Александр Шубин - 10 мифов Советской страны
Историк Ю. Н. Жуков внес ценный вклад в исследование закулисной борьбы 30–х гг., в защите Сталина от надуманных обвинений. Но вот настало время надуманных оправданий. Ю. Н. Жуков рассказывает нам о сталинской Конституции как о реальном высшем законе страны, рассчитанном на многопартийность. Сталин, оказывается, демократ, который стремился передать власть в стране парламенту, избранному на альтернативной основе. Просто несостоявшийся Горбачев.
Формальная сторона конституционной реформы 1936 г. такова: Сталин выступил за отмену многоступенчатой системы выборов, которая отличала советы от парламентов, и настаивал на введении тайных выборов.
Со времен Гражданской войны советы были лишены реальной власти, в их руках оставались некоторые социальные и хозяйственные вопросы, которые чиновники исполкомов должны были согласовывать с партийными органами и структурами центрального государственного управления. Советы играли роль фасада коммунистического режима и органов централизованного государственного управления. Соответственно изменение этого фасада было делом формальным. В 1935 г. Сталин принял решение провести конституционную реформу. О реальных мотивах этого решения мы поговорим ниже.
Когда Сталин дал указание секретарю ЦИК А. Енукидзе заняться подготовкой проекта новой Конституции, тот сначала даже не понял, что от него требуется. Зачем перестраивать фасад? Он не понял мотивов Сталина. Не понял их и историк Ю. Н. Жуков. У него вопрос об изменении порядка выборов этих депутатов становится решающей проблемой политической борьбы после убийства Кирова. «Сталин воспользовался в своих интересах первым же случайно представившимся предлогом — убийством Кирова (хороша первая попавшаяся случайность! — А. Ш.) — совсем не для того, чтобы расправиться с рудиментарной оппозицией». Кто бы спорил! Конечно, не для этого — через оппозицию он выходил на более широкие круги бюрократии. Нет, это Ю. Н. Жуков тоже считает неважным по сравнению с более принципиальным вопросом: «Он прибег к крайним мерам, не применявшимся прежде к столь высоким по положению членам партии, только для того (! — А. Ш.), чтобы заставить членов ЦК поддержать его новый курс. Отказаться от старой избирательной системы, а заодно и кардинально изменить Конституцию».[431] Вот она, тайна сталинского террора. Разгромить коммунистические кадры, чтобы Конституцию изменить. Гора трупов рождает мышь. Конституцию поменяли, даже тайное голосование в СССР позднее ввели. И что?
Но Ю. Н. Жуков нашел «доказательство» далеко идущих планов Сталина по насаждению демократии. Среди подготовительных материалов конституционной реформы Ю. Н. Жуков обнаружил проект бюллетеня для голосования, где написаны две фамилии. Это значит, что Сталин не исключал: можно было провести выборы из двух одинаковых кандидатов — преданных партии, коммунистической идее и лично товарищу Сталину. Что же, любопытный факт. После Второй мировой войны в странах народной демократии Сталин даже многопартийность допускал — при условии преданности картонных многопартийных депутатов режиму «народной демократии».
Как это иногда бывает с некоторыми историками, архивная находка вызывает переворот в их сознании, когда все остальное знание, «выработанное человечеством», перестает иметь для него значение. По легенде Ю. Жукова, Сталин превращается в предтечу Горбачева, который намерен устроить альтернативные выборы,[432] чтобы народ проголосовал против догматичных коммунистов в пользу демократичных, «перестроившихся», или вообще каких-то загадочных «новых сил».[433] Но в 1937 г. коммунисты были не те, что в перестройку, более бдительные. Левые экстремисты, некое «широкое руководство», вопреки воле Сталина развернули террор, поубивали тех правых партийцев, на которых мог опереться Сталин в своей демократической реформе. Насилу вождь с этими экстремистами справился. Никак, весь 1937 год в «Форосе» просидел, а потом его оттуда Берия спас и супостатов урыл. Как это часто бывало в древности и Средневековье, миф лепится по кальке более поздних событий. Получается кровавое большевистское ГКЧП, боровшееся против доброго демократического Сталина…
Только все это не выдерживает критики. Начнем с того, что Сталин в политике появился не в 1934 году и уже хорошо показал, как относился к демократии и политическому плюрализму.
За десять лет до убийства Кирова Сталин ясно объяснил, чем отличается его взгляд на этот вопрос от троцкистского: «Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату».[434] Чистка аппарата не значит его разрушение и подчинение советам. Сталин действует во имя укрепления монолитности государственно-партийной машины. Именно в этом ключевое отличие его подхода от других направлений большевизма: «Троцкизм есть недоверие к большевистской партийности, к ее монолитности… Троцкизм в области организационной есть теория сожительства революционеров и оппортунистов, их группировок и группировочек в недрах единой партии».[435] А нам рассказывают о сталинской приверженности альтернативным выборам. Сталин предпочитал тщательно отбирать преданные и подготовленные кадры. А доброхоты из числа нынешних устряловцев приписывают ему намерение отдать власть на поток и разграбление случайных людей — лишь бы извести «большевистскую заразу». Правда, непонятно, почему при тайном голосовании массы проголосуют именно против неугодных Сталину коммунистов и именно за его ставленников. Ведь не эсеров же собирался Сталин привести к власти?
В 1930 г. даже невинные беседы меньшевиков на квартире у Суханова кончились для тысяч «спецов» «проверочно-мордобойной работой» (слова Сталина).[436] Если бы Сталин и разрешил выборы из двух кандидатов, то только — из двух хорошо проверенных, лояльных партии. А это значит, что «конституционная реформа» в любом случае была для Сталина муляжом.
Сталин все-таки победил своих врагов в 1937–1938 гг., мог ввести те порядки, которые считал нужными. И где искомая Ю. Жуковым и Ю. Мухиным демократия? Хорошо, дальше была война. Но затем Сталин снова победил своих врагов, расширил границы. И опять никакой демократии.
Сталин свернул даже осторожные эксперименты с ограниченной «народной демократией» в Восточной Европе. Может быть, на этот раз происки американцев не позволили Сталину ввести демократию по западному образцу? Но тогда почему «происки коммунистов» не заставили американцев отменить многопартийность?
А потому, что многопартийность, работоспособный парламент и смена президентов на выборах — это система, которая удачно обеспечивает интересы западной элиты. Сталин опирался на совсем иную правящую элиту (уже победив все фракции и уклоны) и конституцию воспринимал как внешнеполитический фасад.
* * *Так зачем Сталину понадобилось в это время менять Конституцию?
Сталин вообще был мастером рисовать фасады для западной элиты. Это было важно в условиях наметившегося сближения с Францией. Например, на встрече 28 июня 1935 г. с французским писателем Р. Ролланом, большим другом советского народа, Сталину пришлось давать объяснения по поводу репрессий, начавшихся после гибели Кирова, в том числе — по поводу ужесточения наказаний для малолетних, что могло использоваться для шантажа против Зиновьева, имевшего детей этого возраста. Сталин рассказал Роллану, что «этот декрет имеет чисто педагогическое значение. Мы хотели устрашить им не столько хулиганствующих детей, сколько организаторов хулиганства среди детей».[437] Странная логика. Почему «организаторы хулиганства» должны так бояться, что детей — хулиганов расстреляют? Стороны явно изъясняются эзоповым языком. Роллан дал понять, что западные друзья СССР не смогут оправдывать репрессии против детей «врагов народа», а Сталин — что не намерен расстреливать детей, если «организаторы хулиганства» не будут толкать их на радикальные действия (месть за репрессированных родителей, например).
Р. Роллан — то был не так прост. Он участвовал в сложной политической игре, в которой западные деятели культуры пытались опереться на Сталина в борьбе против Гитлера.[438] Так что нужно было кивать Сталину в ответ на любые, даже откровенно несостоятельные объяснения вождя, и продолжать, ссылаясь на международную обстановку, рекомендовать «максимум мягкости к врагам» (выражение Сталина).[439] Но в условиях сближения с Францией Сталин был заинтересован в улучшении имиджа СССР. Что могло работать на него лучше, чем принятие конституции, соответствующей западным стандартам парламентаризма.
Нужно было показать западным партнерам привычный для них фасад, безо всех этих советских штучек, которые были символами «мировой революции» в 1917–192 3 гг. Советы действительно были принципиально новыми органами власти, но только тогда, когда были властью. А властью они не были уже с 1918–1919 гг., когда партийные и силовые структуры большевиков развернули чистки советов и затем полностью подчинили их большинство решениям партийных структур. В 1934–1935 гг. только очень наивный человек мог считать, что власть в СССР зависит от структуры избрания фасадных депутатов. Но в наше время усилиями Ю. Н. Жукова миф о «сталинской Конституции» получил второе рождение.
