Андрей Сухомлинов - Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела
Здесь «поработал» помощник первого заместителя председателя Совмина СССР (т. е. Берия) по вопросам сельского хозяйства Б. Савельев.
Вот фрагменты судебного заседания.
«Председатель Конев: Член суда Михайлов имеет вопрос.
Член суда Михайлов (обращается к Берия. — Авт.): Вы говорите, что искали вопросы, которые необходимо поставить перед Правительством, а вот по сельскому хозяйству…
Берия: Прошу уточнить вопрос.
Член суда Москаленко (обращается к Берия. — Авт.): Вы признаете, что, пробираясь к власти и желая создать продовольственные затруднения в нашей стране, саботировали и мешали проведению важнейших мероприятий партии, направленных на подъем хозяйства колхозов и совхозов и на неуклонное повышение благосостояния советского народа?
Оглашаю показания Савельева:
«…Министерством сельского хозяйства примерно в середине апреля этого года было внесено предложение о повышении заготовительных цен на овощи. В этих же предложениях был ряд других мероприятий, направленных на повышение урожайности овощей — картофеля. Берия отверг необходимость повышения цен без указания мотивов, а все остальные вопросы вообще не стал рассматривать и они остались нерешеными….
Через десять дней, когда был представлен новый проект предложений, в котором был уменьшен план заготовки овощей, картофеля, а вопрос о повышении цен исключен, Берия и этот проект отверг, мотивируя тем, что проект велик по объему и, как мне заявил Ордынцев, Берия тут же сказал: «Я им сорву работу».
Вы подтверждаете это?
Берия: Я это отрицаю. Вопросы сельского хозяйства меня касались только как члена Президиума ЦК. Наоборот, я ставил вопрос о большей заготовке овощей и фруктов.
Член суда Москаленко: Почему вы мешали этому проекту?
Оглашаю показания Ордынцева:
«…Этот проект относительно мероприятий по повышению урожайности овощей обсуждался длительное время и представлялся Берия несколько раз, но Берия откладывал его рассмотрение, материалы не читал или потому, что некогда было, либо не хотел ими заниматься. Когда был представлен ему новый вариант предложений для обсуждения на комиссии, он заявил, что не подготовлен к этому вопросу, и наверное сорвет его обсуждение. В таком духе я передал слова Берия Савельеву. Материалы лежали без движения потому, что после первого обсуждения проектов, более заседания комиссии не созывалось…».
Председатель Конев: Вы подтверждаете это?
Берия: Я не собирал комиссии, этот вопрос обсуждался не на бюро, а обсуждался в комиссии ЦК под председательством Председателя Совета Министров. Речь шла о картофеле Мое участие в этой комиссии заключалось в том, что я высказывал свое мнение о ценах на картофель. Одни выступали за повышение цен на картофель, другие против…
Председатель Конев: Вы говорите не по существу, отвечайте суду на вопрос, как вы тормозили развитие сельского хозяйства?
Берия: Это я категорически отрицаю. Одни считали, что цены на картофель надо поднять, а я считал, что этого не надо делать. Я считал, что надо провести другие мероприятия, как например, механизацию сельского хозяйства, повышение производительности труда и другие меры.
Председатель Конев: Эти мероприятия не требуют объяснений. Отвечайте, вы заявляли Савельеву, что проекты, представленные Министерством сельского хозяйства, надо сорвать?
Берия: Я категорически отрицаю, что саботировал мероприятия в области развития сельского хозяйства. Это какое-то недоразумение. Если материалы и задерживались рассмотрением, то это не моя вина.
Член суда Михайлов: Ваши показания на этот счет фальшивые и лживые. Без материальной заинтересованности колхозников нельзя поднять производительность и повысить урожайность. По вашей вине тормозилось развитие сельского хозяйства.
Берия: Я понимаю, что я говорю, там, где я виновен — там виновен. Где совершил преступление — я преступник, но там, где я не совершил ничего, то я не могу себя считать виновным. Может быть, я ошибался, но я считал, что нельзя повышать цены на картошку».
На этом «изобличение» Берия было закончено, и все указанное выше стало основанием для включения в приговор эпизода по сельскому хозяйству и противостоянию министра внутренних дел СССР «неуклонному повышению благосостояния советского народа».
Берия и «признание своей вины»Из приговора:
«Виновность всех подсудимых в предъявленных им обвинениях установлена подлинными документами, вещественными доказательствами, собственноручными записями подсудимых, показаниями многочисленных свидетелей и потерпевших, а также показаниями арестованных участников заговорщической группы.
Изобличенные доказательствами подсудимые Берия, Меркулов, Деканозов, Кобулов, Гоглидзе, Мешик и Влодзимирский на судебном следствии подтвердили показания, данные ими на предварительном следствии, и признали себя виновными в совершении ряда тягчайших государственных преступлений».
У судебно-следственных работников есть такая специфическая фраза: «Выводы суда не соответствуют материалам уголовного дела и противоречат полученным доказательствам». Это мы имеем и здесь. Дело в том, что и на следствии, и в суде все осужденные виновными себя в «тягчайших государственных преступлениях» не признали. А указание на это в приговоре является вымыслом суда. С первого до последнего дня они говорили о том, что совершали все свои действия, основываясь на приказах руководства страны, и просили расценивать совершенное как должностное преступление.
Об этом свидетельствует «последнее слово» каждого из подсудимых. В протоколе судебного заседания читаем.[161]
«22 декабря 1953 года.
20 часов 20 минут.
Председатель Конев: Судебное следствие объявляю законченным. Подсудимый Гоглидзе, вам предоставляется последнее слово.
Гоглидзе: Мое преступление заключается в том, что я выполнял все установки Берия, в результате чего были расстреляны невиновные люди. Значит, я не оказался на высоте своего положения, не сумел разобраться в обстановке.
Я признаю себя виновным в том, что участвовал в репрессиях в 1937–1938 годах, когда в результате применения незаконных методов следствия к арестованным и избиений пострадало много невиновных. Однако я действовал без контрреволюционного умысла, а слепо подчиняясь преступным распоряжениям Берия.
Прошу суд изменить квалификацию моих преступных действий на статьи о должностных преступлениях.
Председатель Конев: Подсудимый Кобулов, вам предоставляется последнее слово.
Кобулов: Только ознакомившись со всеми материалами дела, я убедился в том, что Берия — старый враг, втершийся в партию. Даже он вынужден был здесь на судебном следствии признать свое участие в мусаватистской контрразведке в качестве ее агента. Мое несчастие в том, что ранее я принимал Берия за честного человека и безоговорочно выполнял его преступные распоряжения. Сейчас мне видно, что многие из указаний Берия являлись преступными. Я принимал участие в выполнении этих указаний и поэтому должен отвечать перед судом, но в то время, когда я получал его указания, я не думал о том, что они преступны. Сознательно преступлений я не совершал. Я слепо доверял Берия, который занимал особое положение в государстве, и выполнял все указания Берия. Прошу суд переквалифицировать мое обвинение со статей о контрреволюционных преступлениях на другие статьи, которых я заслуживаю.
Председатель Конев: Подсудимый Деканозов, вам предоставляется последнее слово.
Деканозов: Действительно, я был близок к Берия. Главнейшие черты характера Берия это — карьеризм, честолюбие, выпячивание своей роли в государстве. Однако все это как-то проходило мимо меня. Я и другие лица, близкие к Берия, смотрели на его отрицательные черты сквозь пальцы.
Мною совершены некоторые преступления, но они не являются преступлениями контрреволюционными. Я виновен в избиении Борового и сейчас очень рад, что он жив. Отрицаю свою виновность в деле Кедрова, Голубева и Батуриной. Здесь была большая провокация со стороны Берия, и расправа, совершенная над Батуриной, Кедровым и Голубевым, является преступлением Берия. Это дело носит неприятный характер, так как, арестовывая Батурину, Кедрова и Голубева, Берия рассчитывал нанести удар по другим лицам, занимавшим более высокое общественное положение. Проводя наблюдение за Кедровым, Голубевым и Батуриной, я лишь выполнял преступное распоряжение Берия.
Я признаю факты своего морального разложения. Во время суда, когда исследовались вопросы, связанные с моим моральным обликом, я выглядел очень плохо и хотя некоторые факты преувеличены, но и то, что мною совершено, я считаю для себя совершенно недопустимым.
Прошу суд учесть, что контрреволюционных преступлений я не совершал и осудить меня по другим статьям уголовного кодекса.
