Валерий Смирнов - Фронт Путина. Против кого?
Неудивительно, что именно в этот период произошел раскол Демократической России. Из нее вышла масса честных демократов, которые поняли, что от этой власти никакой демократии не дождаться, можно дождаться только национального разрушения.
Таким образом, только что одержанная демократами победа тут же разделилась. И солидный пласт вчерашних победителей тут же оказался в оппозиции и своей победе, и вчерашним соратникам. Одержанная таким образом совместная победа оказалась победой не для всех.
Остается фактом, что после триумфа демократов над Советским Союзом никакого расширения демократии по сравнению с тем, что было достигнуто в советский период – я имею в виду закон о политических партиях, о свободных альтернативных выборах и т.д. – так вот, никакого расширения демократии по сравнению с уже существовавшей на тот момент не произошло. Наоборот, сразу же пошел процесс ее сужения. И начался он не когда-то потом, а непосредственно в конце 1991 года.
1.5. Ельцин и депутаты
Итак, в тот момент, когда ДемРоссия как политическая организация, сориентированная на разрушение Советского Союза, получила все козыри в свои руки, поскольку союзная власть ввиду трусости лидеров КПСС-КПРФ фактически уже не существовала; в тот момент когда Ельцин и компания могли, казалось, осуществить все, что хотели, вот в этот момент Съезд народных депутатов России начал разворачиваться вспять. Для демократов это было достаточно шоковое явление, потому что в той схеме, которую создал Горбачев для Союза ССР и которая была воспроизведена в российских условиях, Съезду народных депутатов, хотя и высшему органу государственной власти, обладающему всеми возможными полномочиями, отводилась скорее вспомогательная роль. Горбачевская идея состояла в том, что Съезд народных депутатов, собираясь раз или два в году, будет просто штамповать те решения, которые принимает Верховный совет, а сам Верховный Совет будет избираться на постоянно действующей основе, как и Верховный Совет СССР. Кстати сказать, он был даже меньше по численности, чем Верховный совет в досъездовский период. Творцы этой идеи полагали, что реальная государственная деятельность будет проходить также кулуарно, как и ранее, но под демократическим ореолом Съезда народных депутатов, который будет просто штамповать эти решения, так как времени на их обсуждения у него просто не останется. По сути та же схема была воспроизведена в Российской Федерации.
И вот в этот момент обнаружилось, что у Съезда народных депутатов есть свое мнение, и оно выходит далеко за рамки того, чтобы просто штамповать некие законы, которые уже обсудил Верховный совет. Во-вторых, оказалось, что это мнение может меняться с течением времени. Сообразно тому мнению, которое имеют избиратели, то есть вся Россия, по тому или иному вопросу государственной жизни.
Вообще-то, именно в этом и состоит смысл демократии, ее воплощение: донести волю народа до государственной власти и заставить государственную власть действовать так, чтобы воля народа осуществлялась. Съезд народных депутатов неожиданно оказался тем инструментом, который в масштабах России дал возможность донести непосредственную волю избирателей до государственной власти и заставить ее действовать так, как считает народ. Так что с этой точки зрения ничего особенного в том, что Съезд народных депутатов стал действовать сообразно этой народной воле, не было. Но вот с точки зрения тех, кто замышлял этот процесс и кто предполагал его как некий новый вариант управляемой демократии, с новым облагороженным лицом, но со старыми возможностями и рычагами управления, для них такой оборот дела оказался большим сюрпризом.
К тому же в деятельности Съезда народных депутатов выявилась еще одна неприятная особенность. Депутатов Верховного Совета было всего 252 человека на всю Россию. Они работали в Верховном Совете на постоянной основе и таким образом как бы получали постоянную работу в Москве. Они обзаводились здесь квартирами, начинали жить, естественно, начинали думать о своих московских интересах уже больше, чем об интересах тех регионов, из которых они вышли, и потому становились людьми, гораздо больше покладистыми для кремлевских властей. Поскольку каждый из них думал о том времени, когда закончатся его пятилетние полномочия, куда он денется потом, если его не изберут на следующий срок (а это была реальная угроза, так как за это время связи со своим регионом в значительной мере утрачивались). Таким образом, эти люди были гораздо более гибкими и чувствительными к разного рода предложениям о переходе на постоянную государственную службу, то есть в исполнительную власть, подчиненную Кремлю. Иначе говоря, это тот контингент людей, который был объективно склонен к подкупу исполнительной властью. Не в силу какой-то особой подлости натуры, а объективно поставленный жизнью в такие условия.
А вот остальные народные депутаты (в совокупности их было больше тысячи, а членов Верховного Совета из них было меньше четверти) наоборот постоянно находились в своих регионах, приезжая в Москву лишь на сессии несколько раз в год. Они жили жизнью своего региона, связи с ним не теряли, и вообще жили его жизнью. Их будущее было не в Москве, а там, и в гораздо большей степени оно зависело от мнения окружающих их людей, чем от блата у кремлевского начальства. Поэтому подкупить каждого из них в отдельности было задачей, гораздо более сложной, да и трудно исполнимой, поскольку их было много. Да и далеко не каждый из народных избранников вообще был склонен к подкупу, особенно в то время, ведь все-таки основным мотивом их избрания народными депутатами было стремление повлиять на политические судьбы России, а не прислониться к сытому корыту, как сейчас в Думе. И вообще, пристроить такое количество людей на теплые местечки в органах государственной власти было, конечно, гораздо сложнее, ведь государственный аппарат тоже не резиновый.
* * *Для понимания вопроса вот, например, история двух соратников Хасбулатова, его первого зама, Сергея Филатова, и председателя комитета Верховного Совета по экономической реформе Сергея Красавченко. Их переход с должности народного депутата в администрацию президента напрямую связан с известной аферой с ваучерами.
Дело в том, что приватизация государственной собственности в принципе не имела права осуществляться без санкции Верховного Совета и в дальнейшем Съезда народных депутатов. Соответственно, в аппарате Верховного Совета разрабатывалась совершенно иная схема приватизации, о которой Филатову было хорошо известно. Эта схема не имела ничего общего с ваучерной аферой, задуманной Чубайсом и его соратниками из «правительства реформ». Шансов на ее прохождение через Верховный Совет и Съезд практически не было.
Тогда «реформаторы» тайком подготовили и напечатали ваучеры, пока Верховный Совет находился на каникулах. Как часто бывает в России во времена путчей и прочих государственных переворотов, это происходило летом 1992 года. Затем состряпали президентский указ о введении приватизационных чеков, который согласно чрезвычайным полномочиям Ельцина должен был быть отвергнут Верховным Советом в течение недели, либо вступал в законную силу. И как бы по чистому совпадению направили его для согласования в Верховный Совет как раз тогда, когда в период отпусков там был за главного Филатов. Вкупе с Красавченко они устроили так, чтобы этот указ никому больше на глаза не попадался. И, за отсутствием возражений со стороны Верховного Совета, он через неделю вступил в законную силу. Мавр сделал свое дело, и правительство Гайдара тут же приступило к раздаче их населению под бравурный марш о том, как каждый россиянин получит на них по стоимости две «Волги». Реальная цена ваучера, как известно, оказалось равной стоимости двух бутылок водки. Когда же депутаты смогли собраться на свое пленарное заседание, оказалось, что приватизация по факту уже совершилась: можно голосовать за ту или иную схему, но чеки уже розданы и поезд ушел.
Понятно, что чистым совпадением является то, что Филатов вскоре получил должность руководителя администрации президента, а Красавченко – его заместителя.
То, что процесс приватизации начинался и проводился вот таким жульническим способом, уже достаточно хорошо показывает, каково в действительности было соотношение между так называемым демократическим правительством России и реальной демократией. Ваучерная приватизация вылилась в грабеж государственной собственности, (кстати, те, кто эту схему проводил, также не сомневались в том, что это грабеж) и именно поэтому ее не хотели представлять на обсуждение ни Верховному Совету, ни Съезду народных депутатов, а осуществили явочным порядком. По сути, не прошло и нескольких месяцев после взятия власти, а те, кого называли демократами, сами начали торпедировать демократию.
