Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота
Но что же произошло с Раллем? Когда его привезли из тюрьмы берлинского главного управления полиции в тюрьму гестапо, здесь вместо допроса его раздели, оставив на нем одну рубашку, затем бросили дрожащего от холода и смертельного ужаса бандита на пол автомобиля, направив на него с двух сторон пистолеты, и бешено помчались через пригороды Берлина к загородному лесу…
Там, где место выглядело наиболее подходящим, машину остановили, дрожащего заключенного привели на лесную опушку, на которой стояла скамья для влюбленных… Усадили его на скамью и задушили. Затем безжизненное тело облокотили на спинку скамьи и отправились на соседнюю пашню копать яму для погребения трупа. Но не успели они покопать и несколько минут, как со стороны скамьи послышался какой-то шорох. Гестаповцы посмотрели назад, и от зрелища, которое они там увидели, испытанные мастера заплечных дел просто окаменели: там, на краю леса, бежал «труп», белая рубаха «привидения» мелькала в лунном свете, наконец, огромный прыжок, и «труп» исчез за деревьями.
Однако над первым испугом палачей вскоре возобладало опасение, что если «трупу» удастся найти выход из положения, то все может выясниться, и тогда убийцы сами попадут на место Ралля. Они бросились за убегающим призраком и травили его до тех пор, пока изнуренный полутруп, после удушения пришедший в себя на свежем воздухе, снова не попал им в руки. На этот раз работа была выполнена безупречно. Горло несчастного сжимали до тех пор, пока он не испустил последний дух. Затем труп наспех закопали в свежевырытой яме.
Руководителем этой операции был некто Рейнекинг, рядовой член СА, по роду занятий — секретарь нейруппинского окружного суда, тот самый, которого Гизевиус видел позже в форме офицера СА в помещении гестапо, в кабинете чиновника особого назначения Гейсселя, где пытались склеить разорванные кусочки таинственного письма.
Итак, в чем же состояло тяжкое преступление Ралля, почему он должен был умереть и как в число его палачей попал Рейнекинг?
Рейнекинг вступил на поприще служащего будучи сыном простых родителей, и в 25 лет мы видим его секретарем в провинциальном суде.
Рейнекинг не был нацистом. Он уже годы переписывал пыльные акты скучных маленьких процессов в затхлой атмосфере провинциального суда, когда Германию захлестнула коричневая волна нацизма. Но красочные шествия в коричневых рубашках, сборища, обещания и широковещательные планы, социальная демагогия нацистов не могли не оказать на него влияния. Как и многие, подобные ему, Рейнекинг как-то и сам не заметил, как вступил в СА.
Затем в один прекрасный день, занятый, как и другие, копанием в скучных бумагах процессов о просроченных векселях, представился случай, обещающий Рейнекингу что-то непривычно интересное. Один из заключенных, находящихся под следствием, некий грабитель Ралль, вызвался добровольно дать свидетельские показания. Ралль не более не менее как утверждал, что он участвовал в поджоге рейхстага. Не было никакого сомнения, что его слова заслуживают внимания, ведь он упоминал о таких точных подробностях и именах, которые могло знать только посвященное лицо.
Из показаний Ралля также выяснилось, что еще несколько месяцев назад он был членом штаба руководителя берлинских СА Карла Эрнста и принадлежал к наиболее надежным сотрудникам своего начальника. Сам Рейнекинг был олицетворением посредственности, но теперь он почувствовал, что судьба доверила ему на хранение тайну мирового значения. Его мозг лихорадочно работал. Он вспомнил о статьях нацистских газет, писавших, какие гнусные сказки распространяют за границей евреи и германские эмигранты: якобы не коммунисты, а сами нацисты подожгли рейхстаг. И вот теперь именно он, Рейнекинг, неизвестный рядовой член СА, должен сидеть сложа руки, чтобы заслушивать и заносить в протокол, как кто-то распространяет под присягой те же самые гнусные обвинения?
Эти мысли вертелись в голове Рейнекинга, в то время как следователь, ведущий допрос, как раз закончил чтение протокола, дал его подписать Раллю, затем распорядился, чтобы еще в тот же день протокол послали лейпцигскому суду, рассматривающему дело о поджоге рейхстага. Реинекинг едва заставил себя дождаться, пока следователь кончит работу в этот день. Как только следователь вышел из помещения, Реинекинг отправился в путь. Он поспешил к местному руководителю СА, затем они оба бросились в автомобиль и через несколько часов уже стояли в приемной штаб-квартиры всемогущего берлинского главаря СА Карла Эрнста. Им не пришлось долго ждать. Помощник и адъютант должным образом доложили, по какому вопросу они приехали, и вездесущий начальник сотен тысяч членов СА принял их немедленно.
Карл Эрнст терпеливо и очень внимательно выслушал доклад и даже поинтересовался самыми мелкими подробностями, затем снял телефонную трубку и соединился с начальником гестапо. Поток упреков и ругани обрушился в аппарат.
Рейнекинг был наверху блаженства Через несколько минут он сидит вместе с Карлом Эрнстом в кабинете Дильса в здании гестапо на Принц-Альбертштрассе и сам тоже участвует в совещании «вождей», на котором обсуждают, как можно было бы без шума удалить болтливого, неприятного Ралля. Таких мерзавцев лучше всего быстро и гладко уничтожать. И кто был бы более пригоден для такой почетной задачи, чем выдающийся нацист и патриот — сам Рейнекинг. Было бы преступным легкомыслием после всего случившегося посвящать в это дело все новых людей, ведь и так уже многие знают об этом деле.
Итак, Рейнекинг не возвращается больше к своим пыльным бумагам. На другой день он получает удостоверение гестапо, и его обильно снабжают деньгами. Затем в министерство юстиции следует официальное указание, в соответствии с которым член СА Рейнекинг откомандировывается в Берлин, поэтому по должности в суде он считается в бессрочном отпуске, до особого распоряжения… И конечно, такой заслуженный человек не может ходить дальше в форме простого рядового члена СА. Проходит несколько дней, и он назначен руководителем штурмового отряда, одновременно его прикомандировывают к штабу Карла Эрнста.
Таким образом, теперь Рейнекинг сможет достойно участвовать в проведении «дела». Дильс и Карл Эрнст прежде всего посылают гонца в Лейпциг в суд, рассматривающий дело о поджоге рейхстага, чтобы соответственно «информировать» его о желаниях Берлина и получить назад письмо, в котором нейруппинский следователь информирует сенат суда на лейпцигском процессе о показаниях Ралля. Естественно, подлинный протокол с показаниями также должен немедленно исчезнуть из архива нейруппинского суда Рейнекинг все делает отлично. Теперь он чувствует, что у него выросли крылья.
Но все-таки не все идет гладко. Ралль был предусмотрителен, он предварительно изложил свои показания на бумаге и спрятал их на квартире своей любовницы. На ее квартире производится обыск. В конце концов бумага находится, но женщине заранее удается порвать ее в клочья. Это те самые кусочки бумаги, которые пытались позже склеить Рейнекинг и гестаповский офицер Гейссель. И, наконец, наступает вознесение на небо и для Рейнекинга. Имперский министр пропаганды г-н Геббельс чрезвычайно вам благодарен, и г-н премьер-министр Геринг также не забудет вашей большой услуги, говорят ему по телефону Дильс и Карл Эрнст.
Что случилось с Рейнекингом после убийства Ралли
В конце 1934 года Гизевиус узнает, что за распространение «слухов, опасных для государства», Рейнекинг попал в концентрационный лагерь Дахау. А через несколько месяцев его фамилия заносится в «список пропавших». По сведениям полиции — а сведения полиции всегда достоверны! — Рейнекинг повесился в своей камере на подтяжках.
Немного позже Гизевиусу представился случай заглянуть в самые скрытые уголки за кулисами дела о поджоге рейхстага. В его руки — как официального наблюдателя на лейпцигском процессе — случайно попало то самое показание, которое так необдуманно дал в свое время Ралль нейруппинскому окружному суду и которое в конечном счете стоило ему жизни.
Собственно говоря, Ралль начал свою карьеру взломщика с «подвигов» обычного уличного хулигана. Накануне прихода к власти нацистов он вступил в СА и сразу же бросился в «борьбу». Его карьера в СА развивалась феноменально, и вскоре мы уже видим его в штабе Карла Эрнста. В один из вечеров февраля 1933 года он с девятью друзьями сидит в кабинете начальника.
Всемогущий начальник берлинских СА, о диких грубостях которого ходили легенды, на этот раз — несмотря на свои 30 лет — говорил отечески благодушным тоном. Сейчас, сказал он, речь идет не о каком-то обычном деле. На днях «мы не на шутку всыплем марксистам». Уже все подготовлено, только ждем приказа. Как вы уже знаете, коммунисты хотят всю Германию превратить в пыль и пепел. А мы, национал-социалисты, подожжем только рейхстаг, клуб отъявленных болтунов, старомодное общество любителей жевать резину. После этого мы, конечно, распространим слух, что все это сделали коммунисты.
