Тило Саррацин - Европе не нужен евро
Эти и многие другие реформы стали инвестициями в финансовое будущее земли, которые должны были приносить долговременные плоды. Ставилась задача открывать заключающиеся в управленческой деятельности экономические резервы и для этого постепенно сводить к нулю новые задолженности. Когда я ушел со своей должности в марте 1997-го, казалось, что все шло по правильному пути. Но к сожалению, стабильная склонность политического руководства земли Рейнланд-Пфальц к некоторому благодеянию и компромиссу за прошедшие после этого 15 лет истощила все эти резервы. Выросли квоты на кредитное финансирование, государственная задолженность увеличилась вдвое. Земля Рейнланд-Пфальц после моего ухода по степени задолженности в рейтинге федеральных земель скатилась вниз.
Консолидация бюджета земли Берлин с 2002 по 2009 годВ январе 2002-го я стал сенатором по вопросам финансов Берлина. Бюджет земли Берлин после воссоединения вследствие неумной политики в области расходов попал в ужасное положение. Оно еще больше ухудшилось в 2001-м из-за приближающегося банкротства банка Берлинер Банкгезельшафт, которое было предотвращено только благодаря притоку капитала от земли в размере 3,5 млрд д-марок. В 2002 году, в первый год моего пребывания в должности, бюджет имел расходы в 21,1 млрд €, а доходы в 16,2 млрд €. Дыра в 24 % в берлинском бюджете 2002-го была большей, чем дыра в государственном бюджете Греции в 2010-м, а она составляла «всего» 21 %32.
Это вышло бы далеко за рамки этого раздела. Описывая меры по оздоровлению берлинского бюджета, скажу только, что вначале удалось снизить, а затем и заморозить расходы земли. А это произошло благодаря:
– оздоровлению обширной частной собственности, находящейся в управлении государственных органов,
– сильному сокращению персонала,
– сокращению рабочего времени без компенсации потерь в заработной плате,
– отмене рождественских премий для госслужащих,
– выходу из особенно дорогой Берлинской программы по поддержке жилищного строительства,
– реформе управления недвижимостью,
– множеству других содержательных мер по реформе.
При моем уходе расходы были на 18 % ниже уровня 2001-го, последнего года перед моим вступлением в должность. А поскольку доходы после периода больших пятилетних экономических затруднений в 2006 году заметно стабилизировались, я смог завершить два моих последних года в должности – 2007-й и 2008-й – даже с профицитом бюджета. Кстати, это был первый профицит бюджета Берлина во всей истории этой земли с 1948 года. Через несколько лет можно будет увидеть, что мои преемники сделали из этой ситуации.
Мой опыт я могу кратко обобщить следующим образом:
– Успешное оздоровление бюджета требует времени, для этого необходим боевой дух и выдержка, а на нее тратится очень много душевной энергии.
– Без безоговорочной личной отдачи и заинтересованности в каждой стратегической детали успеха не будет.
– Проблема: большинство администраторов, включая и средних министров финансов, не борцы и лишь в редких случаях творцы. Они хотят блистать на своих должностях, хотят, чтобы их воспринимали как важных и успешных. Но они боятся риска, так как это может повлечь за собой потерю должности.
– Санирование будет тем лучше, чем скорее глава того или иного правительства станет союзником министра финансов.
– Успехи санирования зависят – к сожалению – от действующих лиц. Они сразу же попадают под угрозу, как только эти лица меняются. Для того чтобы сделать успехи стабильными, необходима глубоко укоренившаяся «культура стабильности».
Но самое важное: санирование и консолидирование могут найти поддержку большинства, если они, с точки зрения тех, кто обеспечивает большинство, действительно безальтернативны. Любое обещание поддержки со стороны (пусть оно будет не прямым и связанным с условиями) ослабляет желание заниматься санированием и укрепляет тех, кто мешает изменениям и хочет сохранить наличную недвижимость.
Моя теория свидетельствует, что проблемы задолженности южных стран кроются еще и в том, что внутренняя склонность этих обществ к солидному ведению хозяйства и склонность к подчинению общим принципам сформированы в меньшей степени, чем в северных странах. Описанная мною в начале главы антропологическая константа финансовой системы, а именно ориентирование на собственные выгоды, действует там особенно заметно.
Смертельная процентная ставка
Большое искушение государственной задолженности заключается в том, что она в принципе изначально повышает возможности расходов, и при этом не возникает необходимости ввязываться в политические споры о дополнительных налогах и экономии. В практических действиях государства также можно оставлять без внимания погашения, если исходить из того, что государственный долг как «вечный долг» всегда можно снова реструктурировать, что как раз является общей практикой.
Но это не будет проблематичным до тех пор, пока платежеспособность какой-нибудь государственной структуры не окажется под вопросом. Огромный шок долгового кризиса евро заключался также в том, что рынки вдруг усомнились в платежеспособности стран, затронутых кризисом.
Если исключить вопросы платежеспособности, то тогда посильность государственной задолженности будет касаться вопроса, посильным ли окажется в будущем бремя обслуживания процентов. Здесь есть простое, но железное правило: государственные долги при постоянной процентной ставке в среднем в процентном отношении не должны расти больше, чем доходы, тогда относительная процентная нагрузка также не будет повышаться. Однако если процентная ставка будет повышаться относительно роста доходов, то будущая возможность задолженностей снизится. Если же процентная ставка будет понижаться относительно роста доходов, то будущая возможность задолженностей возрастет.
Последние тридцать лет характеризовались в плане посильности долгов государственных бюджетов противоположными тенденциями, которые в сумме сформировали сегодняшнюю дилемму с долгами:
– В промышленно развитых государствах снизился средний реальный рост экономики и вместе с ним – при имеющейся доле государственного сектора – также реальный рост государственных доходов. Это принципиально снизило возможности государственной задолженности, чтобы можно было удерживать постоянной норму обременения государственного бюджета расходами на выплату процентов.
– Одновременно снизились также средние темпы инфляции, так что номинальный рост экономики снизился еще больше, чем реальный. Это само по себе продолжало снижать возможности для задолженности, чтобы иметь постоянную норму расходов на выплату процентов.
– Но одновременно стареющие общества и снижающийся рост экономики повысили политическое давление на задолженности.
– И тогда было очень выгодно, чтобы одновременно происходило значительное секулярное падение уровня процентных ставок. Оно складывалось так, что с избытком компенсировало падение темпов роста и давало возможность повышения доли долгов при почти не повышающихся или даже падающих нормах расходов на выплату процентов.
– Для южных стран еврозоны этот эффект проявился еще сильнее, потому что вместе с евро они получили низкие проценты прежней д-марки. Они могли растянуть надолго свои задолженности, так что при этом норма расходов на выплату процентов не увеличивалась.
Это шло хорошо до тех пор, пока рынки капитала все государственные долги в еврозоне считали примерно одинаково доходными. Но когда в ряде стран зоны евро с 2009 года процентные надбавки (спреды) по отношению к федеральным займам постоянно повышались, то эти государства, по посильности их долгов, оказались в новом мире. Правда, требования уплаты процентов рынками (за исключением Греции, Португалии, Ирландии) были еще не такими высокими, как до валютного союза. Но долговые обязательства выросли, и отсутствие инфляции способствовало еще тому, что в будущем при медленном росте доходов также трудно будет снова выйти из долгов.
Нетрудно будет подсчитать, что, например, такая страна, как Италия с уровнем задолженности в 120 % общественного продукта, при процентной ставке, например, 7 %, постоянно будет иметь трудности, если государственные доходы в год будут расти только на 3 или 4 %. При этом для каждой страны процентная ставка, с которой она постоянно могла бы вести хозяйственную деятельность, тем ниже, чем выше уже образовавшаяся задолженность. Конечно, эти переходы скользящие. Но при имеющемся росте экономики для каждого допустимого государственного долга уровень процентных ставок, при котором дальнейшее развитие выходит из-под контроля в том смысле, что рост государственной задолженности становится неуправляемым и страна больше не может оплачивать свои долги, – тогда это была бы «смертельная ставка»33. Правило долгов использует подходящие в этой взаимосвязи математические закономерности и служит цели выводить допустимую задолженность страны количественно. Вычисленное таким образом с помощью потолка задолженности правило долга может затем найти применение в административной и политической реальности.
