Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.
Если не нравится в санаторию, не поехать ли на юг? К Серго на Кавказ? Серго устроит отдых, солнце, хорошую работу, наверное устроит. Он там власть. Подумайте об этом.
Крепко, крепко жму руку.
Ваш Ленин".
В тот же день на бланке Председателя Совнаркома Ленин написал:
„17 августа 1920.
Прошу всячески помочь наилучшему устройству и лечению писательницы, тов. Инессы Федоровны Арманд, с больным сыном.
Прошу оказать этим, лично мне известным, партийным товарищам полное доверие и всяческое содействие".
Еще раз телеграфировал Орджоникидзе, чтобы тот побеспокоился о безопасности и размещении Арманд в Кисловодске. Поручил своим секретарям помочь с отправкой на Кавказ. Казалось, все будет хорошо, хотя в России еще не закончилась гражданская война, но большевики–руководители довольно часто отдыхали и во время войны („отдыхал я чудесно"), поэтому Ленин настоял на роковой поездке. Как знать, если бы не его настойчивость из самых благих побуждений, не Ленин бы шел за гробом Арманд 11 октября 1920 года, а эта красивая, стройная женщина провожала бы в 1924 году в последний путь вождя большевиков, с которым она была очень близко знакома с 1909 года.
Целое десятилетие Инесса Арманд занимала огромное место в жизни человека, который был фанатиком идеи, способным отрешиться и отказаться от всего во имя целей, в которые он верил. Но она смогла затронуть какие-то глубокие, скрытые от всех струны интимных чувств революционера, почти пуританина. Он постоянно ощущал потребность общаться с ней, писать ей, говорить, видеть…
Насколько нам удалось познакомиться с материалами и свидетельствами об отношениях Ленина и Арманд, они были озарены высокими чувствами и большой человеческой близостью. Самое парадоксальное, что этому не помешала Надежда Константиновна Крупская, большой друг и товарищ революционера. Как свидетельствовала позже А.Коллонтай, беседуя с Марселем И.Боди, Крупская была „в курсе" этих отношений. Она знала, что Ленин был очень привязан к Инессе, и не раз выражала намерение уйти. Ленин удержал ее.
Думаю, что это был как раз тот редкий случай, когда все трое поступили, вероятно, нравственно и благородно, хотя с позиций мещанской морали в этих отношениях можно было бы найти немало ущербного. И это при том, что Ленин в главном, основном — в отношении к людям — был безнравственный человек. Хотя бы потому, что по его воле в костре гражданской войны, который он всегда так усиленно разжигал, сгорели миллионы людей.
Чувства высокой привязанности и любви зачастую не поддаются рациональному анализу и объяснению. Поэтому жизнь Ленина, до предела насыщенная в ее конце событиями мирового значения, в личном плане тем не менее долго была однообразной, односторонней и даже скучной. Вторжение этой женщины в строгий, расчетливый и политизированный внутренний мир Ленина было подобно яркому болиду на небосклоне эмигрантского повседневья.
Думаю, бессмысленно гадать, почему Ленина так потянуло к этой женщине. Может быть, просто потому, что она была необыкновенно красива; не исключено, что Ленина восхитила ее энергия, которая в сочетании с неуловимым человеческим изяществом сотворила тот образ, который не оставил потенциального вождя равнодушным. Думаю, что его подкупила и глубокая открытость и увлеченность Арманд всем, чем она занималась: детьми, революцией, рутиной партийных поручений. Это была весьма незаурядная личность, способная загореться, отозваться, взволновать окружающих. Ленин при всей старомодности его семейных взглядов, в духе лучше образцов XIX века, был не в силах погасить волей рассудка вспыхнувшее в нем сильное чувство. Но историку о чувствах писать столь же трудно, как если бы он делал попытку словами передать музыкальные идеи симфонии.
В своих поздних воспоминаниях Н.К.Крупская очень часто упоминает Арманд. Но обычно всегда мельком, мимоходом, вскользь, попутно, в связи с чем-либо. Вот несколько типичных штрихов: „…в доме Инессы жила вся своя публика. Мы жили на другом конце села и ходили обедать в общую столовую…",„Владимир Ильич написал речь, Инесса ее перевела", „у нашей парижской публики была в то время сильная тяга в Россию: собирались туда Инесса, Сафаров и др.", на брюссельскую объединительную конференцию „поехать должна была Инесса. Она владела французским языком (французский язык был ее родным), не терялась, у ней был твердый характер…". "В Зеренберге заниматься было очень хорошо. Через некоторое время к нам приехала Инесса…" „Вся наша жизнь была заполнена партийными заботами и делами, больше походила на студенческую, чем на семейную жизнь, и мы рады были Инессе".
К чести Крупской, взяв однажды выбранный тон отношения к Арманд, как к партийному товарищу, она никогда не изменила ему. Для нее это была неизбежность, которую она приняла с внешним достоинством.
Иногда, правда, Крупская уходит от скороговорки и говорит об Инессе более подробно: „Мы часами бродили по лесным дорогам, усеянным осыпавшимися желтыми листьями. Большей частью ходили втроем — Владимир Ильич и мы с Инессой… Иногда мы часами сидели на солнечном откосе горы, покрытой кустарниками. Ильич набрасывал конспекты своих речей и статей, оттачивал формулировки, я изучала по Туссену итальянский язык. Инесса шила какую-то юбку и грелась с наслаждением на осеннем солнышке…".
Возможно, во время таких прогулок втроем Инесса могла рассказать о своем происхождении, родителях, о своей весьма драматичной, с большими жизненными приключениями судьбе. В выписке из книги записей актов рождения мэрии 18-го округа Парижа значится:
„9 мая 1874 года в 3 часа 15 минут после полудня сделана запись в книге актов о рождении Элизы, девочки, родившейся вчера в два часа дня по улице де ля Шанель, 63, — дочери Теодора Стефан, оперного певца, в возрасте двадцати четырех лет, который признал ребенка, и Натали Вильд, не имеющей профессии, в возрасте двадцати четырех лет, несостоящих в браке". Позже родители узаконили свой брак в приходской церкви святой Марии английского города Ньюингтона, сделав девочку „законной".
Елизавета-Инесса могла рассказать супругам Ульяновым, что ее отец был известным артистом в Париже, правда, театральная карьера его была недолгой — он рано умер. Мать, ставшая учительницей пения, осталась совсем без денег, но с тремя маленькими девочками.
Вероятно, переломным моментом стал приезд Инессы в Москву, куда она попала вместе с бабушкой и теткой — преподавательницей музыки и французского языка. Они смогли дать девочке хорошее образование и воспитание.
О жизни Инессы Арманд в архивах содержится немного информации, хотя ее биограф Павел Подлящук и выпустил о ней неплохую книгу.
Одаренная девушка, свободно владевшая французским, русским и английским языками, прзекрасно игравшая на рояле, стала домашней учительницей. Она, пожалуй, походила на отца-красавца, привлекая к себе внимание многих мужчин. Поэтому не случайно, что она не „засиделась" и девятнадцатилетней вышла замуж за Александра Евгеньевича Арманда — сына купца первой гильдии. Бракосочетание состоялось в селе Пушкине Московского уезда, где находились текстильные предприятия семьи Арманд, в присутствии знатных „поручителей" — купцов первой гильдии, почетных граждан, надворного советника — в октябре 1893 года.
Дальше все, казалось, складывалось так, как и должно быть в благополучной, богатой семье. Красивый и добрый муж, дети, поездки на юг, за границу. В течение восьми лет появилось четверо прелестных ребятишек. (Пятый родился позже. Отцом стал брат мужа.) При всей занятости семьей Инесса много читает, и, что особенно удивительно, ее тянет к политической, социальной литературе: Лавров, Михайловский, Руссо.
Но, право, не знаю, рассказывала ли Инесса Ленину и Крупской о большой драме в ее личной жизни, круто изменившей ее судьбу. Уже имея четырех детей и живя в большом согласии с Александром, своим мужем, она неожиданно его покидает. Уходит потому, что в ней вспыхнуло чувство более горячее, более сильное и более властное к другому. Но этим другим был младший брат Александра — Владимир…
Сам по себе этот сюжет достоин большого литературного пера, я же лишь скажу, что при разрыве не было мещанских сцен, взаимных обвинений, заламывания рук. Страдали все. То была большая драма всей семьи. Уже здесь Инесса продемонстрировала свою приверженность принципу „свободы любви". За две недели до своей смерти, находясь на Кавказе, Инесса напишет в своем дневнике: „Для романтиков любовь занимает первое место в жизни человека, она выше всего". К тому времени она будет смотреть на любовь уже по-иному, но эти ее слова — о себе ранней и молодой.
Жизнь с Владимиром была недолгой — у последовавшего за Арманд в ссылку на север мужа резко обострился туберкулезный процесс. Не спасли его курорты Швейцарии, лучшие врачи. После того как к нему за границу бежала из ссылки Инесса, через две недели, в начале 1909 года, Владимир умер. Я пишу об этом скороговоркой, желая хотя бы кратко сказать, что это была за женщина, занимавшая столь большое место в жизни Ленина.
