Максим Кустов - Наемники фюрера
Уж очень специфическим противником были румыны. В боях с ними возникали ситуации, совершенно немыслимые тогда для советских войск, сражавшихся против немцев.
Один из таких боев описал Виктор Михайлович Синайский, летом 1941 года моторист в 131–м истребительном авиаполку:
«В июле был очередной прорыв фронта. Немцы ввели в прорыв румынский кавалерийский корпус, и ему противостоял один наш стрелковый батальон, к тому же потрепанный в бою. Наземное командование обратилось к командованию армии с просьбой помочь. Те дали указание действовать на свой страх и риск, чтобы помочь стрелковому батальону. Давидков (командир полка. — Авт.) послал разведку. Полетел Сигов (самый опытный пилот полка. — Авт.) . Вернулся, помню, улыбается, смеется. «Что такое?» — «Румыны идут с духовым оркестром. Распустили знамена. Колоннами. Походным маршем». — «Давидков, что они, с ума сошли?» — «Не знаю, сошли или нет. Маршируют по голой степи, мы им покажем!» — «Навесить PC (реактивные снаряды. — Авт.) , сам поведу!» 20 машин с PC, всего 160 PC. Давидков повел. Пришел на бреющем, с ходу ударили PC по всей этой массе, а потом начали достреливать из пулеметов. Давидков вернулся, полетела очередная группа. Двое суток наши гоняли этот румынский кавалерийский корпус по степи. На третий день мы перелетали на У–2 и пришлось лететь над этим побоищем. Лететь ниже 200 метров нельзя было — трупный запах. Потом приехал генерал—лейтенант Корнеец, построил полк и сказал: «Вы разгромили 5–й румынский королевский кавалерийский корпус. Прорыв ликвидирован».[17]
Воевавшим в 1941 году в Белоруссии или Прибалтике такое описание боя показалось бы ненаучной фантастикой. Двое суток советские истребители (131–й полк имел на вооружении И–16) «гоняют» вражеский корпус, достреливают из пулеметов уцелевших…
Синайский не единственный ветеран, написавший об избиении советскими истребителями румынской кавалерии. Аналогичный случай есть в мемуарах Николая Ивановича Крылова, начальника штаба Приморской армии, защищавшей Одессу и Севастополь. Крылов же составил и описание одесского «антирумынского» чудо—оружия:
«Три бронированные машины, тип которых не сумел бы определить никакой военный специалист. Это были первые одесские танки».[18]
Фактически обыкновенные тракторы—тягачи, переделанные всего за десять дней. Листовую корабельную сталь использовали в два слоя с прокладкой из дерева или резины, и испытания, проведенные на заводе, показали, что если не от снарядов, то, во всяком случае, от осколков и пуль такое покрытие должно защитить. В башнях двух машин поставили пулеметы. Для третьей нашлась 37–миллиметровая горная пушка.
К трем самодельным «танкам» добавили один восстановленный, настоящий. И пошли в бой.
«Результаты, как выяснилось, превзошли все ожидания. Противник, не видевший здесь раньше у нас никаких танков, был ошеломлен и выбит на этом участке из своих передовых окопов. Наши бойцы тут же придумали новым боевым машинам название — «На испуг», сокращенно НИ. Оно сделалось неофициальной маркой новой машины. Нельзя было не признать, что это название довольно точно характеризует ее качества: при слабом вооружении и легкой броне танк НИ имел довольно—таки устрашающий вид, а на ходу производил очень много шума.
После первого боя танки, вновь прогрохотав по улицам города, возвратились на завод для осмотра. Как и предполагалось, от осколков и пуль оставались лишь вмятины. Попавший в один из танков 45–миллиметровый снаряд пробил слоеную броню навылет, не задев, к счастью, людей и двигатель. В целом машины испытание выдержали…».[19]
Для специфического противника и НИ страшен. Вряд ли подобные «грозные» машины кто—нибудь решился с немцами в бой отправить…
В служебном дневнике начальника штаба сухопутных сил Германии генерала Гальдера читаем:
«20 августа. Одесса все еще продолжает вызывать беспокойство… Пока еще вызывает сомнение вопрос, доросли ли румынское командование и его войска до выполнения такой задачи». «21 августа… Румыны считают, что им удастся занять Одессу только в начале сентября. Это слишком поздно… Наше верховное командование не хочет вмешиваться в дела румынского командования. Таким образом, нам остается только ждать, как будут развиваться события».[20]
Но «вызывать беспокойство» Одесса продолжала до 16 октября. До выполнения такой задачи румынское командование действительно не доросло.
Именно в боях с румынами, осаждавшими Одессу, добился первого весомого успеха Черноморский флот.
Ставка и Военный совет Черноморского флота решили нанести противнику контрудар, отбросить его от города. Член Военного совета Одесского оборонительного района вице-адмирал Илья Ильич Азаров написал в своей книге воспоминаний «Осажденная Одесса»:
«Ночью (имеется в виду ночь на 22 сентября 1941 г. — Авт.) никто не спал. Близилось время высадки десанта. Я давно так не волновался. Видимо, потому что впервые мы наступали».[21]
В ночь на 22 сентября к Григорьевскому мысу, к востоку от Одессы, вышел отряд военных кораблей из Севастополя. Крейсеры «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцы «Бойкий», «Безупречный» и «Беспощадный», канонерская лодка «Красная Грузия» с десантниками на борту в 1.20 прибыли в район высадки. В 1.25 корабли открыли мощный прицельный огонь по районам населенных пунктов Чабанка (ныне Гвардейское), Григорьевка, Биляры, Старая и Новая Дофиновка. А десять минут спустя началась высадка десанта. Бойцы и командиры в 100–115 метрах от берега прыгали в море и с поднятым над головой оружием, по грудь в холодной осенней воде, шли к берегу, в вещмешках десантников вместо положенного трехдневного запаса продовольствия были двойные нормы патронов и гранат.
К 5 часам утра высадка десанта была завершена. Крейсеры «Красный Кавказ» и «Красный Крым» сразу ушли в Севастополь, а эсминцы остались для артиллерийской поддержки десантников. Операция явилась полной неожиданностью для врага, румыны, охранявшие берег, были парализованы огнем кораблей эскадры, быстрыми действиями небольшой группы советских парашютистов, выброшенных в тыл врага в ходе десанта, стремительным натиском морских пехотинцев.
Негода Григорий Пудович, командир эсминца «Беспощадный» вспоминал:
«В восемь часов утра стало известно, что десант прочно закрепился и успешно продвигается вперед. Берег от Григорьевки до Одессы очищен от врага. Захвачено много трофеев и пленных. Корабли теперь могут свободно входить в порт».[22]
Трофейные дальнобойные пушки, еще недавно обстреливавшие порт и город, провезли по улицам с надписью:
«Она стреляла по Одессе, больше не будет».
Артиллерист Александр Федорович Собакин:
«Воюя под Одессой, мы не имели информации, что творится на других фронтах, и когда нам объявили приказ на эвакуацию, то многие удивились… Румын мы успешно сдерживали. Как раз за несколько дней до эвакуации наши связисты прокладывали новую линию связи через какое—то селение. Смотрят, а у колодца большая группа румын—кавалеристов поит коней. К ним подошли три связиста с карабинами: «Руки в гору!» — и вся эта толпа послушно пошла к нам в плен. Мы даже с жалостью смотрели на них — пожилые сельские дядьки, мобилизованные в армию Антонеску. Ну, куда им было с нами тягаться».[23]
Оставить город 16 октября 1941 года Приморской армии пришлось не под натиском румын, а из—за прорыва немцев в Крым. Армии предстояло защищать Севастополь. Эвакуацию удалось осуществить с минимальными потерями.
Нарком ВМФ Кузнецов Николай Герасимович в мемуарах объяснял этот успех так:
«Войска отошли настолько скрытно, что когда последний эшелон уже вышел из порта, румыны все еще боялись двинуться к городу».[24]
Увы, в похожей ситуации избежать тяжелейших потерь при эвакуации из осажденного немцами Таллина не удалось. Здесь был совсем другой противник…
В дальнейших сражениях войны на участках, занятых румынскими войсками, советские войска могли рассчитывать на успех даже в неудачных в целом операциях.
«Наступление войск Крымского фронта началось только 27 февраля… Немецкие дивизии сумели отбить атаки противника, но 18–я румынская дивизия не устояла».[25]
Такие или похожие эпизоды постоянно фигурируют в трудах военных историков.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ
