Алексей Пушков - Постскриптум. Поможет ли России Путин?
Такая реакция характерна для руководства наших реформаторов. Она показывает, что Анатолий Чубайс, как и в 90-е годы, так и сейчас, пытается вывести реформаторское движение за рамки критики. Не трогайте нас, говорит он, иначе все, что вы ни скажете, ни напишете, мы объявим ложью и грязью. Критика в наш адрес недопустима. Любое посягательство на то, что мы сделали в 90-е годы, — это клевета, мы неподсудны, мы — носители объективной истины.
О таком подходе удивительно хорошо в свое время сказал Петр Авен, который входил в состав кабинета Гайдара. В 1999 году он в «Коммерсанте» написал статью, в которой сказал, что одна из характерных черт российских реформаторов — «правы всегда и во всем, даже если негативный результат всем абсолютно очевиден».
Именно это еще раз подтвердил Анатолий Чубайс. Но проблема от этого не снимается. Спор о реформах, которые были проведены в 90-е годы , — это спор о современной России , это спор о том, правильно ли то, что у нас построено. Потому что то, что у нас сейчас построено, имеет прямую связь с реформами 90-х. Именно эти реформы заложили основу того капитализма, который у нас создан.
Что же мы получили к концу 1990-х годов? Во-первых, августовский дефолт 1998 года. И вряд ли даже Чубайс будет говорить, что это ложь и клевета. Именно в результате политики Бориса Ельцина и реформаторов, которые правили страной и входили в правительство все 90-е годы, мы получили дефолт. И этот факт никто не может опровергнуть и назвать его клеветническим. Этот дефолт — это дефолт Чубайса, это — дефолт Немцова, это — дефолт Гайдара.
Кроме дефолта как неопровержимого факта, мы получили капитализм, для характеристики которого применялись такие определения: «бандитский», «криминальный», «олигархический», «дикий», «коррумпированный». К этой терминологии прибегали как политики левых убеждений, так и вполне либеральные деятели — Григорий Явлинский, Геннадий Зюганов, Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц, профессор Принстонского университета Стивен Коэн, профессор Лондонского университета Питер Ридвей, американский журналист и глава московского изданий журнала «Форбс», покойный Пол Хлебников, и многие другие. Имя им — легион.
Удивительное дело! Правые и левые, российские политики и западные интеллектуалы одинаково называют то, что было построено при Ельцине, Гайдаре и Чубайсе в России в 90-е годы. Способен ли Чубайс ответить на вопрос, почему такое большое количество совершенно разных, не связанных друг с другом людей (согласитесь, вряд ли есть много общего между, скажем, Зюгановым и Стиглицем), все пришли к одному и тому же выводу? Или это — тоже клевета?
На самом деле, такое единодушие не является атакой на российских либералов. Здесь что-то другое. Что же? Дело в том, что «рынок» у нас строили не либералы — «рынок» у нас строили новые большевики . Это чисто большевистский подход — не трогайте нас, мы абсолютно правы. Не покушайтесь на Гайдара, не трогайте Гайдара, любая критика Гайдара объявляется ложью и клеветой заранее, заведомо, и даже не важно, что вы скажете. В лице Гайдара нам пытаются навязать нового Ленина. И уже планируют недалеко от памятника Ленину, что на Калужской заставе, где-то на Ленинском проспекте поставить памятник Егору Гайдару.
А поскольку рынок создавали «необольшевики», то и создавали они его большевистскими методами: методом жесткого навязывания, абсолютно безразличного отношения к людям. А как иначе можно назвать безжалостную ликвидацию накоплений, которые были в те времена у людей, и передачу всей экономической и политической власти крайне узкому кругу, который фактически установил в 90-е годы в России политическую диктатуру, прикрытую демократическим флером? Если бы это не была фактическая диктатура, Ельцин не смог бы победить на так называемых «выборах» 1996 года, имея за полгода до этого всего 6 (!) процентов поддержки со стороны избирателей.
Именно здесь — коренная проблема. Спор о реформах идет не с либералами, спор идет с людьми, которые являются наследниками большевистской традиции. Отсюда все и вытекает. Реформы 1990-х следует рассматривать, с одной стороны, как антиобщественный проект, проводившийся во имя неолиберальной идеи, а с другой — как механизм создания и передачи власти новой олигархии и тесно связанных с ней новых правящих групп. А поскольку это очевидно и самому Чубайсу, то понятно, что он совершенно не собирается копаться в этой «грязи».
БЫЛ ЛИ ГАЙДАР СПАСИТЕЛЕМ РОССИИ?
В феврале 1992-го года на совещании по социальным вопросам, которое вел Егор Гайдар, «… один из авторов статьи проинформировал Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное. Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать».
Это выдержка из статьи Юрия Лужкова и Гавриила Попова о гайдаровских реформах. Сам этот эпизод, казалось бы, — всего лишь новый штрих к уже известному нам облику автора реформ. Но это штрих, в котором заключена вся их суть.
Личный друг и сподвижник Гайдара Анатолий Чубайс утверждает, что реформы были трудными, но необходимыми. Без них Россия погрузилась бы во мрак, голод и холод.
Анатолий Чубайс, ныне — гендиректор государственной корпорации «Роснанотехнологии», заявил: «Стране невероятно повезло — такого масштаба личность и на таком переломном этапе — редкое стечение обстоятельств, даже при том, что не все это понимают. Слушаю комментарии. Но когда же вы, наконец, увидите — это человек, который спас страну от массового голода, это человек, который спас страну от кровавой гражданской войны, взял на себя ответственность, когда тысячи долларов не было у государства, чтобы хлеб купить, мясо купить, инсулин купить не могли в 91-м, помирали больные».
Это — главный довод в пользу Гайдара. Этот аргумент — о спасении страны от гражданской войны и распада, словно мантру, на все лады повторяют все сторонники Гайдара. Но этот довод ничем не подтверждается. Ни Чубайс, ни Немцов не рассказали нам, где, под каким городом — под Брянском или Калугой — они стояли, эти вымышленные стальные батальоны контрреволюции, готовые двинуться на обновленную, демократическую Москву?
Никакой гражданской войной в России в 1991–1992 годах и не пахло. Напротив: тогда авторитет ельцинской власти в обществе был еще достаточно высок, тогда еще не было никакого раскола, тогда еще и Руцкой, и Хасбулатов были рядом с Ельциным, а от первого президента России люди искренне ждали того, что он обещал им, когда рвался к власти. Но только дождались прямо противоположного. Все началось лишь после того, как были отпущены цены и объявлены реформы. Именно они подтолкнули Россию к самой грани гражданской войны. Гражданской войны не вымышленной, а подлинной. Мы все, а с нами и весь мир, увидели ее на улицах и площадях Москвы в октябре 1993-го.
Сейчас нам говорят, что Гайдар хотел спасти Россию от страшных бед. Возможно, хотел. Но о политике нельзя судить по намерениям ее авторов. О политике можно судить только по ее результатам. Результаты же говорили сами за себя.
«Вопреки еще одному мифу — что Гайдару не дали закончить, — все свои планы он реализовал. Сбережения были заморожены, точнее, вообще ликвидированы как серьезный фактор. Зарплаты обесценились. Заводы остановились. Появился рынок «челноков». Но самого главного — начала возрождения России — не произошло. Рынок не заработал», — пишут Лужков и Попов.
Действительно, реальный рынок у нас не заработал. А заработала адская машина тайной приватизации, когда огромные активы за бесценок, в тиши кабинетов переводились из государственного кармана в карманы частные. Какая конкуренция, конкурсы, когда огромные куски госсобственности отписывались, по свидетельству одного из помощников Ельцина, в сауне на потной коленке?!
Пол Хлебников, американский журналист, главный редактор российского издания журнала «Форбс», еще в 2004 году в интервью программе «Постскриптум», дал такую оценку реформаторам: «Я всегда с ними был не согласен. С самого начала они проводили эту приватизацию и либерализацию цен безграмотно, самым худшим способом. Ее нужно было проводить, но можно было это делать гораздо лучшим способом. Капитализм в ельцинскую эпоху строился на фундаменте безнравственности, беззакония, несправедливости, такой глубочайшей общественной несправедливости, что это был очень шаткий фундамент. И для дальнейшего развития российского капитализма это была плохая основа».
Ко второй половине 90-х Запад, который поддерживал и направлял реформаторов, в ужасе отвернулся от созданного ими чудища и стал говорить о ельцинской России, как о «черной дыре коррупции». Вот это — зримый результат так называемых либеральных реформ. Все же остальное — шелуха слов, обман, пустое.
