Владимир Лисичкин - АнтиРоссия: крупнейшие операции Запада XX века
Много шума наделало и выступление Н. С. Хрущева в ООН, где он стучал снятым с ноги ботинком. В своих воспоминаниях крупнейший советский хирург академик Петровский писал:
«Хрущев и раньше имел взрывной, непредсказуемый характер. А под влиянием фимиама, который ему курили (кстати, те же люди, которые потом отстранили его от власти), стал фактически неуправляем.
Помню, по какому-то торжественному случаю я должен был выступать в Кремлевском Дворце съездов на многотысячном собрании. Волнуясь, рассказывал о достижениях в области хирургии, об успехах по пересадке почки. Говорил и о наших нуждах.
Вдруг Никита Сергеевич меня перебивает: «Вот здесь наш известный хирург Борис Васильевич рассказывает о пересадке почки. Хорошо было бы, если бы он пересадил голову Мао Цзэдуну!». Меня как кипятком ошпарило. В зале сидят делегации всех, как тогда говорили, социалистических стран. Вижу — демонстративно направились к выходу делегации Китая, Вьетнама, Северной Кореи. После короткой паузы я продолжил выступление. На следующий день газеты опубликовали отчеты о собрании, но из стенограммы выступлений эти слова Хрущева, естественно, исчезли»...
В 1964 г. в обществе стало проявляться прямое возмущение деятельностью Хрущева. Он был отправлен в отставку, но Запад к этому времени получил уже и другие возможности для действий в информационно-пси-хологической войне против Советского Союза.
ОПЕРАЦИЯ «ДИССИДЕНТЫ»
Третий этап информационной войны Запада против СССР связан с диссидентским движением, которое должно было создать протестные настроения в народе и вызвать массовые выступления против советского строя. Оно активно развивалось в 1960-е—1970-е годы, но возникло в нашей стране еще во времена Хрущева— «благодаря» его злой воле или недомыслию.
Рассмотрим механизм формирования диссидентского движения на примере нескольких дел. Начнем с дела Иосифа Бродского.
Иосиф Александрович Бродский начал сочинять стихи в 1958 году. При всем желании в них невозможно было вычитать никакой антисоветской агитации. С 1959 года Бродский выступает публично с чтением своих стихов. Ничего особенного не происходило. И вдруг в конце 1963 г. появляются две статьи в газетах, направленные против Бродского, по приговору суда его отправляют в ссылку как тунеядца.
В этом процессе много непонятного, примечателен и ход самого дела. 29 ноября 1963 г. в газете «Вечерний Ленинград» появился фельетон «Окололитературный трутень», где говорилось о том, что надо перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. 8 января был опубликован еще один материал: «Тунеядцам не место в нашем городе». 13 февраля 1964 г. Бродского арестовали, а уже 18 февраля началось слушание его дела по обвинению в злостном тунеядстве. Иосиф Александрович Бродский был направлен на психиатрическую экспертизу, после которой, 13 марта, состоялся второй суд. В ряде отно-шений публичное разбирательство носило пародийный характер. Приведем некоторые выдержки из выступле- ний свидетелей (Логунова, Николаева, Ромашевой):
«Логунов (заместитель директора Эрмитажа по хозяйственной части): С Бродским я лично не знаком. Впервые я его встретил здесь, в суде. Так жить, как живет Бродский, больше нельзя. Я не позавидовал бы родителям, у которых такой сын.
Николаев (пенсионер): Я лично с Бродским не знаком. Я хочу сказать, что знаю о нем три года по тому тлетворному влиянию, которое он оказывает на своих сверстников. Я отец. Я на своем примере убедился, как тяжело иметь такого сына, который не работает. Я у моего сына однажды видел стихи Бродского. Слушая Бродского, я узнавал своего сына. Мой сын тоже говорил, что считает себя гением. Он, как Бродский, не хочет работать.
Ромашова (преподавательница марксизма-ленинизма в училище имени Мухиной): Я лично Бродского не знаю. Но его так называемая деятельность мне известна. Пушкин говорил, что талант— это прежде всего труд. А Бродский? Разве он трудится? Разве он работает над тем, чтобы сделать свои стихи понятными народу? Меня удивляет, что мои коллеги создают такой ореол вокруг него. Ведь это только в Советском Союзе может быть, чтобы суд так доброжелательно говорил с поэтом, так по-товарищески советовал ему учиться. Я как секретарь партийной организации училища имени Мухиной могу сказать, что он плохо влияет на молодежь.
Адвокат: Вы когда-нибудь видели Бродского?
Ромашова: Никогда. Но так называемая деятельность Бродского позволяет мне судить о нем.
Судья: А факты вы можете какие-нибудь привести?
Ромашова: Я как воспитательница молодежи знаю отзывы молодежи о стихах Бродского.
Адвокат: А сами вы знакомы со стихами Бродского?
Ромашова: Знакома. Это ужас. Не считаю возможным их повторять».
Приведем также некоторые аргументы защиты:
«Наша задача — установить, является ли Бродский тунеядцем, живущим на нетрудовые доходы, ведущим паразитический образ жизни.
Бродский— поэт-переводчик, вкладывающий свой труд по переводу поэтов братских республик, стран народной демократии в дело борьбы за мир. Он не пьяница, не аморальный человек, не стяжатель. Его упрекают в том, что он мало получал гонорара, следовательно и не работал. (Адвокат дает справку о специфике литературного труда, порядке оплаты. Говорит об огромной затрате труда при переводах, о необходимости изучения иностранных языков, творчества переводимых поэтов. О том, что не все представленные работы принимаются и оплачиваются).
На что жил Бродский? Бродский жил с родителями, которые на время его становления как поэта поддерживали его.
Никаких нетрудовых источников существования у него не было. Жил скудно, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом».
В конечном счете суд огласил приговор: сослать И. А. Бродского в отдаленную местность сроком на пять лет с применением обязательного труда. Бродский был сослан в Архангельскую область...
Этот судебный процесс сразу объединил многих для отпора несправедливости, т. е. создал в кругах интеллигенции оппозицию. Существовал и еще один аспект. Об этом говорится в заметках друга Бродского — Якова Гордина:
«И на том и на другом процессе подробнейшие записи вела Фрида Абрамовна Вигдорова. Они распространялись «самиздатом», были изданы за рубежом, считались стенограммами, хотя на самом деле это вовсе не стенограммы: Фрида Вигдорова обладала феерическим даром, позволявшим ей фиксировать услышанные диалоги с непостижимой точностью, пожалуй, точнее, нежели стенографические отчеты, ибо аналитический ум, писательский талант и наблюдательность давали право Вигдоровой отсекать ненужные мелочи, фиксируя самое характерное, включая интонации собеседников».
В результате «эта запись, будучи вскоре переведена на многие европейские языки, привела мировую общественность в состояние шока».
* * *
К концу 60-х годов заметно меняется самосознание интеллигенции в целом. Интеллигенция заявляет о себе как ведущей политической силе в событиях в СССР и странах Восточной Европы. В свое время С. Н. Булгаков отмечал, что для дореволюционной интеллигенции чужд сложившийся мещанский уклад и есть чувство вины перед народом, за счет которого она ест и пьет. А детальный анализ состояния интеллигенции на рубеже 70-х годов провел Ф. Кормер, который отметил резкое отличие от прошлого, буржуазность современной интеллигенции: в манерах, в одежде, в обстановке квартир, в суждениях, в стремлении к обеспеченности и благополучию. Идеалом теперь служит жизнь американского или европейского коллеги, хотя гораздо напряженнее работающего, но свободного и хорошо оплачиваемого. И, наконец, как характерную черту следует отметить принцип двойного сознания интеллигенции, т. е. двойственный подход, сочетающий взаимоисключающие оцен- ки ко всему окружающему социуму.
С начала 70-х происходит качественное изменение и в положении диссидентов. Теперь новоиспеченные диссиденты оказались в центре внимания западных СМИ и приобретали всемирную славу и известность. Они стали получать денежное содержание, им присуждают награды и премии, в том числе Нобелевские (Пастернак, Бродский, Солженицын, Сахаров). Диссидентство становится профессией, в которой появляются свои плюсы, она становится даже привлекательной.
Характерный пример — А. И. Солженицын. При Хрущеве им была написана повесть о лагерных порядках «Один день Ивана Денисовича». Пришедшие к власти Хрущев и его окружение нуждались в любой литературе, которая подтверждала бы дискредитацию Сталина и его времени, поэтому Солженицын одаряется высочайшей милостью. Его имя гремит в печати, на радио и телевидении. Вот как, например, описывает Б. Жутовский встречу руководителей страны во главе с Н. С. Хрущевым с деятелями литературы и искусства в это благословенное время (1963 г.):
