Пирс Рид - Женатый мужчина
Ромео подкупает аптекаря, чтобы тот дал ему яда. Но за что же Паула платила Терри Пайку? Что ей нужно было от него? И какая услуга могла столько стоить?
Он вернулся к камину и опустился в кресло — от подозрения, вспыхнувшего в сознании, подкосились ноги, как если б сердце вдруг перестало питать мозг кровью. Он услышал, как внизу хлопнула дверь. И продолжал молча сидеть. Услышал, как возятся на кухне. И все равно не окликнул. Услышал шаги на лестнице. И не шевельнулся. Паула вошла в гостиную, но не сразу заметила его, так что впервые он видел ее лицо, не предназначавшееся для чужих глаз. Оно было пусто. Оно не выражало ничего. Затем она увидела его, мышцы лица дрогнули и застыли в судорожной улыбке, но тут же она преобразилась, лицо теперь изображало приветливость.
— Господи, как ты меня напугал, — сказала она.
— Извини.
— Что ты здесь делаешь?
— Хотел повидать тебя.
Ее манера поведения тоже изменилась, теперь все источало отрепетированную сердечность и очарование.
— Так срочно?
— Я только что от Крэкстона, — сказал Джон.
— Что ему понадобилось?
— Он объяснил мне твои финансовые дела. Она ухмыльнулась:
— Прелестно, правда? Мы будем ужасно богатые.
— Твой отец хочет, чтобы ему по возможности были возмещены все затраты.
— Знаю. Типично для моего папеньки.
— Крэкстон спрашивал, какие суммы я получил от тебя.
С ее лица исчезла улыбка.
— Старый дурак. Мог бы спросить меня. Я бы ему ответила.
— Похоже, он убежден, что я получил пять тысяч фунтов стерлингов наличными.
Она повернулась поправить цветы в вазе на каминной полке:
— Может быть, он имел в виду «вольво»?
— Нет. Это было учтено.
— Ну, тогда понятия не имею, о чем он. Я же не давала тебе пять тысяч фунтов.
— Нет, — сказал Джон, — но, судя по всему, ты сказала управляющему в твоем банке…
— И он там был? Мистер Мэйтленд?
— Да. По его словам, ты сняла со своего счета пять тысяч наличными пятнадцатого февраля, заявив, что это для меня.
Паула оставила цветы в покое и, вытирая руки о юбку, повернулась к Джону лицом:
— Я позвоню Питеру сегодня же и все выясню.
— Мэйтленд сказал, что ты положила деньги в синюю парусиновую сумку.
Она нахмурилась.
— Какое ему дело, где я ношу свои деньги?
— Судя по всему, это та самая сумка, с которой был Терри Пайк…
— Когда?
— В тот вечер, когда я застал его здесь. Паула опустилась в кресло.
— Ну что ж, да, он меня шантажировал. — Она вздохнула и потерла лицо ладонями.
— Чем?
— Он говорил, что расскажет Клэр. Я испугалась.
— Чего?
Она подняла на него глаза:
— Я же знала, что ты никогда не бросишь Клэр. Знала, что, если тебе придется выбирать, ты выберешь ее.
— И ты откупилась?
— Да.
— В тот вечер?
— Да.
— Зная, что она мертва?
— Я не знала!
— Так почему ты не вернула его и не потребовала деньги назад?
Какое-то время они сидели молча, словно ждали, когда закипит варенье или когда высохнет клей. Наконец Джон сказал:
— В общем, я тебе не верю.
— Хотелось, чтоб ты поверил, — ровным тоном отозвалась она.
— Такой довод в суде не выдвинешь.
— Здесь же не суд.
— Знаю.
— Не думай об этом. Забудь про то, что было.
— Ты заплатила ему, чтобы он ее убил?
— Он не убивал ее. Он был совсем в другом месте.
— Не поручусь.
— Господи, ну, считай, что случилась автомобильная катастрофа… Или человек умер от лейкемии…
Джон качнул головой:
— Не могу.
— Ты же говорил, что, если б она умерла…
— Знаю.
— Так не все ли равно… теперь… как она умерла? Джон посмотрел на нее:
— Нет, не все равно.
— Если я в чем и виновата, — сказала Паула, — так это в том, что люблю тебя.
— Знаю.
— Но за это нельзя разлюбить меня.
Она умоляюще глядела на него, это был взгляд человека, доведенного до крайности.
— Тогда я перестану любить себя. Всякий раз, когда я посмотрю на тебя, я буду видеть в твоих глазах свое отражение — жалкий, расчетливый эгоист…
— Но это же не ты, не ты это сделал, — сказала она. — Ты не знал.
— Не знал, но виноват — я. — Он поднялся и сказал, будто просто зашел на минутку по дороге куда-то еще: — Мне пора.
— Разве ты не голоден? Ведь уже третий час.
— Нет.
Он пошел вниз по винтовой лестнице; Паула следовала за ним. В дверях она сказала:
— Значит, все отменяется, да? Ну… завтра?
— Да. Извини.
— А мы не могли бы совершить эту церемонию, а потом каждый пошел бы своей дорогой?
Он покачал головой:
— Нет. Я понимаю, как сложно все отменять, но я не смогу… не смогу через это пройти.
— Не беспокойся, — сказала Паула, прикусывая губу. — Я придумаю, что им сказать.
Они поцеловали друг друга в щеку, прощаясь как добрые друзья, и Джон зашагал по мощенной булыжником улице, оставив «вольво-универсал» у дверей Паулы.
Глава одиннадцатая
Вернувшись в тот день из школы, Том и Анна нашли отца на кухне.
— А где няня? — спросила Анна.
— Ушла, — сказал Джон.
— Но мне надо еще раз померить платье.
— Можешь больше не мерить, потому что я раздумал жениться.
— Вообще? — спросил Том.
— Вообще.
— Почему?
— Просто решил, что мы можем и сами справиться.
— И мы останемся в этом доме? — спросила Анна.
— Да.
— Вот здорово!
— А ты уверен, что это правильно, па? — по-взрослому спросил Том. — Ведь тот дом ближе к твоей работе.
— Да, но наш дом здесь.
— Мне этот больше нравится, потому что все мои вещи здесь. Не хотелось перетаскивать железную дорогу — мы ведь только что ее установили.
— Теперь она останется в твоей комнате.
— Значит, мы не едем вечером к родителям Паулы?
— Нет. Мы едем в Норфолк.
— К бабушке?
— Да.
— Когда?
— Ну, как соберемся.
— А почему мы едем к бабушке? — спросила Анна.
— Мы же всегда ездили к ней на август.
— А что, уже август?
— Конечно, август, — сказал Том. — В четверг начался.
В Бьюзи они отправились в старом желтом «вольво» и приехали еще засветло. Элен тут же занялась внуками, покормила их ужином, а Джон пошел поздороваться с тестем на лужайку перед домом, где Юстас серебряной чайной ложечкой выковыривал сорняки. Увидев Джона, он поднялся на ноги, и они не спеша зашагали к калитке, через которую приходские священники, прежние владельцы дома, ходили из усадьбы на кладбище. Они прошли тем же путем и остановились у травяного холмика, могилы Клэр. Джон не знал, что на могиле уже поставили плиту.
— Как надпись, все правильно? — спросил Юстас.
— Да.
— «Возлюбленной супруге» — чуть старомодно, но что еще придумаешь.
— Иначе не скажешь.
Мужчины стояли молча, трава на глазах покрывалась росой.
— Значит, свадьба отменена? — сказал Юстас. — Да.
— Пока или вообще?
— Вообще. Юстас хмыкнул:
— В барышне разочаровались?
— Просто составил о ней неверное впечатление.
— Найдете еще кого-нибудь. Джон покачал головой:
— Не думаю.
— Придется — ради детей.
— Сам справлюсь.
— Ну, а что нового в политике?
— Поговаривают, что осенью будут выборы. Если правда, я больше не стану баллотироваться.
— И о политике составили неверное впечатление? Джон усмехнулся:
— Нет. Тут более или менее то, что я и ожидал. Я вернусь в политику позже, когда дети подрастут: сначала личное.
Они повернулись и пошли назад к дому.
— Вы не возражаете, — спросил Джон, — если я поживу у вас с детьми?
— Сколько хотите. Здесь всегда был ваш с Клэр дом.
— Странно все-таки, — сказал Джон, — когда женишься, даешь обеты любить и лелеять, пока смерть не разлучит, а вот теперь, когда Клэр умерла, у меня такое чувство, точно я все равно женат на ней.
— Быть может, браки и вправду заключаются на небесах, — сказал Юстас.
— И однако же, Христос сказал ведь, что на небесах нет супружества, верно?
— Нам не дано все понять до конца, — сказал Юстас, качая головой. — Примем же то, что даровано, и постараемся приумножить.
— И будем уповать на то, — сказал Джон, — что Он, чья мудрость беспредельна, поймет нас.
— Как понял Иван Ильич? Да. Это лучшее, на что остается уповать.
Они дошли до террасы дома. На кухне их ждал ужин.
Примечания
1
Кожаные шорты (нем). — Здесь и далее прим. перев.
2
«Гардиан» — ежедневная газета либерального направления, «Таймс» — консервативного.
