы — или всё ещё, невзирая на все политические превратности, остающихся его частями — как австрийцы и люксембуржцы). Говоря о типичном немце, мы чаще всего воображаем представителя одного из множества княжеств и королевств, сформировавших когда-то Германский Союз — Пруссии.
Пруссия действительно во многом типична. Ведь именно вокруг неё сформировалась в 1870-м Вторая Германская империя.
До того веками лидировала Австрия, чей правящий род Хабсбург (от названия родового замка Habichtsburg — ястребиное гнездо) не только дал Священной Римской империи германской нации множество императоров, но заодно и возглавил несколько других держав (так, в XVI–XVII веках Хабсбурги правили Испанией — величайшей в ту пору империей). Но в 1866-м Австрия проиграла Пруссии войну — и осталась вне новой империи.[214] А после поражения в Первой мировой войне Австрии запрещено воссоединение с остальной Германией, и после Второй мировой запрет подтверждён.
Вдобавок Россия долгое время была знакома в основном с остзейскими немцами — с земель, нынче именуемых прибалтийскими республиками. Это в основном потомки рыцарей из тех же религиозных орденов, кои создали прусское государство. После завоевания Прибалтики Петром Великим остзейцы верно служили новой державе. Русские сталкивались с ними постоянно — и привыкли считать их манеры самыми немецкими.
Многие прусские порядки — предельное выражение каких-то общегерманских черт. Многие распространились на империю в силу законодательной преемственности. Но по меньшей мере один обычай, не закреплённый законом, стал общегерманским просто благодаря своей логичности. Как только в Пруссии — а потом в Германии — кто-то получал все высшие награды, немедленно учреждалась новая — или хотя бы придумывались дополнительные отличия к существующей (вроде дубовых листьев к железному кресту) — дабы каждому, включая и только что награждённого, и впредь было ради чего стараться.
Советский Союз пару раз попадал в ловушки, объявляя какую-нибудь государственную награду высшей из возможных. Правда, наша смекалка позволяла выбраться из собственноручно созданного тупика.
Первый наш орден — Красного Знамени РСФСР — стал основой почётного революционного оружия — то есть его крепили к эфесу шашки либо рукоятке пистолета. А при создании Союза в статут соответствующего союзного ордена просто не включили оговорку о верховенстве.
Высшим был и орден Ленина. Поэтому, учреждая звание Героя Советского Союза, решили вручать героям именно его — вместе с соответствующей грамотой. Золотая Звезда появилась позже — но и её тоже вручали вместе с орденом Ленина, и носили вместе с орденом (или хотя бы орденской лентой).
Орден Победы объявили не высшим в стране, а высшим полководческим. Благодаря этому награждение (за арест Антонеску и объявление войны немцам) румынского короля Михая фон Хохенцоллерн-Зигмаринен[215] не вызвало конфуза: на груди монарха орден Ленина был бы явно неуместен.
«Даже самая красивая девушка Франции не может дать больше, чем имеет — но может повторить». Нашими орденами можно было награждать многократно. Орденом Победы трое — Василевский, Джугашвили, Жуков — награждены дважды (в первый раз — за Курскую дугу). Для дважды Героев Советского Союза и Социалистического Труда (а также для кавалеров обеих наград) установлено дополнительное отличие — бронзовый бюст на родине. Среди кавалеров орденов Красного Знамени и Ленина были и восьмикратные.
Исключение составил орден Славы. Им награждали только солдат — от рядового до старшины (в авиации — ещё и младших лейтенантов). Кавалер всех степеней ордена автоматически производился в офицерский чин, так что в дальнейшем мог получать награды из другой линейки.
Надстройке наградной лестницы мешает ещё и традиция давать высшей степени награды номер 1. В этом смысле остроумнее поступили масоны: в их внутренней иерархии первая степень — низшая, так что высшие можно вводить по мере надобности. Говорят, сегодня высшая — 33-я. Российские народовольцы, приняв ради конспирации сходную систему обозначений, до такой высоты властной пирамиды не дошли: члены исполнительного комитета — то есть высшие руководители — именовались агентами третьей степени доверия.
Впрочем, масоны свою деятельность не афишируют. А вот среди систем публичных наград прусская — а потом германская — продумана лучше советской. В целом же обе соответствовали главной цели — максимально мобилизовать людей на выполнение задач, поставленных государством.
Но общество — даже социалистическое — не сводится к государству. Потому и стимулами в нём должны быть не только казённые награды.
Правда, и они до некоторой степени котируются во внегосударственных делах. Российское звание поставщика двора его императорского величества не только давало стабильный госзаказ, но и привлекало множество клиентов, ибо удостоверяло качество продукции. СССР учредил множество специальных наград за труд — от медали «За трудовую доблесть» до звания Героя Социалистического Труда. Люди, удостоенные таких наград, пользовались искренним уважением (а заодно обретали дополнительный вес в советской системе распределения материальных благ и услуг).
Как видно из приведенных примеров, награды за труд полезны ещё и тем, что обретают некое материальное выражение. А уж главная оценка труда — деньги — и подавно нужна для превращения в житейские блага.
Потребление же благ физически ограничено: попробуйте-ка съесть пару кило чёрной икры в один присест! Если работаешь только ради достатка — рано или поздно дойдёшь до предела, где материальный стимул просто исчезает.
Правда, деньги образуют ещё и капитал — инструмент зарабатывания денег. Но далеко не каждого увлекает сам процесс использования капитала.
Человеку зачастую приятен заслуженный отдых на приемлемом для него уровне благосостояния. Но для экономики в целом уход самых активных и удачливых (а другие редко получают возможность приостановить работу до официальной пенсии) несомненно вреден. При всей моей личной нелюбви ко многим изделиям Microsoft я не думаю, что их качество заметно улучшится после ухода Уильяма Генри Гейтса Третьего от активного руководства фирмой.[216]
Чем хорош рынок — он в значительной степени самоуправляется. Зачастую решения возникающих в нём проблем формируются сами собою ещё задолго до того, как проблема в полной мере осознана.
Практически вся писаная история полна обличениями роскоши. Время от времени случались даже прямые гонения на неё. Римские цензоры высматривали любые проявления морального разложения — включая мужские стрижки в греческом стиле (длинные и потому требующие ухода) или слишком широкие цветные полосы на белой тоге (в ту пору натуральные краски были недёшевы). Религиозный фанатик Джироламо Савонарола довёл богатейшую Флоренцию до массового демонстративного аскетизма. Пуритане — чья протестантская этика породила в конечном счёте нынешнее общество демонстративного потребления — начинали с отлучения от церкви за неподобающе дорогую одежду или обувь (не говоря уж о женских украшениях).
И сегодня хватает рьяных речей против роскоши. Добрая половина Африки вымирает с голоду — а в Западной Европе и Северной Америке охотно покупают сверхкомфортные лимузины «Майбах»[217] и бюстгальтеры из сплошного слоя бриллиантов. В Сочи гостиницы пустуют — а олигархи с шикарными девицами в Куршавель ездят. Да и умные дома, активно пропагандируемые тем же Гейтсом, не только весьма недёшевы, но ещё и оставляют без куска хлеба многих, кто может пристойно зарабатывать в качестве домашней прислуги.
Но даже куршавельские девичьи забавы оплачены кем-нибудь более умелым и ловким. А уж сами деловые люди — а заодно и организаторы производственных процессов, и изобретатели, и актёры с художниками — должны знать: сколько бы они ни нажили, им всё равно есть чего желать — и значит, есть ради чего и впредь напрягать все свои творческие силы.
