Михаил Полторанин - Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса
Вот и Руслан Имранович в своих интервью или публикациях винит в укреплении режима Дудаева всех, кроме себя. Сам он, дескать, был непримиримым врагом генерала. Верховный Совет действительно принял несколько беззубых, как бы для видимости постановлений по Вайнахии. Но когда Ельцин издал в ноябре 91-го указ о введении на территории Чечено-Ингушской республики чрезвычайного положения, Верховный Совет отказался его утверждать. И поручил Правительству РСФСР решить вопросы путем мирных переговоров. Это тогда, когда Дудаев сорвался с катушек уже окончательно.
Как бы для подтверждения алиби Хасбулатов с подчеркнутой брезгливостью описывал свою встречу с Дудаевым: «Он произвел на меня весьма жалкое впечатление... А когда он мгновенно подчинился всем моим требованиям, я понял, что он еще и труслив». Требование, якобы, было такое: Джохар должен немедленно прекратить безобразия. Но тут, по словам Руслана Имрановича, в Грозный нагрянули люди из окружения Ельцина и упросили Дудаева безобразничать дальше.
Помните, как иногда звучали закадровые тексты в советских детективах: «Он думал, что свидетелей не осталось». И после этих слов на экране появлялись светлые лица носителей правды.
Остались свидетели, не зажатые цензурой адатов, и в чеченском детективе.
Например, последний председатель КГБ Чечено-Ингушской АССР генерал Игорь Кочубей (при нем все начиналось, он ежедневно направлял шифротелеграммы в Москву, но все, как в песок) в интервью газете «Известия»— Волга-Каспий» так вспоминал о тех днях: «В значительной степени виной разразившегося конфликта была и позиция, занимаемая председателем Верховного Совета России Русланом Хасбулатовым и Асламбеком Аслахановым, который возглавлял комитет Верховного Совета по безопасности и правопорядку. У них были личные неприязненные отношения с председателем Верховного Совета республики Доку Завгаевым».
Хотя слова генерал выбирал аккуратно («конфликт» вместо «мятежа»), от фактов уходить не стал. «Позже, — продолжал он, — у меня появилась запись телефонного разговора Хасбулатова с Дудаевым. Хасбулатов сказал: «Чего вы медлите?! Пора убирать эту власть! В ответ ему был задан вопрос: «А не введет ли Россия чрезвычайное положение. Если мы предпримем такие шаги?» ... «Действуйте смело, не введут». Все было инспирировано и оплачено».
На прямой вопрос корреспондента: кто дал команду Дудаеву на штурм здания КГБ, во время которого погибло много русских сотрудников, Кочубей ответил:
«Команду дал Хасбулатов!» И уже дальше продолжал: «Нам удалось вывезти значительную часть архива, и мы спасли агентуру. А вот оружие мы не успели вывезти... А это колоссальные запасы». Генерал говорил о так называемых мобилизационных запасах — для оснащения всех чиновников и силовиков автоматами, пулеметами, гранатометами в случае восстания народа или войны. Это оружие досталось Дудаеву.
Информация подобного рода поступала, естественно, к Ельцину. А умерить чью-то прыть, используя данные своих спецслужб — это Борис Николаевич практиковал. Не мог он упустить такого случая и с Хасбулатовым. Проблемы Чечни его заботили меньше, чем позиция спикера по переводу плановой экономики — на клановую. А превращение России в Воруй-страну на клановых подпорках стало для Ельцина почти смыслом жизни.
Обращали на себя внимание и отношения Хасбулатова с Егором Гайдаром. Назвать их доверительными не решусь. Скорее, это были отношения людей, оказывающих услуги друг другу. Не по дружбе или любви, а по необходимости. Чтобы не ставить под угрозу интересы каждого. Так сказать, мирное сосуществование.
Интерес Гайдара лежал на поверхности. По Конституции РСФСР съезд был правомочен рассматривать и решать «любой вопрос, относящийся к ведению Российской Федерации». Полное, абсолютное всевластие! Задумай он скинуть правительство, и никакой президент не поможет. Вот и надо было, чтобы спикер как предводитель депутатского корпуса сам Не трогал экономическую команду Гайдара, да еще гасил бы попытки своих коллег добиваться ее отставки. Егор Тимурович старался говорить о Хасбулатове в лестных эпитетах и постоянно просил нас, министров: «Не задирайте Руслана Имрановича!».
И Хасбулатов отзывался о Гайдаре публично более чем уважительно. Хотя в кругу самых близких именовал его команду авантюристами. Интересы Руслана Имрановича тоже были видны невооруженным глазом. Это Чечня. Он как бы говорил Егору Тимуровичу: «Я поддерживаю тебя и твою ватагу, а ты поддерживаешь Дудаева». («Государство — это ничто, клан — все» — тут они с Ельциным были единомышленниками).
Перехлест в предположениях? Как посмотреть. Ничем иным, кроме сговора между заинтересованными сторонами, не могу объяснить накачку Москвой режима Дудаева весь 92-й. Джохар объявил о выходе Чечни из состава России (налоги в Центр перечислять прекратили раньше), небывалый размах приняли в республике грабежи поездов, издевательства над русскими семьями. Около тысячи боевиков-головорезов обучались в Турции и Пакистане. А гайдаровская команда гнала в Грозный российскую нефть и давала Дудаеву квоты на ее экспорт. За год мы подарили Джохару около семи миллионов тонн нефти.
На заседаниях правительства я не раз ставил вопрос о срочном прекращении поставок сырья в Вайнахию.
— Видите ли, — мягким голосом втолковывал мне Егор Тимурович, — в Грозном единственный на всю страну завод по выработке авиационных масел... Мы не можем его остановить.
— Но Чечня не снабжает этими маслами Россию, — настаивал я на своих предложениях.
— Видите ли...,— опять начинал Гайдар. Итак все время: «видите ли...» да «видите ли...»
А не возвращал Дудаев нефтепродукты, потому что не должен был их возвращать. Продукцию на экспорт он гнал официально: в Прибалтику и Турцию, а вырученную валюту — около миллиарда долларов тоже официально тратил на содержание бандформирований, закупку оружия и даже на премиальные боевикам (за убитого русского офицера платил от одной до пяти тысяч долларов). За год из Чечни было вывезено свыше четырех миллионов тонн дизельного топлива, полтора миллиона тонн бензина, 125 тысяч тонн осветительного керосина и 36 тысяч тонн масел.
Квоты на экспорт нефтепродуктов Дудаев получал от Правительства РФ. Многие думают, что правительство — это единая команда, где все решения принимаются коллективно. Такое, мне кажется, встречается редко. А наше правительство вообще напоминало экипаж пассажирского лайнера: пилоты — экономический блок— в кабине отдельно, а все остальные министры— стюарды — тоже отдельно. Планы пилотов старались утаивать от стюардов — их обязанностью было придумывать для пассажиров успокоительные слова, когда сильно трясет или самолет собирается приземлиться не там, куда намечалось
От имени правительства экспортными квотами занимались Ельцин, Гайдар, Авен и Лопухин (с мая 92-го топливно-энергетический комплекс положили под Черномырдина. Он кормил Дудаева нефтяной грудью России еще несколько лет и усиленно помогал Борису Николаевичу в чеченизации страны. Черномырдин переиначил главный вайнахский адат с учетом своих интересов. Звучало торжественно и современно: «Государство — это ничто, «Газпром»— все». Вернее, «Газпрому— все— льготы, особые привилегии, возможность обирать народ заоблачными тарифами, бесконтрольность в швырянии деньгами. Оградив концерн железным занавесом от общественности, Черномырдин превратил его в собственную кормушку).
Причем выдавались квоты в режиме большой секретности. Мы узнавали о них или из посторонних источников, или значительно позже, когда информация просачивалась в прессу.
О многих других решениях экономической команды правительства становилось известно тоже в последнюю очередь. Хотя заседания кабинета министров я, например, не пропускал. Все там у них решалось в режиме междусобойчика. Позвонят тебе из регионов о нелепых прыжках таможенных пошлин^ а ты — ни сном, ни духом.
Или позвонил по старой дружбе президент Казахстана Нурсултан Назарбаев — Ельцин был недоступен. Спросил: «Зачем вы принимаете самоубийственные решения?» Какие? Оказалось, что наше правительство (выходит, и я в том числе?!) запретило Магнитогорскому металлургическому комбинату принимать окатыши с Соколовско-Сарбайского горно-металлургического комбината. А других поставщиков у магнитагорцев не было. Чиновники Казахстана звонили нашим министрам экономического ядра: «Вы же Магнитку остановите!» Им отвечали: «Ну и что! Ваше-то какое дело!» (Только позже стало понятно, что это не глупость, а продуманная политика: задушить прибыльные стратегически важные госпредприятия — отказом в сырье, финансах и фондах — довести их до ручки, а потом продать за копейки нужным людям. И при этом бить себя в грудь на трибунах: «Госсобственность хуже чумы — мы с трудом спасаем экономику от краха»).
