Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34
Микоян: Если Вы имеете этот в виду этот именно вопрос — нападение?..
Кургинян: Вот этот, любой другой…
Микоян: Нет, вот…
Кургинян: Вот за сталинский период должен отвечать…
Микоян: Давайте не будем…
Кургинян: …только Сталин, или и те, кто находился рядом с ним?
Микоян: …значит, обобщать. Зачем так обобщать. Мы говорим сейчас о войне.
Кургинян: Давайте о войне.
Микоян: Если говорить об этом — нет его вины в этом, потому что он, в числе других членов Политбюро, предупреждал Сталина, что надо принять меры. Надо привести в боевую готовность войска. Даже когда переплыл Днестр этот фельдфебель немецкий, который сказал, что вот, через 4 часа будет нападение, — всё равно не поверили, и Сталин не подписал приказ о приведении войск в полную боевую готовность.
Кургинян: Степан Анастасович, скажите, пожалуйста, когда советские войска сдали Таллин?
Микоян: Что, не понял?
Кургинян: Город Таллинн.
Млечин: Мы обсуждаем внешнюю политику, а не время сдачи Таллинна, если уж пользоваться Вашими словами.
Кургинян: Скажите, пожалуйста…
Микоян: Я не понял?
Кургинян: …когда был сдан Таллинн? Сейчас мы увидим, какое это имеет отношение. Вот город Таллинн, когда оставили советские войска?
Млечин: Ну, у Вас в бумажке написано, прочитайте.
Микоян: Я не помню.
Кургинян: Вы же видите, что я не читаю.
Млечин: Ну, Вы уж запомнили, надеюсь.
Микоян: Дату я не помню.
Сванидзе: Сергей Ервандович, дело в том, что Степан Анастасович Микоян не справочник по военной истории…
Кургинян: Хорошо, не справочник военной истории.
Сванидзе: …он имеет право не помнить точную дату сдачи Таллинна.
Кургинян: Степан Анастасович, мы сейчас обсуждаем не справочник военной истории. Так сказать, Таллинн был сдан в августе.
Голос из зала:28 августа 1941 года.
Кургинян: 28 августа, то есть через сколько дней после начала войны? 22 июня, да? 22 июля, и — август, да? За это время успела пасть вся Франция. Вот говорят нам, какой замечательный буфер был в Польше. За сколько дней реально оказалась разгромлена польская армия? К какому моменту она потеряла полностью управление войсками? Через три дня. Сколько дней всё это продолжалось?
Млечин: Ничего подобного, Польша сопротивлялась три недели.
Кургинян: Хорошо, Польша защищалась очагами. Это мы тоже обсудим. Хорошо, три недели. Значит, вопрос заключается в следующем, — мы обсуждаем только внешнюю политику. Если Таллинн сопротивлялся ещё в августе, значит, если бы он находился в руках у немцев, то к этому моменту…
Млечин: Да с какой стати Таллинн бы находился в руках у немцев?
Кургинян: Объясняю, с какой стати. Мы проводим прямые расчёты, мы проводим прямые расчеты, и мы это уже обсуждали. Прибалтика оказалась бы в руках немцев немедленно, так же, как оказалась Польша, ибо она была гораздо слабее.
Млечин: Польша защищалась три недели, этого было бы достаточно для развёртывания Красной Армии, ей требовалось на это 15 дней. У неё этих 15-ти дней не было. Если б три недели защищалась Польша, Красная Армия встретила бы немцев на границе подготовленной и отбила бы возможное нападение.
Кургинян: Когда-то в Одессе говорилось, что если бы у моей тёти были колёса, была бы не тётя, а дилижанс.
Млечин: Так не надо тогда приписывать насчет Прибалтики, если Вы это все знаете.
Кургинян: Но смысл заключается не в этом, смысл заключается в том, что моя беседа со Степаном Анастасовичем — это беседа со всем коллективом, да. Можно и так. Достаточно…
Млечин: Степан Анастасович такой интеллигентный человек, что ему трудно отвечать…
Кургинян: А вы же… Главный интеллигентный человек — вы…
Млечин: Нет, я значительно меньший интеллигент, чем Степан Ананстасович.
Кургинян: Вы забыли, вы забыли, что главным интеллигентом являетесь Вы.
Сванидзе: Время господа, время.
Микоян: Можно я отвечу?
Сванидзе: Да, пожалуйста.
Микоян: Вы знаете, как мы встретили войну? Знаете? В воскресенье, да? Никакой команды не было о боевой готовности, офицеры в отпусках, в городе на… в увольнении, орудия вывезены на полигон для обучения, ничего не готово. Это один вариант. А второй вариант, когда Вы готовитесь к наступлению. Вы приводите всё в боевую готовность, и первое же свидетельство о начале войны приводит к отражению — вот было бы что. Ну, совершенно другое положение было бы, совершенно другое.
Кургинян: Степан Анастасович, скажите, пожалуйста…
Микоян: Стоило только дать команду: «Привести войска в боевую готовность!» — и уже результат был бы другой.
Сванидзе: Степан Анастасович, я думаю, мы еще об этом поговорим.
Кургинян: Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.
Сванидзе: Спасибо Степан Анастасович. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: В эфире «Суд времени».
Мы продолжаем слушания. Напоминаю вопрос: Содействовала ли внешняя политика СССР в предвоенный период обороноспособности Советского государства. Пожалуйста, сторона защиты. Прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян: Пожалуйста, доказательство № 5.
Материалы по делу.
Из книги Уинстона Черчилля «Вторая мировая война»: «В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских калёным железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, ещё не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчётливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной». Черчилль У. Вторая мировая война. 1991, т. 1.
Кургинян: Я хочу сказать, что Черчилль никак не является другом, да, но вот я… знаете, иногда враги ведут себя лучше, чем члены команды и маршалы, которые сначала лебезят, а потом плюют в лицо Верховному главнокомандующему. Это я имею в виду цитаты. Теперь, пожалуйста, доказательство № 6.
Материалы по делу.
Из записи выступления Иосифа Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года: «Мы перестроили нашу армию, вооружили её современной военной техникой. Что представляет из себя наша армия теперь? Раньше у нас существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 300 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, но более подвижные. Из общего числа дивизий — третья часть механизированные дивизии». Документы. М.: ИДФ. 1998 г.
Кургинян: Теперь, пожалуйста, доказательство № 7. Может быть, Сталин выдаёт желаемое за действительное, оправдывает себя, поэтому объективное доказательство.
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ ГРАФИК РОСТА РККА И ВЕРМАХТА
Вот личный состав по 1939-му и 1941-му году СССР и Германии. Вот численность боевых единиц, самолётов, танков.
Итак, получается, что личный состав Красной Армии возрос в 2,84 раза, а личный состав Вермахта в 1,59. То же самое примерно по самолётам, танкам и по всему остальному.
Иначе говоря, Советское руководство обеспечило гораздо более высокий рост технической оснащённости и боевого состава армии, чем Вермахт за эти годы и об этом говорят объективные цифры, взятые из соответствующих статистических справочников. С ними нельзя спорить, это цифры.
Я методологически не могу понять: как можно говорить, что мы воевали плохо — на первом или другом периоде — не сказав, кто воевал хорошо с немцами. Вы скажите, кто воевал хорошо. Наверное, французы: они подготовились к войне, у них не было репрессий 37 года. У них не было ужасной тоталитарной системы, они воевали блестяще. Только за те два месяца, когда рухнул миф о блицкриге — тут, вот за это время та армия капитулировала, полностью.
И теперь я хотел бы передать слово Мягкову Михаилу Юрьевичу — доктору исторических наук, заведующему Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории, автору ряда книг.
Мягков Михаил Юрьевич, доктору исторических наук, заведующий Центром истории войны и геополитики Института всеобщей истории РАН: Я прежде хотел бы сказать, что все мы здесь, наверное: и эта сторона, и наша сторона — хотим разобраться в событиях 41 года. Это действительно трагическое время, которое мы пережили и которое не должно повторится.
