Евгений Примаков - Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами
Между этой и предыдущей встречей прошел значительный период. Отметив это, Барон наедине сказал нам: у израильского руководства поначалу сложилось мнение, что форма более или менее регулярных конфиденциальных контактов будет на данный период в какой-то степени компенсировать отсутствие дипотношений между двумя странами. Мы с Котовым заметили, что причиной задержки ответа на предложение израильтян о возобновлении контакта было настойчивое подчеркивание с израильской стороны отсутствия у нее «новых моментов для обсуждения».
На самом деле это была одна из причин. Другая, по-видимому, — конечно, мы об этом не говорили — заключалась в том, что тормозящее влияние на развитие контактов с Израилем оказывала созданная нами же формула: восстановление советско-израильских дипломатических отношений возможно только при условии ликвидации причин решения о разрыве дипотношений в 1967 году, а именно — освобождение Израилем оккупированных арабских земель и предоставление палестинцам законных прав, в том числе на создание своего государства. Никто из советских руководителей на том этапе персонально не решался выступить за изменение этой формулы, чтобы не подвергнуться обвинению в «соглашательстве», в «содействии агрессору».
В реальности в пользу восстановления дипотношений были настроены Андропов, внешняя разведка, колебался Громыко, «не возражал» Брежнев. Однако многие были против. Характерно, что в записке Ю.В. Андропова и А.А. Громыко в ЦК КПСС по результатам наших переговоров 1973 года в Вене было предложение «сообщить израильтянам, что мы могли бы изучить их просьбу о расширении помещения консульской секции посольства Нидерландов в Москве, если оно поставит такой вопрос перед МИД СССР»[60]. В решении Политбюро от 18 апреля 1973 года по записке Андропова и Громыко говорилось: «Предложения одобрены без сообщения об изучении вопроса о расширении помещения консульской секции посольства Нидерландов в Москве».
Тем не менее в решении Политбюро о мартовских контактах предлагалось организовать новую встречу с израильскими представителями в Вене 10–15 июня. Неофициальный и секретный характер контактов устраивал тогда советское руководство, а закладываемая частота этих встреч объективно могла бы привести к их перерастанию на официальный уровень. Я думаю, что большинство в Политбюро подталкивало именно к этому, хотя вслух об этом, очевидно, не высказывались.
Однако началась непонятная волокита с израильской стороны: мы не получали писем, которые, как утверждалось, нам были направлены, затем выражалась готовность увидеться с нами во время поездки Газита в Европу. Так прозрачно давали понять, что встреча с нами — чисто производная от этой поездки. При этом опять подчеркивалось отсутствие нового в израильской позиции. Все это не располагало к быстрому возобновлению контакта.
Между тем начала работать Женевская конференция по Ближнему Востоку. Перед началом одного из ее заседаний Киссинджер спросил Громыко, не согласился бы он, чтобы участники конференции раздельно нанесли визиты сопредседателям — госсекретарю США и министру иностранных дел СССР. Было ясно, что речь идет о визите Эбана к Громыко, который согласился его принять. Эбан начал беседу со слов, что выступление Громыко на конференции вызвало очень хороший отклик в Израиле, поскольку в нем отчетливо прозвучала неизменность советского признания права Израиля на существование как независимого и суверенного государства. Потом Эбан внимательно выслушал подробные разъяснения Громыко, что политика вражды с арабскими государствами и территориальных аннексий несовместима с заявлениями о желании обрести безопасность Израиля.
Эбан сказал, что «идет речь о самых минимальных, а не о максимальных условиях, обеспечивающих его безопасность». Но так как в Израиле приближаются выборы, он, дескать, не может излагать конкретно свои соображения, хотя нисколько не сомневается в успехе на выборах Голды Меир.
Беседа, по сути, была пустой. Эбан ее вел по известному кругу: отказ Израиля от прекращения оккупации арабских территорий, захваченных в 1967 году, с одновременным созданием иллюзий о возможности кое-каких подвижек в своей позиции при упорном нежелании обсуждать конкретные вопросы.
Оставшись с Эбаном наедине, Громыко коснулся зондажа, который проводит Израиль по вопросу восстановления дипотношений с Советским Союзом. Он сказал о невозможности рассмотрения этого вопроса сейчас. «По мере того как конференция будет делать прогресс и будет обеспечено соглашение об окончательном урегулировании, тогда, конечно, вопрос созреет», — повторил Громыко советскую позицию.
После этой беседы, по-видимому, не было нужды активизировать в ближайшее время негласный контакт с израильтянами по нашему каналу.
Новое израильское руководство: импульс с двух сторон к возобновлению встреч
Идея неофициальной секретной встречи снова всплыла после того, как в июне 1974 года Меир ушла в отставку и на посту премьер-министра ее заменил Ицхак Рабин, а Эбана — Аллон.
В это время в ближневосточной ситуации обозначился ряд новых моментов. Уход Меир с поста главы правительства произошел после публикации отчета «комиссии Аграната» о причинах серьезных неудач Израиля на начальной стадии войны 1973 года. Даже успехи на ее заключительном этапе не могли притупить определенный психологический сдвиг в израильском обществе, которое впервые стало серьезно сомневаться в том, что военное преимущество над арабами, получающими современное советское вооружение, будет вечным и безопасность Израиля, опирающегося на военную силу, незыблема. Одновременно происходил процесс — об этом уже говорилось — смягчения позиции ООП в отношении Израиля. Была принята формула, по которой еще не предусматривалось признание Израиля, но были сделаны шаги в этом направлении: создание палестинского государства провозглашалось «на территориях, освобожденных от оккупации». Рушилась международная изоляция Организации освобождения Палестины. Впервые в повестку дня Генассамблеи ООН был внесен палестинский вопрос не как чисто гуманитарный (беженцы), а как проблема национального самоопределения палестинцев. По выступлению Арафата Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, провозглашающую право палестинского народа на самоопределение, национальную независимость и суверенитет.
В таких условиях зависали договоренности Израиля об «иорданском варианте» решения палестинской проблемы.
В Москве считали, что в создавшейся обстановке следует попытаться оказать влияние на Израиль по созданию палестинского национального государства. Вместе с тем упор делался на то, чтобы «уложить» частичные решения Израиля с Египтом в общее русло Женевской конференции. Мы не хотели мешать этим договоренностям, но необходимо было связать их с общим урегулированием в интересах всех непосредственных участников ближневосточного конфликта, тем более что и в позиции Садата, и в варианте, выработанном Киссинджером, все больше просматривалась ставка на сепаратное египетско-израильское соглашение.
Соединенные Штаты, увлеченные «игрой» с Садатом, чуть понизили планку своих отношений с Израилем. Форд, занявший пост президента США в августе 1974 года, еще в большей степени, чем Никсон, сделал упор на укрепление американских позиций в Египте. В результате с марта по июнь 1975 года было приостановлено заключение новых американских военных контрактов с Израилем.
Израиль действовал импульсивно, пытаясь изменить складывающуюся не в его пользу ситуацию. Обозначилась линия на отказ от активизации Женевской конференции. Идея непрерывности ее работы была похоронена, хотя во время встречи с Громыко в декабре 1973 года Эбан согласился, чтобы конференция продолжала свою работу без перерыва. Был взят курс на подписание разработанного Киссинджером варианта соглашения с Египтом. Рабин в то же время принял решение о строительстве новых поселений на Западном берегу и Голанских высотах и сквозь пальцы смотрел на деятельность организации «Гуш эмуним», которая строила поселения на оккупированных территориях и без разрешения правительства. Из явного небытия пытались вытянуть «иорданский вариант» решения палестинской проблемы.
На фоне таких противоречивых шагов и неоднозначных результатов войны 1973 года росло расслоение израильского общества. Не было единства ни в правящем блоке Маарах, ни в партии Авода, в которой обострилась борьба за лидерство между премьер-министром Рабином и министром обороны Пересом. С учетом всей совокупности процессов и противоречий, определявших в то время ближневосточную ситуацию, Политбюро ЦК КПСС 9 марта 1975 года приняло решение об организации новых конфиденциальных встреч с руководящими деятелями Израиля («Особая папка»). С этой целью предписывалось направить в Израиль двух советских представителей: Примакова и Котова.
