Уильям Годвин - О собственности
Глава III
ВОЗРАЖЕНИЕ ПРОТИВ НАШЕЙ СИСТЕМЫ, ОСНОВАННОЕ НА МЫСЛИ О ПОЛОЖИТЕЛЬНОМ ВЛИЯНИИ РОСКОШИ
Сущность этого возражения. — Ненужность роскоши как для населения, так и с точки зрения совершенствования человеческого разума. — Истинный ее характер.
Наши идеи о справедливости и о совершенствовании так же стары, как литература и мысль вообще. В отдельных разрозненных своих частях они во все времена увлекали людей пытливых, но возможно, что они никогда не были представлены все вместе таким образом, чтобы поразить умы своей последовательностью и красотой. Они давали людям возможность предаться приятным мечтам, но затем их неизменно оставляли, как непрактичные. Мы изучили те возражения, которыми обосновывали эту предполагаемую непрактичность; ответы на эти возражения помогут нам постепенно так развить предлагаемую систему, что ее завершенность и правильное соотношение ее частей сумеют убедить самые предвзятые умы.
Существует одно возражение, особенно привившееся на английской почве. Его мы рассмотрим в первую очередь. Некоторые утверждали, «что частные пороки приносят пользу обществу». Этот принцип, прямолинейно выраженный одним из его первых защитников[20], был видоизменен его более ловкими преемниками[21]. Они говорили, «что истинной мерой добродетели и порока служит полезность и что поэтому именование роскоши пороком представляет глупую клевету». Они считали, что роскошь, каковы бы ни были предрассудки, выдвинутые циниками и аскетами против нее, составляет ту богатую и плодородную почву, которая довела до полноты истинное благоденствие людей. Если бы не роскошь, то люди навсегда остались бы дикарями, живущими в одиночку. Роскошь побудила строить дворцы и населять города. Как могла бы какая–нибудь страна иметь большое народонаселение без тех ремесел, которыми заняты толпы ее жителей? Истинный благодетель человечества это не совестливый ханжа, потворствующий своей благотворительностью апатии и лени, это не угрюмый философ, читающий лекции о бесплодной морали, но это изящный сластолюбец, который дает тысячам спокойный и здоровый труд, предназначенный для поставки лакомств к его столу, который объединяет далекие друг от друга народы в торговле, снабжающей его предметами домашнего обихода, и который покровительствует изящным искусствам и всему возвышенному, что только создает воображение, для украшения своего жилища.
Я. привел это возражение для того, чтобы не казалось, будто упущено что–то существенное, а не потому, что оно нуждается в особом рассмотрении. Правильный ответ можно уже предвидеть. Мы знаем, что количество населения в стране предопределяется характером ее земледелия. Поэтому если есть убедительные основания к тому, чтобы люди занялись сельским хозяйством, то количество населения, без сомнения, может быть повышено до того уровня, который будет обеспечен продуктами земледелия. Но если население однажды приступило к сельскому хозяйству, то оно никогда не оставляет его, кроме случаев, когда ему положительно чинят препятствия. Лишь земельная монополия принуждает людей неохотно оставлять большие земельные участки невозделанными, либо плохо или недостаточно обработанными, в то время как население испытывает нужду. Если бы земля была всегда Доступна тому, кто желает ее обрабатывать, то нельзя поверить, чтобы она не возделывалась в соответствии с потребностями общины; по той же самой причине не существовало бы серьезных препятствий к росту населения.
Несомненно, что количество ручного труда было бы гораздо меньше того, который применяется сейчас жителями любой культурной страны, так как сейчас вероятно только одна двадцатая часть жителей занята в сельском хозяйстве, дающем всем средства существования. Однако никто не сочтет такой досуг бедственным.
Что же касается того, каким благодетелем является сластолюбец для человечества, то этому сорту благодеяния обязаны своим существованием все виды преступлений и нравственного зла в человечестве. Если жизнь разумная должна быть предпочтена чисто животному существованию, если каждый рассудительный исследователь должен желать, чтобы не просто расширялось народонаселение, но чтобы умножалось его благоденствие, то тогда сластолюбцы должны быть признаны отравой человеческого рода.
Глава IV
ВОЗРАЖЕНИЕ ПРОТИВ НАШЕЙ СИСТЕМЫ, ОСНОВАННОЕ НА ОПАСЕНИИ СОБЛАЗНОВ ПРАЗДНОСТИ
Сущность этого возражения. — Новому устройству общества должно предшествовать серьезное развитие сознания. — Количество ручного труда, потребного при таком устройстве, будет ничтожно. — Всеобщее стремление к почету. — Влияние этого стремления при новом устройстве общества, его преодоление, в конце концов, более высокими устремлениями в будущем.
Другое возражение, которое выдвигалось против устройства общества, препятствующего накоплению собственности, заключается в том, «что оно положит конец трудолюбию. В торговых странах мы наблюдаем чудеса, производимые страстью к наживе. Их жители покрывают моря своими кораблями, поражают человечество изощренностью своих выдумок, при помощи своего оружия держат в подчинении обширные континенты в разных частях света; они способны бросить вызов самым мощным союзам, и подавленные налогами и долгами, они создают новые богатства под бременем уже накопленных. Можно ли легко расстаться с системой, отмеченной такой неиссякаемой силой? Можно ли поверить, что люди, не имея уверенности в возможности применить накопленное для своего личного удовлетворения, будут его заботливо беречь? Может оказаться, что сельское хозяйство, как и торговля, больше всего процветает тогда, когда оно свободно от контроля, но подвергнутое жестким правилам оно чахнет к погибает. Установите только в качестве общественного принципа, что ни один человек не должен получать для своего личного пользования больше, чем нужно для удовлетворения его потребностей, и вы увидите, как вес–люди равнодушно прекратят ту работу, которая сейчас напрягает все их способности. Человек — создание чувственное, и поэтому, когда мы пытаемся напрячь его умственные силы и управлять им при помощи одного разума то мы только обнаруживаем свое незнание его природы. Себялюбие — это истинный побудительный мотив наших действий[22]. Поэтому даже если обнаружится, что оно ведет за собой пороки и предубеждения, то все равно попытки преодолеть его окажутся в лучшем случае не более, чем прекрасной мечтой. Если бы люди поняли, что, не нуждаясь в применении личного труда, они могут предъявить притязания на излишки, которые имеет сосед, то безделие постепенно разрушило бы их способности; подобное общество будет обречено либо на голодную смерть, либо в интересах собственной защиты должно будет вернуться к той системе несправедливости и низкой корысти, которую мыслители–теоретики будут постоянно бесцельно осуждать».
Таково основное возражение, мешающее людям уступить без сопротивления доводам, только что нами приведенным. В ответ надо прежде всего сказать, что равенство, за которое мы ратуем, наступает после большого интеллектуального совершенствования. Такой решительный переворот в человеческих делах не может произойти до тех пор, пока человеческий дух не будет высоко развит. Сейчас человечество переживает возраст просвещения, но можно думать, что оно еще не достаточно просвещено. При осуществлении мысли об уравнении собственности может произойти беспорядок из–за поспешных и непродуманных мер. Но неизменную систему этого рода можно установить только при спокойной и ясной вере в справедливость, справедливость — взаимно оказываемую и проявляемую, при вере в счастье, которое возникнет, когда будут оставлены наши самые закоренелые привычки. Попытки, сделанные без такой подготовки, приведут только к замешательству. Они дадут кратковременный результат, затем последует новое, еще более варварское неравенство. Все люди со своими низменными вожделениями будут только ждать удобного случая, чтобы удовлетворить жажду власти или любовь к почету за счет своих беспечных соседей.
Можно ли поверить, что состояние такого большого интеллектуального совершенства окажется только предвозвестником варварства? Правда, дикари подвержены той слабости, которая зовется беспечностью. Но цивилизованные государства являют картину особой активности. Разум, острота исследования, усердие в преследовании цели — все это приводит в действие совокупность человеческих способностей. Мысль родит мысль. Ничто не может положить предела поступательному развитию духа, кроме гнета. Но поскольку люди не будут подвергаться гнету, они все будут равны, все будут независимы и все будут жить в довольстве.
Замечено, что установление республики всегда сопровождалось энтузиазмом общества и неудержимым духом предприимчивости. Можно ли поверить, что равенство, этот истинный республиканизм, окажется менее действенным? Правда, замечено также, что в республиках подъем раньше или позже начинает ослабевать. Республиканизм — это не то средство, которое уничтожает зло в самом его корне. Несправедливость, гнет и бедность могут найти себе пристанище в этих видимо счастливых странах. Но что сумеет сдержать усердие и помешать успехам там, где неизвестны будут привилегии собственности?
