Виталий Оппоков - Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917
„Наша буржуазия, представлявшая собой остатки старой империи, присвоила себе и старый императорский бело-красно-черный флаг.
Мы, националисты, поставившие себе задачей возрождение нашей родины революционным путем, не могли взять этого флага, так как он ассоциировал бы нас с бездейственными, пассивными элементами страны…
Для нового флага мы избрали красный революционный цвет, с белым диском посредине, в центре которого был помещен черный знак Свастики. Таким образом, были скомбинированы три цвета старой Германии.
Такие же самые значки были изготовлены для ношения на рукаве.
Новый флаг был выкинут летом 1920 года“.[216]
Откровения эти принадлежат Гитлеру, который тоже считал себя революционером. Хотя, еще будучи ефрейтором, возмущался разлагательской работой революционеров на фронте и в тылу, возмущался революцией в России, низведшей руками большевиков германский элемент, якобы тянувший Россию к цивилизации и управлявший этой дикой страной, до рядового уровня, еще больше обозлился на германскую революцию и возрадовался, когда она была задавлена. Так вот, немецкими нацистами был избран для их партии такой же знак, какой был в чести у последней романовской императрицы.
Так что же заставило бывшую гессенскую принцессу обратиться к столь таинственной атрибутике: индийский знак, череп с костями?.. Может, и впрямь это своеобразная месть православию, исковеркавшая крест, месть женщины, вынужденной искать брачной утехи и удовлетворения королевского тщеславия не только в чужой стране, но и в чужой вере. Правда, Алиса-Александра отличалась завидной набожностью и послушанием русской церкви. Хотя кто знает, какому богу в душе молилась она. Искривленный или надломанный крест, обезображенный знаком свастики, — может быть, это выражение мистичности кружка Александры Федоровны? Но не исключено, что это действительно первые проявления фашистского духа, фашистской воли, фашистского утверждения. Если так, то следует еще раз уточнить, что происходило это за несколько лет (учитывая время создания кружка, а не фиксации этого знака Соколовым и его предшественниками) до того, как Гитлер, по его словам, „выкинул“, т. е. поднял, нацистский флаг со свастикой. Российская царица, по всей видимости, не могла наблюдать этого торжества. Лицезреть зарождение фашизма в Германии мог Соколов, наезжая туда за изобличительными материалами против большевиков. Под грохот сапог гитлеровских штурмовиков печаталась в Берлине и книга Соколова. Ее антибольшевистские строки уж очень были созвучны с призывами рвущегося к власти Гитлера. Да и германская военная верхушка жаждала похода против большевиков. Так что книга Соколова и для них являлась мобилизующей силой. Нет сомнения, что именно с этой целью она издавалась и именно в Берлине.
Кстати, в книге, на первый взгляд вроде бы антигерманской, немало подобострастных кивков в эту, германскую, сторону. Тут и благодарность немецкому единомышленнику-антиленинцу: „Ныне измена Ленина открыто признана таким авторитетом, как немецкий генерал Людендорф“. Тут, как ни парадоксально, признательность германской силе, которая могла стать гарантией и не для кого-нибудь, а для монархистов в спасении Николая II из большевистской западни. Соколов уверен, что увоз царя из Тобольска, если это было „попыткой спасти его, вырвав его из рук большевиков, то такое намерение могло родиться только в русских монархических группах“. Подозреваю, что сомнение, заложенное Соколовым в этом „если“, — не оговорка опытного следователя, а проговорка. Да, он, возможно, проговорился, не желая того. Знакомый почерк во всех трех случаях (екатеринбургский, пермский и алапаевский), особенно „кастовое захоронение“ в алапаевской шахте, не мог не навести Соколова на мысль о монархистах. Он, несомненно, узнал их „почерк“. Да это и нетрудно было даже для менее опытного следственного работника. Материала для таких выводов накопилось в уголовном деле, в чем сможет убедиться терпеливый и вдумчивый читатель, немало. Взять хотя бы дневниковые записи Матрены и Бориса Соловьевых. То там, то здесь в них, пусть и бегло, пусть намеком, но попадаются следы розыска царской семьи, нескрытый восторг (особенно у Матрены), если призадуматься над событиями, которые имели место. К каким выводам вы пришли?
— Общий вывод был такой, что власть, существовавшая до революции, не годится.
— Это ваш личный вывод?
— Мой личный… Фронт на себе испытал всю разруху. Кроме того, было известно, что масса измен идет через верха, через существующее правительство. Было известно, что при правительстве находится масса продажных министров. Все, что было известно на фронте, существующее правительство оказалось совершенно негодным и должно было быть переменено. Ну а какая должна быть перемена, над этим я не мог задумываться. Я не предрешал этого вопроса. Я думал, что Учредительное собрание выберет власть, которая нужна, но я полагал, что будет выбран новый царь.
— Все-таки вы считали, что опять-таки будет монархический строй?
— Да, но будет опираться на поддержку Думы и Земства.
— Вас, как офицера старой армии, информировали, что происходит, какие политические расслоения созданы в стране, что имело место в момент революции 1917 года? Какова была политическая установка всего офицерства?
— Офицерство совершенно не информировалось, а узнавало обо всем уже из газет и от приезжавших из тыла, бывших в отпуску. Но офицерство не разбиралось, что из себя представляет та или другая партия. Об этом совершенно не было разговоров в офицерской среде. Думаю, не ошибусь, если скажу, что не только офицерство рядовое, но и высшее этими вопросами не интересовалось и над ними не задумывалось.
— Вы должны были примириться с тем, что царя нет. Какое отношение вы имели к политическим партиям?
— До этого времени мы были уже несколько знакомы с политическими партиями. Мы принимали некоторое участие в политической жизни страны, так как ходили на митинги, к нам приезжали агитаторы различных партий, главным образом социал-революционных и кадетских, которые агитировали до первого большевистского выступления. После большевистского выступления уже стали приезжать агитаторы Керенского и большевистские, большевики говорили, что преследует компартия, а агитаторы Керенского говорили, что Временное правительство является лишь временным и изберет ту власть, которая будет нужна народу, через своих избранников, через Учредительное собрание… И пока это собрание не будет установлено, будем продолжать вести оборонительную войну с германцами, ввиду того, что, если мы заключим сепаратный мир с Германией, тогда союзники от нас отвернутся, и Россия, все равно приведенная к полной разрухе, без помощи союзников останется в том же положении, в каком она находится сейчас. А большевики хотят захватить власть постоянную, но выборную, хотят заключить мир с Германией. Таким образом каждый солдат, каждый казак должны поддержать Временное правительство.
— Значит, вы думали, что большевики хотят идти рука об руку с немцами?
— Нет. Только заключить сепаратный мир.
— Поэтому вы считали необходимым защищать Временное правительство. Это было вполне определенное убеждение?
— Определенное убеждение.
— Следовательно, вы познакомились с направлениями мыслей каждой из политических партий?
— Главным образом эсеровской и кадетской.
— Какую же нашли наиболее приемлемой?
— Трудно было разобраться. Каждый хвалил свою. Трудно было разобраться, какая партия подходит именно к казакам, а не вообще.
— Ваше мнение склонялось в сторону эсеровской или кадетской?
— Больше в сторону эсеровской.
— С фронта вы прибыли по приказу?
— По приказу.
— Чьему приказу?
— Приказ из Первого армейского совета. В этот Совет входили депутаты от партизанских отрядов.
— О чем гласил приказ?
— Приказ гласил о том, что ввиду прекращения боевых действий на фронте все конные части ввиду отсутствия продовольствия и трудности доставления его благодаря разрухе транспорта должны быть отправлены в тыл. Кавалерийские части регулярной армии должны быть демобилизованы. Казачьи части должны уйти в свои войска и демобилизовываться там.
— С оружием?
— С оружием.
— Чем объясняется, что вас по пути задерживали?
— Это задерживали местные железнодорожные комитеты и только в двух пунктах.
— В каких именно?
— В Орше и Пензе, где поднимался вопрос относительно оружия. В городе Самаре вопрос относительно оружия не поднимался. Поднимался вопрос относительно оказания моральной поддержки в качестве демонстрантов. В Орше были задержаны все части Сибирского казачьего войска и Оренбургского войска.
— Каким образом казачьи полки, которые следовали впереди вас, и те, которые следовали вслед за вами, разоружались, а вы приехали с оружием?
