Тьерри Вольтон - КГБ во Франции
В то время ему был 41 год, и освещение им в печати войны в Корее еще больше способствовало совершенствованию его таланта профессионального дезинформатора. Он уже смог проявить его в Венгрии в 1949 году (для дискредитации кардинала Миндсенти, посаженного коммунистами в тюрьму), затем в Берлине. В своей книге "Холодная война в Германии" он полностью поддерживал позиции СССР в той конфликтной ситуации, которая вспыхнула в 1948 году в бывшей столице фашистского рейха. В 1951 году его книга получила Сталинскую премию.
Но Берхет работал не только на коммунистическую прессу. Задачей этого прекрасного "агента влияния" было распространение и защита советской точки зрения у самой широкой и в основном консервативно настроенной публики. Прежде чем отправиться в Корею, он писал статьи о гражданской войне в Китае для чрезвычайно консервативной английской газеты "Дейли экспресс", а также подготовил много репортажей в странах Восточной Европы для лондонской "Таймс". В 1951 году он обосновался вместе со своей женой, членом болгарской компартии, в Китайской Народной Республике.
Во время войны в Корее Берхет являлся корреспондентом многих коммунистических изданий, таких, как "Юманите" и "Се суар"; последняя была основана ФКП уже после второй мировой войны. Именно с помощью этой газеты ему удалось организовать дезинформационную кампанию о бактериологической войне, что позднее признал сам бывший главный редактор "Се суар" Пьер Дэкс. "Как раз в тот самый момент и началась кампания по поводу бактериологической войны в Корее, – писал он в автобиографии. – Я постарался создать самую широкую рекламу сообщениям Берхета. Марсель Пренан (профессор факультета естественных наук. Ранее Пренан был выведен из ЦК ФКП за то, что отказался верить утверждениям Лысенко о "новой биологии") не проявил ни малейшего колебания.
Жолио-Кюри прикрывал нас своим авторитетом. Нам всем была нужна эта моральная разрядка. И те, кто выдумал столь прекрасный ход (так как все это от А до Я было явной выдумкой), обладали настоящей политической гениальностью. Подобная "обработка мозгов" сродни "охоте за ведьмами", которая неистовствовала в Соединенных Штатах. И мы еще говорили о нашем моральном превосходстве над американским империализмом! Теперь я считаю, что мое участие в качестве главного редактора вечерней газеты в этой лжи является такой же серьезной ошибкой, как и мой ответ Давиду Руссе (после опубликования одной из его статей в "Фигаро" Руссе, также как и Кравченко, оклеветали в "Леттр франсэз", и он был вынужден обратиться в суд).
Ложные сведения, возбуждение ненависти – все, что могло бы обесчестить любого журналиста, присутствовало здесь" (Pierre Daix. J'ai cru au matin. Laffont, 1976).
Когда появились абсолютно точные доказательства, что никакой эпидемии не существовало и что все обвинения в разжигании бактериологической войны оказались гигантским мошенничеством, Берхет и пять других журналистов выступили с совместным заявлением. По их словам, бедствие было предотвращено благодаря медицинским мерам предосторожности китайских и северокорейских санитарных служб.
После корейской войны Вилфрид Берхет снова оказался в Пекине. Там он работал советником по вопросам выдачи въездных виз иностранным журналистам, желавшим посетить Китай. С октября 1954 года он выполнял те же функции в Северном Вьетнаме Хо Ши Мина. Впоследствии он получил вьетнамский паспорт, затем – кубинский. Несколько раз он приезжал в Москву, где писал под псевдонимом статьи для "Дейли экспресс" и "Файнэншл таймс".
В 70-е годы Берхет часто печатался в некоторых французских изданиях, таких, например, как журнал для стран "третьего мира" "Африк-Ази", "Монд дипломатик", еженедельник социалистической партии "Юните", руководимый Клодом Эстье. Через свои статьи, публиковавшиеся в журнале "Эвенман" (ежемесячный журнал, основанный д'Астье), он оказывал большое влияние на Эммануэля д'Астье де ля Вижери.
Жан Франсуа Ревель в своей книге "Новая цензура" считает, что "биография Вилфрида Берхета дает полное представление о задании, которое было поручено этому агенту: обязательно находиться в странах, где коммунизм переходит в наступление, с целью передавать на Запад подписанную австралийским журналистом (он никогда не упускал возможности представляться таковым) – что предполагает определенную "объективность" – коммунистическую версию происходящих событий. Так он начинал в Восточной Европе в 1947-1948 годах, затем продолжил в Китае, Корее, Северном Вьетнаме, Камбодже и так далее. И наконец, закончил в Анголе и… в "Юните" (Jean-Fransois Revel, La Nouvelle Censure. Laffont, 1977).
Война в Корее закрепила разделение человечества на две части: лагерь мира (социалистический) и лагерь войны (империалистический). Отныне каждый должен был сделать свой выбор. Во Франции, учитывая то влияние, которое имели коммунисты среди значительного большинства интеллигенции, соотношение сил было особенно неравномерным. Голоса, которые поднимались против советизации Восточной Европы и которые разоблачали судилища в Софии, Праге и Москве ("дело врачей"), были быстро приглушены с помощью обвинений, направленных против "маккартизма", который свирепствовал тогда в Соединенных Штатах.
В ноябре 1949 года в Будапеште прозвучал призыв ко вceм коммунистическим партиям мира мобилизовать свои усилия под лозунгом "Защита мира и борьба против поджигателей войны". Так назывался доклад, представленный Михаилом Сусловым (в течение долгого времени являвшимся идеологом КПСС) во время третьей сессии Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (образовано в 1947 году), проходившей в венгерской столице. "Впервые в истории, – говорилось в докладе, – создан единый сплоченный фронт миролюбивых сил, имеющий целью уберечь человечество от новой мировой войны и обеспечить мирное сотрудничество всех наций".
Как будто случайно "запуск" этой грандиозной пацифистской кампании, осуществленный Информационным бюро, которое координировало в тот период пропагандистскую работу всех массовых организаций, контролируемых Москвой, совпал со вступлением СССР в число ядерных держав: 23 сентября 1949 года была впервые взорвана советская атомная бомба. Продолжая укреплять свой собственный ядерный арсенал, Москва активно включилась в кампанию по разоружению на Западе. В конце 70-х годов Кремль попытался использовать тот же маневр: поддерживая выступления пацифистов против евроракет, он между тем увеличивал число своих "СС-20" вдоль границ с Западной Европой.
Чтобы быть достаточно эффективным, то есть чтобы привлечь па свою сторону максимально возможное количество сторонников, "фронт миролюбивых сил" должен был избегать слишком явных контактов с СССР. Всемирный совет мира, чья штаб-квартира находилась тогда в Праге, в этом плане очень выделялся. Поэтому следовало сделать так, чтобы "стихийно" появились новые независимые пацифистские организации. Подобной тактики придерживалась Москва перед войной, она использовала ее и в 70-е годы в Европе.
В качестве свидетельства их независимости новые организации должны взять под опеку людей с незапятнанной репутацией, которых нельзя было бы заподозрить в просоветских взглядах. Но обычно такие знаменитости становились жертвами разного рода манипуляций и без их ведома. Нередко в их окружение внедрялся или внедрялись те, кого обязывали "дергать за веревочки". Например, неприятный случай произошел в 50-х годах с Леоном Жуо, одной из главных фигур во французском профсоюзном движении. Эта примечательная история доказывает, насколько бывает трудно распознать советские методы нажима, не впадая в манихейство.
"Господин Жуо встает во главе всемирного движения "Сражающаяся демократия", – объявила 12 июля 1952 года на первой полосе газета "Фигаро". – Лауреат Нобелевской премии мира за предыдущий год, Леон Жуо оставил после раскола в 1947 году руководство ВКТ, подпавшей под влияние коммунистов, чтобы организовать ВКТ – "Форс увриер". Это убежденный антикоммунист. "Сражающаяся демократия", находящаяся в полной оппозиций к политике СССР, требует убрать "железный занавес", обеспечить свободное перемещение идей, людей и товаров. Она также предлагает положить конец милитаристской истерии и обеспечить мирное сосуществование без лицемерия и тайных мыслей".
Столько благородных целей, которые поспешили одобрить такие выдающиеся личности, как Винсен Ориоль, Рене Плеван, Эдуар Эррио, Поль Рамадье, Элеонора Рузвельт… Но в самый разгар международной напряженности намерения новой организации комуто показались довольно двусмысленными. Тут же раздались голоса, осудившие ее цели. Вправе ли западные демократии поднять "железный занавес", опущенный Москвой, для консолидации своей восточноевропейской империи? Разве Запад является инициатором "милитаристской истерии", развязанной коммунистами во время войны в Корее?
Эти вопросы очерчивали истинную проблему: не будет ли "Сражающаяся демократия" лить воду на советскую мельницу? В октябре 1952 года исполнительная комиссия заявила, что по данному вопросу она разошлась во мнениях со своим председателем. Тогда Леон Жуо попытался найти поддержку у мощной американской профсоюзной конфедерации (АФТ), но там его упрекнули, что он говорит о мире слишком расплывчато.
