Сергей Комков - Тень Большого брата над Москвой (сборник)
— Кстати! — дернул его за рукав Воронцов. — Вы хотя бы представляете себе, кто и на каком основании разрешает или запрещает проведение в школе родительского собрания?
— Понятно, кто — директор. — Сарафанов посмотрел на Воронцова, как на несмышленого мальчика. — Это я еще со своей школьной жизни усек.
— В вашей школьной жизни что-то, по-моему, было не так, — сокрушенно покачал головой Виктор Петрович. — Я вот тут специально прихватил с собой один очень важный в данный конкретный момент документик. — Он полез в портфель и извлек оттуда достаточно толстую книженцию с заголовком «Сборник документов в системе российского образования». Перебрал несколько закладок и, найдя нужную страницу, открыл и начал читать. — «Родительское собрание является высшим органом самоуправления родителей общеобразовательной школы. Проводится не реже одного раза в течение учебной четверти. По решению школьного родительского комитета может проводиться внеочередное родительское собрание по насущным вопросам жизни и деятельности школы». Это, кстати, «Положение о деятельности общеобразовательной школы в Российской Федерации». Утверждено специальным постановлением правительства России. Что-то я здесь не вижу ни малейшего упоминания о том, что родители вправе собираться лишь по милости директора. И о том, что милиция вправе решать вопрос, собираться ли родителям в своей родной школе для решения насущных ее проблем или нет.
Виктор Петрович помахал перед носом полковника сборником и предложил ему лично ознакомиться с тем, что только что прочитал. Но тот как-то смущенно ретировался, продолжая перекладывать из руки в руку скрипящий на холоде мегафон.
При приближении очередной группы людей он хотел было вновь поднести его к губам, но передумал и, сделав несколько шагов в сторону машины, бросил его на заднее сиденье.
Затем резко развернулся и, не глядя больше на Воронцова, отдал короткую резкую команду лейтенанту:
— Никого в школу не пускать! У нас — указание начальства. Пусть сами там — наверху — разбираются, кто прав, кто виноват! — Он шагнул в сторону машины и потер правой рукой за ухом. Продолжая избегать взглядом Воронцова, только негромко пробормотал. — Хотя, виноватыми опять, как всегда, окажемся мы.
Он что-то пожевал губами. Воронцову показалось, что он сказал лишь одно слово «суки!». Затем влез в машину. И уже через минуту она рванула с места.
4
Между тем, к Виктору Петровичу уже подбегал Олег — школьный учитель физкультуры, который еще с утра отважно снимал все происходившее своей любительской камерой. Сейчас в его руках была все та же камера, которую он крутил в разные стороны, пытаясь охватить всю картину милицейской осады.
Подойдя совсем близко, Олег почти на ухо Воронцову произнес:
— Мы уже выставили на всех подступах к школе кордоны. Они заворачивают родителей и детей в соседний дом. Там у нас находится нечто подобное студии для внеклассной и внешкольной работы. Там зальчик есть. Так что все равно, считай, будем проводить собрание на школьной территории. Мы уже направили туда всех телевизионщиков. Пусть эти охламоны мерзнут тут! — он махнул рукой с телекамерой в сторону стоящих в оцеплении милиционеров и состроил им неприличную рожицу.
Лейтенант сделал ответный жест рукой. Но, видя, что Воронцов с учителем удаляются, успокоился и отвернулся.
В маленьком уютном зальчике уже набралось достаточно много народа. Поскольку сидеть было не на чем, все стояли, плотно прижавшись друг к другу. Но казалось, что это никого из присутствующих не смущает. Все стояли вперемешку, и лишь возле дальней от входа стены четко выделялась группа возбужденных старшеклассников. Они что-то бурно обсуждали между собой. И, лишь придвинувшись поближе, Виктор Петрович заметил, что двое парней, разложив огромный лист ватмана на спинах товарищей, жирно выводили на нем какие-то буквы.
Чуть позже, когда Воронцов с трудом пробрался к небольшому импровизированному помосту, на котором уже стояли оба заместителя директора школы с председателем родительского комитета и вокруг которого сосредоточились все телевизионные камеры, лист ватмана взмыл над головами. И все увидели на нем написанный жирными слегка кривыми буквами лозунг «Кучму — геть!»
Буквально на несколько секунд Виктор Петрович задумался, пытаясь сообразить, при чем здесь этот сугубо украинский призыв. Но тут же вспомнил, что фамилия новоявленного директора действительно Кучма. И подумал, что этот лозунг теперь тележурналисты будут обыгрывать на разные лады, придавая ему сугубо российское звучание.
А между тем, собрание уже началось.
К помосту активно протискивались отдельные родители и старшеклассники и пытались, перекрикивая друг друга что-то говорить. Расслышать говорящего в этом всеобщем гомоне было просто невозможно.
Оглянувшись назад, Виктор Петрович вдруг заметил, что следом за ним в зальчик проник тот самый милицейский лейтенант с угрожающе поблескивающим мегафоном в руках.
Недолго думая, Воронцов рванул назад к выходу и буквально выхватил из рук лейтенанта этот весьма нужный в данной ситуации аппарат. При этом он дружески похлопал лейтенанта по плечу и лишь произнес:
— Не переживайте! Вернем в целости и сохранности!
И только тут он заметил, что за спиной у лейтенанта протискивается тот самый Кучма, которого школьники только что довольно смело предложили «геть!».
Он активно махал руками и буквально кричал в ухо слегка растерянному лейтенанту:
— Ну, что же вы смотрите? Вам же дали команду — не допускать проведения никаких несанкционированных собраний! Я требую немедленно принять меры!
Но лейтенант только пожал плечами.
— Мне указаний насчет собраний не было… У нас был приказ не допускать несанкционированный митинг и никого не пускать в детское учреждение… Ну, то есть, в школу… А насчет этого помещения никаких указаний не было…
Махнув рукой, Кучма попытался было продвинуться в сторону помоста. Но на пути у него твердо встали несколько мужчин, один из которых сделал свирепое угрожающее лицо и тихо, но совершенно отчетливо, предупредил: «Не рыпайтесь, гражданин! А то башку оторвем!»
Услышав эти слова, Кучма вновь обратился к лейтенанту.
— Вы слышали, как они мне угрожают?!.
Но тот только пожал плечами и отвернулся в сторону.
А между тем, Воронцов уже протиснулся к помосту и, приставив ко рту включенный мегафон, прокричал:
— Прошу всех успокоиться! Иначе вы не сможете принять ни одного нормального решения! А вам именно здесь сегодня предстоит решить самый главный вопрос — что делать дальше! Поэтому еще раз призываю всех к тишине и порядку, и передаю слово, а вместе с ним — сей весьма полезный аппарат, руководителям собрания! Прошу вас!
Он протянул мегафон председательствующему и слегка отодвинулся в сторону.
В это время откуда-то из глубины зальчика к помосту протиснулась пожилая женщина в стареньком вязанном платке. Она аккуратно поправила его на голове и решительно протянула руку.
— А ну-ка, милок, дай-ка мне эту штуковину!
Получив из рук председательствующего мегафон, она с недоверием повертела им перед глазами.
— Это из энтой штуковины нас, что ли, давеча стращали? Чего только эти ироды не придумают, чтобы народ пугать! Ну ничо! Нас особо не запугаешь! — Она приблизила мегафон ко рту и твердо проговорила. — Здеся у нас в школе всяким Кучмам делать нечего! Ишь, какую моду взяли: чуть что не по ним — сразу силу применять! А у нас спросили? Мы энту школу на воскресниках строили! И Людмилу Анатольевну знаем получше всякого начальства! Эта плешивая начальница, которая давись в школе хозяйничала, наших ребятишек решила всякими помоями кормить! И директор правильно сделала, что пошла супротив этого безобразия! Сейчас-то мои внучки — а у меня их трое, — гордо возвестила она и свободной рукой поправила на голове платок, — даже завтракать дома не хотят — в школу бегут. Там, говорят, вкуснее. И на обед остаются. И это все — спасибо Людмиле Анатольевне! А теперь что же? Не надобно нам никаких Кучмов! Пущай он к себе на Украину хозяйничать едет!..
— Да, он не с Украины! — крикнул кто-то из зала. — Он здешний — доморощенный! Я знаю — его еще в прошлом году из другой школы выгнали!
— Ну, не знаю, не знаю, — продолжила женщина. — Могет быть, что и здешний. Только — не нашенский он! Пущай его начальство к себе обратно забирает! Не надобно нам никого, акромя Людмилы Анатольевны! Ежели ее нам не вернут — Путину писать будем!
— Да, чо твой Путин может?! Такой же козел! — выкрикнул кто-то из зала.
На что женщина лишь повела бровью.
— Оно, может, и так. Да только его пока еще все эти ироды слушаются! И ты, сынок, мне страшные рожи-то не строй! — кивнула она в сторону милицейского лейтенанта. — Мы — народ пуганный-перепуганный. А ты еще слишком молод, чтобы власть свою выказывать! Мы вас никого не трогаем — и вы нас не троньте! А то такое зачнется — чертям жарко станет! — Женщина перевела дух и вновь обратилась к залу. — В общем, так! Детишек наших никакому Кучме мы не доверим! Пущай катится туда, откеда пришел! Не те нынче времена, чтобы совсем уж с мнением народа не считаться. Как-никак, у нас теперь демократия! Во всяком случае, я, пока в школе опять порядка не будет, не пущу туда своих внучат!
