Юрий Емельянов - Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?
В этой связи нарком приказывал: «Настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Эстонии… Всякие попытки военнослужащего, независимо от его положения, прикинуться «архилевым» и вести коммунистическую пропаганду, хотя бы среди отдельных лиц эстонского населения, будут рассматриваться как антисоветский акт, направленный на дискредитацию договора о взаимопомощи с Эстонией. Всех лиц, мнящих себя левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо форме вмешиваться во внутренние дела Эстонской республики, рассматривать как играющих на руку антисоветским провокаторам и злейшим врагам социализма и строжайше наказывать».
Советские войска строго соблюдали всевозможные правила, регламентирующие их отношения с местным населением. Об этом свидетельствует эпизод из воспоминаний Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова: «Как командующий Ленинградским округом я отвечал за безопасность баз в Эстонии. В одном месте срочно требовалось обеспечить неприкосновенность участка. Я вступил в контакт с правительством Эстонии, взял у него необходимое разрешение, затем получил согласие эстонского помещика, собственника данного земельного участка, и приказал построить укрепления.
И вот на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) во время моего доклада о положении на новых базах Молотов упрекнул меня за «неуместную инициативу». Я пытался возражать, но он не слушал. Мне было не по себе, однако тут взял слово Сталин и, посмеиваясь, заметил Молотову: «А почему твой Наркомат опаздывает? Армия не может ждать, пока твои люди расшевелятся. А с Мерецковым уже ничего не поделаешь. Не срывать же готовые укрепления». На этом вопрос был исчерпан».
Советские войска, которые без соответствующих международных соглашений не имели права даже договориться с местным помещиком о строительстве насыпи для артбатареи, не предпринимали ничего для вмешательства во внутренние дела. Введение войск не нарушило экономической жизни. Авторитарные режимы сохранялись в неприкосновенности. Коммунистические партии и ряд других демократических организаций были по-прежнему запрещены. Тысячи коммунистов и демократов продолжали находиться в тюрьмах.
Строгое выполнение советской стороной обязательств договора заставило правящие круги Эстонии по-новому оценить сложившуюся обстановку. «Сейчас, — подчеркивал К.Н. Никитин, — ни у правительства, ни у буржуазных кругов нет никаких сомнений в том, что мы пакт выполним именно согласно духу и букве, или, как здесь теперь установился термин, «по-джентльменски». Бывший министр иностранных дел Эстонии Селтер, подписавший договор, в беседе с К.Н. Никитиным 17 ноября говорил ему: «Нам при заключении пакта нужно было иметь очень много решимости и смелости, чтобы согласиться на такой огромной важности шаг, как впуск Красной Армии в сердце страны, на который мы решились и который теперь все больше и больше оправдывается, и нам не приходится нисколько сожалеть об этом шаге».
Увидев, что советские войска, оказавшиеся в Эстонии, строго придерживаются буквы и духа договора от 28 сентября и не вмешиваются в дела страны, правительство Пятса — Лайдонера развернуло репрессии против тех сил, которые рассчитывали на скорые перемены в обществе после прихода Красной Армии. Государственная дума продлила на год положение «усиленной охраны» в стране. Были резко увеличены ассигнования на содержание полиции. Был усилен нажим на профсоюзы. Руководство профсоюза текстильщиков было арестовано. Произведены были аресты и среди других «неблагонадежных лиц». Союз текстильщиков был закрыт. Председатель Таллинского профсоюза металлистов и организатор профсоюза строительных рабочих были высланы за то, что вели переговоры с торговым представительством Советского Союза о предоставлении их членам работы на советских базах.
Аналогичным образом вели себя правительства других прибалтийских стран. 16 ноября 1939 года Министерство внутренних дел Латвии издало распоряжение, в котором говорилось: «Отдельные граждане на железнодорожных станциях, в местах расположения советских войск обращаются к советским воинам с различными вопросами и пристают к ним со своими взглядами или услугами». В распоряжении указывалось, что «граждан, которые без надобности беспокоят советских воинов и пристают со своими услугами и любезностями, необходимо в незаметном порядке задерживать». Начальник агентурного отдела латвийской охранки Стиглиц приказал 21 ноября: «Обязываю вас в будущем следить, чтобы нигде и ни при каких обстоятельствах местные граждане… не тревожили и не беспокоили советских воинов различными ненужными вопросами, разговорами или иным образом. В отношении лиц, повинных в указанных действиях, обязываю вас начать строгое следствие, не исключая ареста виновных, причем арестовывать следует тогда, когда советские воины не присутствуют, то есть не видят».
За упоминание об СССР как о союзнике Латвии стали штрафовать. За прослушивание московского «радио полагались штраф и тюрьма. В латвийской армии за разговоры с красноармейцами давали 15 суток ареста.
Главнокомандующий эстонской армией Лайдонер издал приказ, запрещавший населению «беспокоить Красную Армию и морской флот ненужными приставаниями и расспросами». Как отмечал К.Н. Никитин, штрафам и высылке из мест расположения Красной Армии и флота подвергали «всякого эстонского гражданина, вздумавшего задать краснофлотцу или красноармейцу любой, хотя бы и самый пустячный вопрос. Равным образом это лишало возможности работников Красной Армии и флота, в свою очередь, обратиться к любому прохожему в городе с вопросом о том: «Как пройти на такую-то улицу?» или, увидев что-либо непонятное, спросить: «Что это такое?», ибо в ответ получали: «С вами запрещено разговаривать».
Вместо чувства дружбы и дружественного отношения воспитывали чувство недовольства, так как получалось: «вот, мол, относились к вам хорошо, а теперь за это расплачивайся».
В ответ на старания Красной Армии соблюдать договоры власти в Прибалтике стали создавать трудности для размещения советских войск. Ссылаясь на жилищный кризис в трех республиках, личному составу Советских Вооруженных Сил отказывали в жилье. Недружественному поведению властей способствовало также начало советско-финляндского конфликта.
Советско-финляндская война сопровождалась резким взрывом антисоветских эмоций в мире. Это благоприятствовало организации активной антисоветской кампании и военной помощи Финляндии со стороны Запада. 14 декабря по решению Лиги Наций СССР был исключен из этой организации. Англией, Францией и Швецией было направлено в Финляндию более 500 самолетов. Вооружения поступали также из США, Норвегии, Италии и других стран. Одновременно разрабатывались планы создания экспедиционного корпуса союзников численностью свыше 100 тысяч человек для высадки на Севере на помощь финнам и бомбардировки южных городов СССР.
12 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Последняя уступила Карельский перешеек, северо-западный берег Ладожского озера в районе Куолоярви, часть полуостровов Рыбачий и Средний и сдавала в аренду СССР полуостров Ханко с прилегающими островами. Граница от Ленинграда была отодвинута, но ценой немалых человеческих жертв. Советско-финляндская война также способствовала падению престижа СССР как мощной военной державы. Неудачи Красной Армии на фронте приводили различных деятелей в фашистском лагере к мысли о необходимости договориться с Западом и напасть на СССР.
Свидетельства военной слабости СССР содействовали активизации антисоветской ориентации прибалтийских правительств. Еще накануне войны на пост эстонского посланника в Хельсинки был назначен бывший начальник штаба военно-морских сил Эстонии Варма, слывший «знатоком России». Одновременно в Хельсинки был направлен и военный представитель Эстонии. С началом войны эстонский Генеральный штаб организовал передачу Финляндии разведывательных сведений о Советском Союзе. Из Эстонии и Латвии были посланы в Финляндию добровольцы, принявшие участие в военных действиях. Эстонских добровольцев насчитывалось 3 тысячи. В Латвии неожиданно возник дефицит белого полотна. Оказалось, что огромные партии этого материала были направлены в Финляндию для маскхалатов. Обсуждался вопрос и о вступлении этих государств в войну против СССР на стороне Финляндии.
Зимой 1939/40 года активизировала свою деятельность Балтийская Антанта, и в декабре 1939 года в Таллине состоялась 10-я конференция министров иностранных дел стран — участниц этой организации. На конференции, как свидетельствовала публикация в латвийском журнале «Тевияс Саргс», при обсуждения вопроса о ходе советско-финляндской войны участники конференции выразили сожаление, что, «хотя Швеция и призвала в армию несколько возрастов запаса… и разрешила сбор пожертвований и вербовку добровольцев для помощи Финляндии, маловероятно, что шведская поддержка пойдет дальше упомянутых мероприятий и выражения симпатий». Высказав свою солидарность с Финляндией, министры в то же время заявили, что они должны делать «политику, которую навязывает нам сама география».
