Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов
А уже 13 сентября того же года приказом ВЧК № 112 29-летний Ягода, еще год назад бывший безработным, становится управляющим делами всей ВЧК, чтобы распространить свой положительный опыт по хозяйствованию.[47] Дабы показать себя, он через несколько дней подал на подпись Дзержинскому проект приказа «Об установлении воинской дисциплины в органах ВЧК». В итоге документ вышел как приказ ВЧК № 119 от 25 сентября 1920 г., причем подпись Ягоды красовалась рядом с подписью Дзержинского.
Г. Агабеков напишет о Ягоде десяток лет спустя: «Я его знал в 1921 году, когда он был еще мелкой шишкой по Управлению делами ОГПУ и больше интересовался хозяйственной частью. Хозяйство, в особенности чужое хозяйство, является, видимо, его специальностью, ибо и сейчас Ягода, будучи фактически руководителем всего ОГПУ, опять-таки оставил за собой руководство кооперативом ОГПУ, являющимся одним из лучших и богатейших кооперативов в Москве. Из средств кооператива он подкармливает многочисленных своих прихлебателей, которые взамен этого являются его верными соратниками, начиная с ведения какой-нибудь служебной интриги и кончая устройством попоек с девицами-комсомолками на конспиративных квартирах. Все работники знают садистские наклонности Ягоды, но все боятся говорить об этом вслух, ибо иметь его врагом — это минимум верная тюрьма».[48]
Возможно, Ягода так и остался бы на положении преуспевающего завхоза, во всяком случае, одно время у него было намерение перебраться на сытную и менее хлопотную, чем в ВЧК, работу: ближе к концу 1920 г. ему удалось по совместительству устроиться в Наркомвнешторг. Видимо, там он и собирался продолжать карьеру: через год сам Ленин знал его как работника Наркомвнешторга и устраивал в какой-то подмосковный правительственный санаторий.[49] Однако вскоре в нем проснулся интерес к оперативной работе, что несомненно связано с политическими событиями.
Тяжелые дни
Весною 1921 г. состоялся X партийный съезд, положивший начало десятилетней внутрипартийной борьбе. Одержав верх в Гражданской войне, вожди большевиков перессорились между собою. Диктатура Ленина и Троцкого, окружавшей их партийной бюрократии вызвала недовольство рядовых членов партии, чьи интересы выражали три рабочих-металлиста: член ЦК, глава профсоюза металлистов А. Шляпников, председатель Ревтрибунала С. Медведев и наиболее радикальный из трех Г. Мясников, член ВЦИК и личный друг Свердлова. Они называли себя «рабочей оппозицией», требовали ликвидации спецраспределителей и продпайков, вплоть до совнаркомовских, отмены всяческих привилегий для партноменклатуры, свободы профсоюзов, разрешения рабочим вести борьбу за свои права. Все это вызвало ярость большинства делегатов съезда, которые не для того захватывали власть в стране, чтобы терпеть равенство и политические свободы. Троцкий потребовал говорить с «рабочей оппозицией» с помощью пулеметов. Ее лидер Шляпников, еще недавно входивший в Центральную комиссию по проверке и очистке партии, теперь сам стал жертвой «очистки» и исключен из ЦК. Большинство съезда по инициативе Ленина и Троцкого приняло резолюцию «О единстве партии», которой впредь запрещалось ведение дискуссий и создание фракции под страхом «безусловного и немедленного исключения из партии» даже для членов ЦК. Ленин, выступая на этом съезде, заявил: «У нас прошло довольно много времени в дискуссии, и я должен сказать, что теперь «дискутировать винтовками» гораздо лучше, чем тезисами, преподносимыми оппозицией… для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиций!»[50] В письме Мясникову он называл требование политических свобод прогрессивным только для позапрошлого века и упрекал его, что Мясников ломился в одну дверь, а попал в другую. Мясников отвечал Ленину, что только благодаря многолетнему партийному стажу он находится на свободе, а если бы он был чуть менее известным партийным деятелем, то за одну лишь свободу высказываний его давно бы посадили в тюрьму или расстреляли «при попытке к бегству», как он сам в свое время расстрелял брата последнего царя Михаила Романова.
Мясников являл собою редкий для большевистской партии тип борца-фанатика. Всю свою жизнь он принципиально кормился только физическим трудом, владея многими рабочими специальностями. Занимаясь самообразованием, до последних дней отстаивал свое право на свободу слова, хотя ему довелось пройти и фашистские концлагеря, и сталинские тюрьмы (где его в итоге казнили). Словно наивный ребенок, он принял большевистские лозунги за чистую монету и требовал передачи власти трудящимся. Будучи председателем исполкома одного из Советов, Гавриил Мясников перешел на службу в ЧК специально для того, чтобы инсценировать побег из-под стражи Михаила Романова, в пользу которого подписал отречение его старший брат Николай II, и собственноручно застрелил его, чем заслужил одобрение Свердлова и Ленина.[51]
Именно Мясникова Троцкий и Ленин решили выбрать на роль первого крупного коммуниста, арестованного органами ВЧК, чтобы дать понять остальным, как опасно посягать на их диктатуру и даже думать об этом. Его арестовали, правда, после протестной голодовки вскоре выпустили. Однако тем самым оказался создан прецедент ареста видного большевика в мирное время за оппозиционные высказывания. Оказалось, что задачи ВЧК не исчерпываются борьбою с бандитизмом, контрреволюцией и спекуляцией, этот орган теперь может производить аресты и среди большевиков. Это сразу изменило жизненные ориентиры Ягоды. Через две недели после X партсъезда, 31 марта 1921 г., Ягода перевелся на оперативную работу заместителем начальника СОУ (секретно-оперативного управления) ВЧК.[52] В то время СОУ ВЧК включало в себя три отдела: оперативный, особый и секретный. Возглавлял его Вячеслав Менжинский, эстет с университетским образованием, экономист и правовед, владевший шестнадцатью языками, брат видного царского сановника. По свидетельству разведчика Владимира Орлова, «презирал рабочих, называл их свиньями». В ВЧК он был человеком новым, работал там всего лишь второй год и, как и Ягода, тонкостей оперативной работы не знал. Чекистам эпохи Гражданской войны по происхождению и воспитанию он казался «недорезанным буржуем». Возвышение как Менжинского, так и Ягоды было связано с некоторыми событиями, происходившими в тот период в недрах ВЧК.
Дело в том, что в 1915 г., в разгар Первой мировой войны по решению царского правительства из прибалтийских губерний как прифронтовых были эвакуированы в тыл многие предприятия вместе с работниками и охраной, вследствие чего к 1918 г. в Москве оказалось 80 тысяч латышей, не считая нескольких полков латышских стрелков, в Петрограде 30 тысяч. Как известно, латышские стрелки сыграли большую роль в деле захвата власти большевиками. Поэтому, чтобы использовать этот мощный резерв в период становления ВЧК, руководителем парторганизации ВЧК поставили латыша Яниса Петерса — члена ЦК латышской социал-демократической партии. Вскоре он же становится заместителем Дзержинского. В короткий срок он рекомендовал на работу в центральный аппарат 14 человек, все они были латышами по национальности. Те, в свою очередь, начали рекомендовать своих соплеменников, в том числе близких родственников. Так, например, комиссар отдела по борьбе с контрреволюцией Вайсберт устроил работать в ВЧК обоих родителей, а разведчик этого же отдела Гравин помог устроиться в ВЧК жене и сестре. В первый же месяц существования ВЧК при ней был создан отряд разведчиков, состоящий из одних латышей, а во вспомогательные подразделения принимались даже латыши, плохо знающие или совсем не знающие русского языка. Согласно воспоминаниям чекистки Лины Браже, она даже самому Дзержинскому заявила, что не желает учить русский язык, и поступила на курсы русского языка лишь по настоянию своего начальника отдела, тоже латыша. Несмотря на это, многие латыши настроены были на быстрое продвижение по службе и на вопрос служебной анкеты: «Удовлетворяет ли Вас работа в идейном отношении?» давали ответы вроде: «Желаю активную работу для пользы идей нашей партии» или «Мною занимаемая должность не удовлетворяет, а идейное направление удовлетворяет». В итоге к лету 1918 г. был создан руководящий орган парторганизации ВЧК, называемый Партколлектив, все семь членов которого были латыши. Это позволяло им решать вопрос о приеме в партию действующих чекистов, что в свою очередь влияло на их карьерный рост. С учетом изложенного нетрудно догадаться, что преимущество и здесь отдавалось латышам.[53]
Все это вызвало резкое недовольство Дзержинского, которое он проявил после того, как латышские стрелки подавили июльский левоэсеровский мятеж 1918 г. в Москве и стали ему более не нужны. Убежденный интернационалист, свободно говоривший на шести языках, «железный Феликс» начал планомерно вытеснять латышей из центрального аппарата, заменяя их выходцами из западных областей, которых он знал по дореволюционной подпольной работе, — поляками, евреями, литовцами, русскими. Правда, среди них количественно преобладали поляки — такие, как Ольский, Опанский, Уншлихт, Реденс и ряд других, — однако особого предпочтения Дзержинский им не оказывал. Все они поддержали его в борьбе с Партколлективом, хотя последний жаловался Ленину и в ЦК, что в аппарате ВЧК развернута антилатышская кампания. Одновременно были собраны компрометирующие сведения о сотрудниках Чрезвычайной Комиссии, подобранных Дзержинским.
