Сергей Кара-Мурза - Опять вопросы вождям
Понимаю, что протяну мостик не ко всем читателям: многим трудно отказаться от веры и освоить новые способы мышления. Но другие к этому готовы, и надо не только греющие душу разговоры вести. На одной ругани Чубайса далеко не уедешь.
Обращаю внимание авторов писем: почти все впадают в такое противоречие. Они меня хвалят за «хорошие» статьи, только не велят "нападать на истмат". Но ведь все мои статьи — это одна большая статья, я тяну одну и ту же ниточку и понемногу подвожу к такому общему взгляду на историю, который именно преодолевает истмат. Ни одна моя статья не должна нравиться моим критикам! Если нравятся, значит, они истмата не то что не знают — не чувствуют. Они просто придумали себе удобную скорлупу.
Второй мой вывод из писем печален. Тот упрощенный истмат, который нам капали в мышление, создал плотный фильтр — через него проникает мало современного знания о мире, человеке и обществе. А то, что проникает, уминается в привычную схему и как бы перестает быть знанием — так, эрудиция. Например, людям не верится, что идеологии вырастают из картины мира. Что тот, кто видел мир через законы Ньютона, был идеологически подготовлен и к конституционной монархии, и к теории рыночной экономики Адама Смита. А тот, кто не верил Ньютону, воспринимал эти идеологии как бред. Что третий закон Ньютона совершенно преобразил представление о взаимоотношении власти и гражданина: раньше власть была «наверху», а гражданин пассивно принимал ее «силу», а теперь обе стороны стали активными партнерами по взаимодействию ("сила равна противодействию"). Вещь из учебника, а у нас многим неизвестна.
Я подозреваю даже, что очень многие считают, будто наука — явление объективное и чуть ли не вечное, между тем как она возникла недавно, всего четыре века назад, и уже начинает «преодолеваться». Сама идея, что Природа подчиняется «законам», очень необычна и с огромным трудом воспринималась вне Запада с его идущим от Рима культом закона. В Средние века петуха, несшего яйца (в Европе и такое бывает), торжественно судили и отправляли на костер как "преступившего Закон Природы" — а в Китае его бы придушили тихонько, как что-то неприличное. Но идея "законов Природы" подтверждена огромным числом наблюдений и экспериментов, и ее можно принять как надежно установленную.
Иное дело человеческое общество. Многие читатели просто считают его "частью Природы". Если речь идет о популяции биологического вида «человек», то здесь, конечно, действуют законы Природы, но ведь речь не об этом. Мы говорим об истории как отношениях между людьми, не сводимых к биологии. Человек создал искусственный мир — культуру. Его жизнь в этом мире определяется не только физиологией и даже не только материальными интересами, но и идеалами.
Материализм в истории (истмат) — важная для анализа модель, абстракция, в которой история представлена как борьба за интересы. Как любой абстракцией, ею надо пользоваться осторожно, только для анализа и только в пределах ее применимости. Но эту элементарную вещь, о которой твердил и Маркс, начисто забыли. Конструкции истмата ("законы") стали лихо применять для синтеза объяснения реальной жизни и даже предсказания. Это — как раз нарушение норм научного мышления. Результаты просто фатальны — "мы не знаем общества, в котором живем".
Обычно в тех же письмах, где критикуют мой «ревизионизм», дается простое объяснение краха СССР. В нем две материалистических причины: эксплуатация рабочих номенклатурой и уравниловка. И авторам писем достаточность этих причин кажется абсолютно очевидной, они даже удивляются — о чем еще спорить, все ясно, как божий день. Из такого объяснения следует, что в СССР жило 250 миллионов дураков, чему поверить невозможно. Ибо рабочие предпочли несравненно более жестокую эксплуатацию "новых русских" — и терпят ее. Во-вторых, сломав «уравниловку», они резко снизили свое потребление. Кто же в здравом уме сделает такой выбор? Вот и приходится истматчикам придумывать совсем не материалистический довод: людей «зомбировали».
Мои критики, не сомневаясь в своей правоте, поступают самонадеянно. Они не пытаются как-то объяснить, почему же я ("умный, проницательный" и т. п.) вдруг впадаю в очевидную для них глупость. Ну хоть бы не считали меня умным — все-таки была бы какая-то логика. Но дело-то не во мне. Я же излагаю точку зрения множества умных, ученых людей, которые к вопросу относились очень ответственно. Более того, когда я "выхожу за рамки", то будьте уверены: сначала я «прокатываю» вопрос в понятиях истмата, а уж потом дополняю анализ теми инструментами, которые созданы в других подходах. А у большинства убежденных материалистов я не вижу и истматовского анализа простое применение «всемогущих» формул. Они, кстати, часто являются просто красивыми метафорами вроде: "насилие — повивальная бабка истории". Вот и ждем, когда эта бабка на нас навалится.
Когда говорят об объективных законах общественного развития не как об условности, позволяющей упорядочить мышление при "первом подходе" к реальной проблеме, а как об исчерпывающем способе осмысления, то исходят просто из веры. Ибо культура — столь разнообразная и гибкая система, что никакого закона, предопределяющего ход истории, на опыте выявить невозможно.
Почти во всех письмах мне напоминают о "законе соответствия производительных сил и производственных отношений". Я и сам о нем помню, но никогда не считал, что это — очевидная или установленная на опыте вещь. Где наблюдается и как можно предвидеть соответствие или несоответствие? Ведь закон имеет ценность лишь когда позволяет предвидеть. Когда он сильнее частностей, когда он "пробивает себе дорогу" через массу конкретных обстоятельств. Мы же в истории на каждом шагу видим сплошь отрицание этого закона — комбинации частностей весомее закона.
Вот, Япония сделала мощный рывок в развитии своих производительных сил, когда правящий слой силой государства навязал обществу производственные отношения, копирующие социальное устройство XI века. Тогда, в эпоху феодальной раздробленности и непрерывных войн сложился симбиоз трех сословий. Общины крестьян и цеха ремесленников брали на прокорм и обеспечение дружины самураев, и те их охраняли. В конце XIX века так устроили промышленные корпорации: самураев и ремесленников император послал в Европу учиться на предпринимателей и инженеров, а крестьянские общины переместили на фабрику, как рабочих. Оказалось, «соответствует» наилучшим образом — но попробуйте вывести это из истмата.
Возьмем США. В эпоху уже развитого капитализма возникает рабство, да еще какое. По велению истмата мы заучили миф, что оно было неэффективным. Это неправда. Оно не только было невероятно эффективным, но раб даже работал вдвое лучше наемных белых рабочих (в страду их нанимали, если нехватало негров). И мало кто знает, что при этом раб получал еще зарплату в среднем вдвое большую, чем белый. А почему так было? Потому, что африканцы (а управляющие плантациями практически всегда сами были рабами) по привычке легко составляли коллективы, а белые рабочие-протестанты были индивидуалистами, и их включить в сложно организованную бригаду не удавалось. Фундаментальное исследование экономики Юга США, основанной на рабстве, вызвало скандал в научном сообществе. Это исследование подрывало истмат, который западные ученые тайком исповедуют. А для нас оно очень важно, ибо многое говорит о том, какой колоссальной производительной силой может быть общинность.
Случаи, которые не вписываются в «закон», составляют норму, а «правильные» — исключение. Какой формацией был фашизм, при котором производительные силы Германии бурно развились? Частная собственность — и государственное планирование, классовое сотрудничество капиталистов и рабочих, полная занятость и т. д. А когда речь заходит об империи инков, все стыдливо умолкают: их формация почти в точности отвечала образу социализма. Не прошли ацтеки ни рабства, ни феодализма, ни капитализма — все не по закону.
По закону о «соответствии» весь советский социализм был сплошным нарушением, и мы чуть ли не радоваться должны, что наконец-то Ельцин и Чубайс исправили ошибку русской истории. Почему же и зачем я должен в этот закон верить? Он же мне ничего не объясняет, но зато меня разоружает в борьбе с чубайсами. Всему свое место и время. Представьте, что Жуков в 1941 г. планировал бы операции, мысля в терминах истмата.
Во многих письмах поминают и другой закон, который мы не выполнили и вот законно уничтожены. Это о том, что та формация прогрессивнее, которая обеспечивает более высокую производительность труда.
Я-то считал, что ошибочность этого ленинского положения давно всем очевидна. Ан нет. Ленин сказал это, когда мир казался неисчерпаемой кладовой ресурсов. И «выжимать» больше продукта из живого труда было выгодно. Но увеличение производительности требовало непропорционально больших расходов энергии. И когда поняли реальную стоимость этого невозобновляемого ресурса, разумно стало искать не наивысшую, а оптимальную производительность. Например, по производительности фермеры США вроде бы эффективны, а по затратам энергии (10 калорий на получение одной пищевой калории) недопустимо, абсурдно расточительны. Следовать их примеру не только глупо, но и в принципе невозможно.
