Джозеф Стиглиц - Глобализация: тревожные тенденции
Успех выполнения программы зависит от честности позиции правительства, его заинтересованности в общем благе. А в этом Запад мало чем может помочь, хотя в администрации Клинтона и в МВФ испытывали гордость: они «выбрали», кого надо поддержать, продавили свою работоспособную программу реформ, открыли новую эру для России. Фактически же оказалось, что самонадеянные профаны, с ограниченным экономическим кругозором и мало знающие Россию, пытались изменить ход истории. Провал был закономерен.
Мы готовы поддерживать разные институты демократического общества: участвовать в формировании «мозговых центров», в создании климата для общественного диалога, в поддержке независимых средств информации, помогать в воспитании нового поколения, понимающего принципы работы демократических институтов. Молодые представители госаппарата общенационального, регионального и областного ранга хотели бы направить страну другим курсом, и широкая интеллектуальная поддержка не меньше чем финансовая может оказать благотворное влияние.
Джордж Сорос продемонстрировал, что помощь одного-единственного человека может принести много пользы. Ясно, что согласованные усилия Запада (в правильном направлении) достигнут много большего. Поскольку мы организуем сейчас более широкое демократическое взаимодействие, мы должны дистанцироваться и от тех, кто вышел из структур прошлого, и от тех, кто представляет в структурах власти олигархов, по крайней мере настолько, насколько это позволяет реальная политика. Но что превыше всего: мы не должны навредить. Кредиты МВФ навредили России ― эти займы и стоявшие за ними политические решения не только оставили страну с более тяжким бременем задолженности и обнищания, поддерживали валютный курс, удушавший экономику. Они предоставлялись с намерением сохранить у власти группы вместе со всей их очевидной коррумпированностью. В той мере, в какой удалось достигнуть этой преднамеренной цели путем вмешательства во внутренние дела страны, была отодвинута в сторону ― и это можно доказать ― программа более глубоких реформ, программа, выходившая за рамки узкого специфического понимания рыночной экономики, которая могла бы обеспечить создание подлинной, сильной и жизнеспособной демократии. Тот вывод, к которому я пришел в ходе дискуссий по займу 1998 г., актуален до сих пор: если Россия, богатая нефтью и другими природными ресурсами, сумеет привести свои дела в порядок, ей не потребуются эти займы, а если не сумеет, от них будет мало пользы. России нужны не деньги. Есть нечто другое, нечто такое, что может дать ей остальной мир. Но это потребует программы совсем иного рода.
ПОДОТЧЕТНОСТЬ ВЛАСТИ ПРИ ДЕМОКРАТИИ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОВАЛЫ
Я нарисовал мрачную картину России, находящейся в переходном состоянии: массовая бедность, всевластие горстки олигархов, разоренный средний класс, снижающаяся численность населения и разочарование в рыночных процессах. Однако на этом фоне есть некоторые достижения. Хрупкая российская демократия все же лучше, чем прошлый тоталитарный режим. В стране доминируют зависимые средства массовой информации (ранее их в большей степени контролировали олигархи, теперь ― государство), но до сих пор СМИ представляют широкий спектр мнений. При полном госконтроле в прошлом это было немыслимо. Хотя сейчас молодые, образованные и энергичные предприниматели чаще стремятся эмигрировать на Запад, чем нести тяжелое бремя ведения бизнеса в России и в других бывших республиках СССР, но потенциально они подают надежду на оживление частного сектора в будущем.
В конечном счете Россия и ее лидеры должны нести ответственность и за свою недавнюю историю, и за судьбу страны. В значительной мере сами русские, по крайней мере узкая группа элиты, загнали свою страну в такое трудное положение. Сами россияне принимали ключевые решения, например о залоговых аукционах. Мы можем утверждать, что россияне манипулировали западными институтами в гораздо большей степени, чем на Западе понимали Россию. Высшие правительственные чиновники, такие, как Анатолий Чубайс, открыто признают, что вводили в заблуждение МВФ (хуже того ― просто лгали)[55]. Они чувствовали, что должны врать, чтобы получить деньги, в которых нуждались.
Однако и мы, на Западе, и наши лидеры играли далеко не нейтральную и отнюдь не второстепенную роль. МВФ позволял себя обманывать, потому что там хотели верить, что его программы работают. И продолжали предоставлять кредиты, поскольку хотели верить, что формируют новую Россию. И мы, конечно, имели влияние на курс страны: мы дали свое высокое одобрение тем, кто был там во власти.
Видимое стремление Запада иметь дело с ними ― было время больших дел, когда речь шла о миллиардах долларов,- внушало доверие к этим людям. Факт, что другие не смогли бы добиться такой же поддержки, играл против альтернативных лидеров. Наше молчаливое одобрение программы залоговых аукционов, вероятно, подавляло критику. МВФ считался в конце концов экспертом по преобразованиям, он требовал скорейшей приватизации, а залоговые аукционы были ее быстрейшим способом. Коррупция также никого не беспокоила. Прямая поддержка, политика и миллиарды денег МВФ не только укрепили и оставили у власти проводящее коррумпированную политику правительство, но и помогли ослабить требования реальных, содержательных реформ.
Мы сделали ставку на устраивавших нас лидеров и проталкивали определенную стратегию экономических преобразований. Некоторые из этих лидеров оказались некомпетентными, другие ― коррумпированными, третьи соединяли оба эти качества. Иногда политика была ошибочной, иногда ― коррумпированной, но чаще всего смесью того и другого. Не имеет смысла говорить о правильной, но не до конца проведенной политике. Экономическая политика должна быть рассчитана не на идеальный мир, а такой, каков он есть на самом деле. Политический курс должен разрабатываться не для осуществления в идеальных условиях того мира, в котором мы живем. Тогда нас призывали к отказу от поиска лучших альтернативных стратегий. Сегодня Россия начинает требовать от своих лидеров отчета за последствия их решений. Мы тоже должны потребовать этого от своих лидеров.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ДРУГАЯ ПОВЕСТКА ДНЯ МВФ
Во многом неуспешная деятельность Международного валютного фонда в 1980-1990-х годах вызывает беспокойные вопросы о том, каким представляется Фонду процесс глобализации, в чем он видит свои цели и как собирается обеспечить их достижение в качестве части своей роли и своей миссии.
В Фонде уверены, что он правильно осуществляет возложенные на него задачи: способствует глобальной стабильности, помогает развивающимся странам обеспечить на протяжении переходного периода не только стабильность, но и рост. До последнего времени шла полемика: должен ли Фонд также заниматься проблемой бедности, но сегодня ее существование все-таки приняли во внимание, по крайней мере риторически. Я, однако, уверен, что МВФ провалил свою миссию и его провалы не просто случайности, а последствия того, как он свою миссию понял.
Много лет назад бывший президент «Дженерал моторс» и министр обороны Чарльз Э. Уильсон произнес знаменитый афоризм: «Что хорошо для «Дженерал моторс», то хорошо и для страны». Это высказывание стало своего рода паролем определенных групп американского капитализма. Похоже, что часто аналогичных взглядов придерживается и МВФ: «Что финансовое сообщество считает хорошим для глобальной экономики, то хорошо для нее и должно осуществляться». Но во многих случаях то, что финансовое сообщество считает полезным для своих интересов, фактически таковым не является. Это происходит потому, что преобладающая идеология свободного рынка затемняет ясность мышления при решении того, как исцелить болезни экономики.
РАЗРЫВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ: ОТ КЕЙНСА ДО СЕГОДНЯШНЕГО МВФ
Существовала определенная связь между кейнсианской концепцией МВФ (Кейнс ― крестный отец Фонда) и ролью Фонда. Кейнс установил, что рынку присущи провалы ― причина, почему рынок не может быть предоставлен самому себе, ― которые могут быть предотвращены коллективными действиями. Он был обеспокоен тем, что рынки порождают устойчивую безработицу. Он пошел дальше и показал, почему здесь необходимы глобальные коллективные действия: поскольку то, что происходит в одной стране, перекидывается на другие страны. Импорт одной страны является экспортом для другой. Сокращение по какой-либо причине импорта одной страной наносит удар экономикам других стран.
Существовала другая возможность отказа рыночного механизма: Кейнс опасался, что в случае сильного спада кредитно-денежная политика может оказаться неэффективной, причем некоторые страны не смогут занять средства, необходимые для финансирования расходов или для компенсации снижения налоговых поступлений, проведенного в целях стимулирования экономики. Даже если страна представляется кредитоспособной, она не сможет найти деньги. Кейнс не только идентифицировал ряд возможных отказов рыночного механизма, но и объяснил, почему такие институты, как МВФ, способны исправить положение: они могут оказывать давление на страны, заставляя их поддерживать свою экономику на уровне полной занятости, и обеспечивать ликвидностью те страны, которые, переживая спад, не могут позволить себе экспансионистское увеличение государственных расходов. Тем самым может быть поддержан глобальный совокупный спрос.
