Юрий Дроздов - Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки
Данные, полученные Акилем, и результаты допроса арестованного водителя дали сотрудникам МГБ Афганистана богатую информацию о планах диверсионной деятельности пешаварских боевиков. Впервые была захвачена такая масса взрывчатки- более тонны пластитавещества гораздо более мощного, чем тротил. Но главное — были спасены сотни жизней советских солдат и мирных горожан Кабула. На этом пока придется закончить рассказ о разведчиках «Каскада» в Афганистане. Со временем он будет, естественно, продолжен…».
Начиная с 1979 г. весь последующий период до ухода в отставку мне пришлось курировать работу подразделений нелегальной разведки в Афганистане. Уже в январе 1980 г. в беседе с маршалом С.Ф.Ахромеевым мы поставили вопрос о постепенном выводе советских войск из Афганистана, понимая особенности страны и обстановки, однако это мало зависело от нас.
Среди афганских разведчиков и офицеров «Коммандос» у меня осталось много друзей. Четыре долгих и напряженных, полных тревог и опасностей года провел в доме на окраине Кабула мой сын с семьей. И внук Женька в 10 лет понял, что такое настоящий автомат, подствольный гранатомет, какую позицию надо занимать в случае возможного нападения душманов. Мы не прятали своих сыновей от суровой действительности.
Наверное, я что-то смог сделать тогда (в 1979–1988 гг.), чтобы снизить до возможного минимума потери среди своих подчиненных и личного состава приданных подразделений обеспечения. Руководство Комитета госбезопасности понимало нас и поддерживало, хотя порой и возникали отдельные трения.
«Каскадеры», я уверен, сохранили теплую память друг о друге. Где-то в запасниках разведки хранится сверкающий никелем карабин, который они преподнесли мне с дарственной надписью «Командиру от декабристов», а мне об этих днях постоянно напоминает самодельная медаль «Каскадеров». На ее маленьком латунном диске изображена речка Кабулка, город на фоне гор, а на обратной стороне слова: «Ничто на земле не проходит бесследно. Помни Афганистан».
В те годы у «каскадеров» в Кабуле, куда они возвращались после боевых операций, бывало много гостей. Игорь Васильевич Остапкин посвятил разведчикам много замечательных стихов, в которых увековечены «каскадеры». Одно из них посвящено Александру Пунтусу, одному из лучших разведчиков специального назначения, погибшему в Афганистане. Прочтите его.
«А.Пунтусу
Я сегодня человека встретил,
У подъезда издали заметил
И подумал — долго не встречался
Подошел, а вышло — обознался.
Тот же рост и также ладно скроен,
Иронически он был всегда настроен,
Улыбался в черные усы.
Броской был, мужской он красоты.
Помню, как знакомились мы в Чаке,
Где стоял с друзьями он для драки.
Спали средь развалин ресторана,
Ветер с гор будил их утром рано.
А окрест глядели пулеметы.
У ребят военные заботы:
Кто-то заступает в караул,
Чтобы спал спокойно тот аул.
Ну, а мы сидели у костра,
Водка, как всегда, была остра.
А закуска — суп, еще консервы.
Выпили, чуть-чуть ослабли нервы.
В сумерках блеснули анекдоты,
Кто-то невзначай поддел кого-то.
Ну и он ввернул здесь пару фраз,
Жизнью подтверждаемых не раз:
«Водки, братцы, много не бывает,
Просто нам закуски не хватает!»
Тут бродячий кот прервал беседу
В поисках остатков от обеда.
Чтоб нахал застолью не мешал,
Пистолетом он его пугал.
А потом мы в БэТэРе спали
И от холода всю ночь дрожали.
Утром чуть забрезжило светило,
Вертолеты сверху опустились,
Мы простились с новыми друзьями,
И в тепло, уют умчались сами.
Я сегодня человека встретил,
У подъезда издали заметил
И подумал — долго не встречался
Подошел, а вышло — обознался.
Тот же рост и также ладно скроен,
Иронически он был всегда настроен,
Улыбался в черные усы.
Броской был, мужской он красоты.
И еще однажды в воскресенье,
Земляка отметить день рожденья
Собрались в кругу однополчане.
Кружками заздравно застучали.
За столом сидел я рядом с ним
Сильным, смелым, умным, молодым.
Александром звать, а сам из Бреста.
Там живет и там нашел невесту,
Двое сыновей и мать-старушка…
Стукнулись заздравно наши кружки.
Пели песни и стихи читали,
Я узнал их радости, печали,
И хотя они всегда смеялись,
В песнях грустные слова встречались:
Как в бою ты ранен, враг уж близко,
Наклоняется к тебе наемник низко,
Вот уже и кольт к виску приставил,
Улыбаясь, щуря левый глаз:
«Много красных к черту я отправил,
Русского кончаю в первый раз…»
Их по свету много поносило,
Всякое в судьбе скитальцев было.
Краток о себе его рассказ:
«Выполнять готов любой приказ.
Лишь по праздникам погоны носим,
В пекло мы пойдем, зачем, не спросим».
Он этапы разные прошел,
Орденом за смелость награжден,
Был во многих дерзких заварушках.
Стукнулись в знак дружбы наши кружки.
Многое сумел бы я узнать,
Если бы разрешалось рассказать.
Он позвал к себе, я отказался,
Как всегда на день другой сослался.
Мы ценить общенье не умеем,
И об этом после сожалеем.
Я сегодня человека встретил,
У подъезда издали заметил
И подумал — долго не встречался,
Подошел, а вышло — обознался.
Сумерки спешат уже к окну.
Телефон прорезал тишину,
Голос в трубке земляка тревожен,
Говорит он тихо, осторожно.
Говорит, нелепый вышел случай,
С болью имя я его услышал.
До последнего патрона он стрелял,
А потом сознанье потерял.
Он погиб как в песне, что мы пели,
Раненый — его добить успели,
И помочь ребята не смогли,
Сашку, что из Бреста, не спасли.
Он погиб реально, не в рассказе,
Двое сыновей остались сразу.
Рослые, с прямым открытым взглядом,
Да еще останутся награды…
Я сегодня человека встретил,
У подъезда издали заметил
И подумал — долго не встречался
Подошел, а вышло — обознался.
Тот же рост и также ладно скроен,
Иронически он был всегда настроен,
Улыбался в черные усы.
Броской был, мужской он красоты.
И до слез обидно мне признаться,
Больше не могу я обознаться,
Встретившись с похожим человеком,
Кто ушел от нас уже навеки!
Афганцы все помнят. И каждый год 27 декабря в 15.00 они встречаются на условленном еще после первого боя месте. Постоят, посмотрят друг на друга, поговорят и помолчат. Стыдно за все должно быть другим.
Ввод войск в Афганистан, вне всякого сомнения, был ошибкой. Очаг опасности для нашей страны там был, данных на этот счет имелось достаточно. Разрешать же кризисную ситуацию следовало путем переговоров. Критикуя тогдашнюю власть за эту недальновидность, у нас заодно подвергли поруганию труд солдата, выполнявшего приказ военно-политического руководства с верой в его справедливость. Это ослабило боеспособность армии. Оскорбив и унизив солдата, лидеры государства и общество, лишили себя права на защиту с его стороны.
Труд солдата на Руси исстари был в почете. Опасность, нависшая сегодня над страной, настоятельно требует исправить эту вторую ошибку. Пока не поздно, пока…
Глава 11. Агенты влияния и последствия развала СССР
«Во Франции не трогают поджигателей, но преследуют тех, кто, завидев пожар, бьет в набат».
Никола-Себлотьен де Шамфор«Пусть люди совершают любые ошибки
себе во вред, лишь бы им избегнуть
худшей напасти- подчинения чужой воле»
Люк де Клапье де ВовенаргВ 1992 г. в газете «Правда» была опубликована статья В.А.Крючкова «Посол беды», послужившая причиной вызова меня к следователю по особым делам В.А.Лысейко в Прокуратуру РФ по делу А.Н.Яковлева, относительно которого автор статьи высказал подозрение в принадлежности к «агентуре влияния» США…
Естественно, вызов к следователю, да еще по такому поводу, пробудил в памяти целый ряд ассоциаций.
Мысленно я вернулся к древнему Сунь-цзы. Он писал: «Знание наперед нельзя получить и путем умозаключений по сходству, нельзя получить его и путем всяких вычислений. Знание о положении противника можно получить только от людей». Эти знания дают только шпионы: местные, внутренние, обратные, смерти и жизни. Каждый из них важен, ибо победить противника, облегчить победу может только полное знание противника. Так кто же он, «агент влияния»? Сунь-цзы считает, что скорее он «шпион смерти», ибо за выполнение такого поручения неминуемо должен быть убит. Нет, скорее, это «шпион внутренний» или «местный»… а может быть, «шпион жизни». Наверное, это тот тип агента, которого породил наш тревожный двадцатый век. Нет, нет. Такие бывали и в прошлые века. Об этом интересно прочитать у Сунь-цзы и его современника Сорая, японского комментатора ХVII в.
