Михаил Делягин - Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить
Мы слабы и потому не имеем права пренебрегать ни одной возможностью. Надо понимать, что в сложившемся соотношении сил не только вне России, но и внутри нее любая борьба за национальные интересы, по крайней мере на первых этапах, может быть лишь подпольной, диссидентской, партизанской. В этом нет ничего странного, так как система управления российским обществом, сформировавшаяся за годы реформ, в значительной степени привыкла ориентироваться в своей повседневной деятельности на национальные интересы не России, а других (преимущественно развитых) стран, а также глобального бизнеса, несмотря на то, что эти интересы не только не совпадают с российскими, но, как правило, являются прямо противоположными им.
Глава 5. Особое место и специфическая роль России
5.1. Специфика ресурсов
Для понимания реальных перспектив России в обозримом будущем представляется принципиально важным осознание того факта, что ее ценность для человечества заключается далеко не в богатстве ее недр, которое, несмотря на все локальные кризисы, неуклонно теряет значение по мере распространения информационных технологий (да еще и сокращается по мере перехода этого богатства под контроль зарубежного капитала). Более того, не имеют принципиального значения и материальные ресурсы как таковые, так как, с одной стороны, их значение в целом снижается, а с другой — за более чем четверть века национального предательства они в нашей стране пришли в очевидное запустение и в целом утратили конкурентоспособность.
Насколько можно судить в настоящее время, ценность России для информационной эры, для эпохи глобализации заключается в принципиально ином. Прежде всего, это оригинальный взгляд на мир, становящаяся главным фактором производительности труда национальная (а точнее, общественная) культура, нестандартное мироощущение (как было показано выше, в условиях глобализации конкурентоспособность должна опираться именно лишь на особость), наконец, интеллект, вынужденно оторванный от практического внедрения (нелишне вспомнить, что внедрением российских идей американцы занимались весьма длительное время, а не только последние 25 лет).
Конкретизация этих достаточно общих положений показывает, что объективное место России в сегодняшнем мировом разделении труда — подготовка и поставка своего рода интеллектуального сырья и лишь в лучшем случае — «интеллектуального полуфабриката», в первую очередь для транснациональных корпораций, которые умеют его использовать наилучшим образом. Они умеют использовать, а российское общество в силу уникального и, к сожалению, весьма болезненного сочетания культурно-исторических факторов, в силу своих особенностей и несчастий все еще остается конвейером по производству самого дефицитного и самого нужного в условиях глобализации и развития информационных технологий «человеческого материала» — творцов и революционеров, способных к творчеству и систематическому генерированию принципиально новых идей.
Не следует ждать, что заметная часть этих людей сможет найти себе применение в России (и тем более в российских структурах, и тем более в структурах, ориентированных на повышение конкурентоспособности нашего общества) даже сразу же после начала модернизации нашей страны, но лучше что-то, чем совсем ничего. Сосредоточившись на этом, превратив себя в своего рода «гипофиз человечества», Россия займется использованием того, что в ней хорошо, откинув то, что плохо: внедрение — штука прозаичная, Китай с Азией справятся с этим если и не лучше всех, то во всяком случае лучше нас. Наше преимущество перед ними кроется в общественной психологии, национальном характере, который в целом не позволяет им создавать творцов и революционеров — только добросовестных исполнителей, хотя и высокого уровня.
Для российского общества такая специализация представляется в целом благоприятной, ведь интеллект можно воспроизводить только при высоком уровне образования и определенном минимальном уровне безопасности общественной жизни. Поэтому в случае закрепления России хотя бы в роли поставщика «интеллектуального полуфабриката» его основные потребители — развитые страны и глобальные монополии — будут жизненно заинтересованы в поддержании сравнительно высокого уровня жизни в нашей стране и, соответственно, ее относительного благополучия.
Следует отметить, что подобный «инкубатор мозгов» будет занимать (как, строго говоря, он занимает и сегодня) в высшей степени двойственное положение в мире глобальной, небывало ожесточенной конкуренции. Это будет предопределять болезненную раздвоенность сознания его граждан и в этом смысле — сохранение принципиальных черт нашей общественной психологии, не самых удобных и комфортных для ее носителей, но обусловливающих сохранение России как России — вместе с ее указанным стратегическим конкурентным преимуществом.
Опираясь на него, необходимо постоянно наращивать попытки создания и распространения собственного high-hume, собственных метатехнологий, которые одни могут быть надежной гарантией стабильности в мировой конкурентной гонке. Ее специфика заключается в том числе в стирании границ между задачей-минимумом и задачей-максимумом; чтобы быть по-настоящему уверенным в собственном выживании в условиях глобализации, надо быть лидером мировой конкурентной гонки — и не меньше. Все остальные участники глобальной конкуренции объективно находятся в угрожающем положении.
Понятно, что даже для по-настоящему разумной и конструктивной постановки подобных задач России предстоит пройти еще неизмеримо долгий и тяжелый путь. Однако терять из виду общее направление движения — значит неминуемо сбиться с дороги. Мы должны помнить, что встраиваемся в технологическую пирамиду победителей (в той мере, в какой это возможно для нас) вынужденно и на время, с одной-единственной стратегической целью: при первой же возможности «выпрыгнуть» из нее и восстановить собственную технологическую пирамиду — на качественно новом уровне, который для нас сегодня, возможно, еще принципиально недостижим.
Однако следует понимать, что описанная возможность превращения в «гипофиз человечества» не является сколь-нибудь долговременной, так как создана не только неотъемлемыми особенностями общественной психологии, но и уникальным и очень быстро, на наших глазах преходящим преимуществом России, связанным с полученным в наследство от Советского Союза исключительно высококачественным и массовым образованием. Стремительная деградация как среднего, так и высшего образования, дополненная его вполне осознанным разрушением в ходе инициированной «либеральными фундаменталистами» так называемой реформы образования, в сочетании с падением уровня жизни, с катастрофическим (без всякого преувеличения) снижением уровня личной безопасности и общей системной деградацией человеческого капитала способна уже в ближайшие годы полностью лишить Россию указанного преимущества, уничтожив саму возможность производства «интеллектуального полуфабриката» в сколь-нибудь значимых масштабах.
Не следует забывать, что система образования, существующая в современной России, уже не учит думать и по-прежнему не обеспечивает даже необходимого минимума знания иностранных языков. Высшее образование превратилось в систему спасения юношей от армии. Структура современного российского высшего образования не имеет ни малейшего отношения к структуре реальной общественной потребности в молодых специалистах. Достаточно указать на то, что абсолютное большинство студентов российских вузов даже и не предполагают работать по получаемой специальности, а безработица выпускников (особенно по «рыночным» специальностям — менеджер, бухгалтер, юрист) стала устойчивым социальным феноменом, ярко контрастирующим с практически тотальным острейшим дефицитом производственных специалистов.
Весьма важным и поучительным представляется тот бесспорный факт, что причина разрушения системы российского высшего образования заключается в его переводе на рельсы рыночного развития, стихийно и без какого-либо внешнего контроля осуществленном преподавательским корпусом в своих собственных интересах. В результате система высшего образования оказалась полностью коммерционализирована (неважно, легально или нет) и превратилась по отношению к обучающимся в совокупного, абсолютно непрозрачного монополиста, деятельность которого заведомо не поддается не только никакому контролю, но даже и простой оценке. В этих условиях российское высшее образование превратилось в систему не передачи знаний, но высасывания денег из абсолютно беззащитной и зачастую даже не осознающей ситуации молодежи нашей страны. Эта тенденция многократно усугубляется деградацией самого преподавательского состава, который покинули лучшие преподаватели, уехавшие работать за рубеж, и наиболее активные люди, ушедшие в бизнес. При этом преподавательский корпус был роковым образом обескровлен длительным отсутствием притока новых кадров, которые также распределялись по указанным базовым направлениям.
