Желю Желев - Фашизм. Тоталитарное государство
Эта особенность фашистского государства типична и для Испании. В законе об утверждении кортесов от 17 июля 1942 года Франко определил их роль следующим образом: «Основная задача кортесов заключается в подготовке и разработке законов без ущерба для полномочий главы государства по их утверждению» (20—284). 13 статья «предоставляет правительству право в случае войны или по соображениям срочности принять любой декрет или закон, о котором кортесам сообщается только после его издания» (20—285).
Разумеется, фашизм открыто не отрицает принцип разделения властей. Он его только «корректирует» и приспосабливает к потребностям своего государства. Один из теоретиков итальянского фашизма — Рокко так пишет об этом:
«Принцип разделения властей не является абсолютным, он не выше необходимости существования государства, и нельзя им ради этого принципа жертвовать. Этот принцип может и должен быть принят как основной в конституции государства, поскольку он поддерживает его существование и является источником порядка в государственной деятельности. Но, если государственная необходимость требует, чтобы функции, доверенные одной из специфических властей, в первую очередь — законодательной, исполнялись правительством, долг и ответственность которого обеспечивать повседневно и непрестанно существование государства, принцип разделения властей должен быть ограничен, это исключение допустимо. Все это означает, что разделение властей представляет собой нормальный принцип, который, однако, не является ни абсолютным, ни незыблемым» (112—45).
В примате исполнительной власти над законодательной фашизм видит свое большое преимущество перед традиционной либеральной демократией. Он считает, что таким образом достигает оперативности и деловитости, возможности немедленно решать наболевшие общественные проблемы без банальных и бесконечных споров в парламенте. Министр государственных финансов в кабинете Муссолини Де Стефани заявил по этому поводу: «Фашизм заменил споры делами» (112—112). Другой теоретик фашизма, развивая ту же самую мысль, писал: «Право исполнительной власти принимать декреты и законы дало фашизму возможность за короткое время разрешить недоступную для других администраций проблему судебной географии — где и каким судам находиться. Если раньше в парламенте вопрос об открытии или закрытии одного суда был историческим вопросом, растягивался на несколько заседаний палаты и, как правило, окончательно так и не решался, то теперь фашистская администрация одним лишь декретом закрыла кассационные суды и оставила только один, вместо существовавших пяти, на всю страну. Таким образом была ликвидирована вредная аномалия, от которой многие администрации ранее хотели избавиться» (112—95).
В речи, произнесенной 16 января 1937 года, Рудольф Гесс так же восхвалял конституционную реформу, «вносящую необходимые коррективы» в принцип разделения властей: «Национал-социализм позаботился о том, чтобы жизненные нужды нашего народа впредь больше не распылялись в рейхстаге и не являлись предметом торговли партии. Вы узнали, что в новом правительстве решения исторического масштаба выносятся фюрером и его кабинетом, такие решения, которым в других странах должны предшествовать в течение многих недель парламентские дебаты» (84—706).
Фашистское государство не только ставит исполнительную власть над законодательной и судебной, но и исключает возможность правительственных кризисов. Во время фашизма в Германии, Италии и Испании их не было ни одного. В 1965 году Франко сформировал свой двенадцатый правительственный кабинет. Он тщательно подбирал министров и заменял их по мере износа. Гитлер и Муссолини, хотя у них и не оказалось времени для формирования такого количества кабинетов, в общем действовали так же. Фашизм установил так называемое ротационное правительство, министры в нем сменялись, но кабинет, возглавляемый вождем, оставался прежним. В этом фашизм видел одно из своих больших преимуществ перед либеральной демократией, часто страдающей от продолжительных правительственных кризисов. Это мнимое преимущество порождено тем, что правительство всего лишь инструмент в руках фашистской партии, посредством которого она превращает свою политику в политику государственную. Поэтому постоянная фигура в кабинете — глава правительства — идентична руководителю партии.
в) Прокуратура в подчинении полицииЭта ситуация — один из частных случаев нарушения принципа разделения властей. Но и она закономерно вытекает из структуры фашистского государства, или, точнее, из реального распределения власти при этом режиме. Фашистские партийные и государственные вожди управляют страной, опираясь, главным образом, на аппарат террора: гестапо, СС, СА в Германии; фашистскую милицию, вооруженную организацию «Молодые фашисты» и т.п. в Италии. Это их самая надежная политическая опора как в государстве, так и в самой фашистской партии.
Сам Гитлер не раз подчеркивал роль террора в своей системе управления. Беседуя с гаулейтерами на своей даче в Берхтесгартене, он заявлял: «...я посею террор, внезапно употребив все мои возможности для разрушения. Террор — самое мощное политическое оружие, и я не откажусь от него из-за того, что он раздражает некоторых глупых мещан. Успех зависит от грубого удара, который ужасает и деморализует... И если среди вас есть трусы, которых это раздражает, пусть они отправляются жить в монастыри к монахам. Для таких в моей партии места нет» (52—43).
Схема «вождь нации — фашистская партия — государство — гражданское общество» не является реальным маршрутом движения власти. Иллюзию, что фашистские вожаки управляют страной, опираясь непосредственно на фашистскую партию, формирует пропаганда. Она в своем стремлении создать видимость широкой социальной базы режима слишком выпячивает роль фашистской партии в управлении страной. По сути же, фашистские вожди управляют, опираясь главным образом на систему террора, т.е. на ту щедро оплаченную и вооруженную часть партии, которая материально заинтересована в укреплении власти. Фашистская верхушка не может опираться на фашистскую партию главным образом потому, что социальный состав у партии довольно пестрый, существенна разница в материальном положении ее членов, что неизбежно порождает различия в настроениях, чувствах, мыслях. Не может рабочий, состоящий в фашистской партии, думать так же, как представитель ее верхушки, получающий в сто раз большую зарплату и имеющий множество привилегий; не могут интеллигент и офицер, происходящие из старинных аристократических родов, иметь ту же психологию, что и партийный функционер-парвеню. Наконец, между отдельными представителями верхушки тоже существует соперничество (например, между Гитлером и Грегором Штрассером или Гитлером и Ремом). при определенных условиях оно может привести к заговорам, к смене руководства.
Вот почему верхушка не может опираться непосредственно на фашистскую партию, не может из-за ее многочисленности и социальной пестроты. Не нужно забывать, что так называемое «фашистское общество» является все-таки глубоко расслоенным классовым обществом. Эти особенности чреваты опасными неожиданностями — заговорами, внутрипартийной оппозицией и т.п.
Чтобы избежать их, верхушка опирается непосредственно на политическую (тайную) полицию и только через нее — на партию и государство. Если в партии, скажем, возникнет оппозиция, руководство не станет спорить с ней, не станет убеждать ее в своей правоте в ходе политической дискуссии, а немедленно раздавит ее с помощью аппарата насилия.
Полицейский аппарат становится самым доверенным органом фашистской верхушки, самой надежной ее политической опорой. За выполнение этой своей роли аппарат террора получает соответственно самую большую власть, широкие полномочия действовать от имени верхушки.
При этом суд и прокуратура, естественно, остаются несколько в стороне. Судопроизводство связано с некоторой публичностью, оно медлительно. А это иногда может оказаться фатальным. Фашистской диктатуре нужны прежде всего быстрота и не ведающая сомнений решительность.
По этой причине в фашистском государстве правосудие обыкновенно действует после полиции. Задним числом оно оправдывает и облекает в законообразную юридическую форму то, что совершено аппаратом террора. И поскольку правосудие подчинено полиции, оно оправдывает все ее действия. Если оно выступит против тех или иных действий аппарата террора, то нарушит реальное соотношение властей в фашистском государстве, что недопустимо. По той же самой причине любой попавший в руки полиции уже виновен. Его невиновность могла бы означать, что полиция совершает противозаконные или незаконные действия, что с точки зрения интересов фашистского режима тоже недопустимо.
![Майкл Муркок - Когда боги смеются / While the Gods Laugh [= Пока смеются боги]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
