Сергей Кара-Мурза - Неполадки в русском доме
Указанная фундаментальная трудность выхода из кризиса сопровождается трудностью организационной. Все сложившиеся политические силы, представляющие фрагменты внешне расколотого общества, уже привязаны к определенному образу и языку. Все они, даже включая «Единство», прошли максимум своей способности к консолидации людей, и ни у кого эта способность не достигла критического уровня.
Рыночные идеологи исчерпали свой ресурс, ибо практически все, включая их самих, убедились в том, что «протестантской Реформации» в России не произошло и гражданского общества не возникло. Капитализм, даже не родившись, выродился в воровство и хамство. По инерции Явлинский удерживает часть интеллигенции, но этот проект уже на излете. Хотя бедная Хакамада потела, прыгая на дискотеках, молодежь, которую смогли собрать «правые», не желает никаких проектов. Это деклассированная молодежь, голосовавшая за СПС из нигилизма переходного возраста.
«Громилы» типа Жириновского и Лебедя, которые эксплуатировали расщепленное национальное сознание, также теряют паству, поскольку связного проекта предложить в принципе не могут. Для этого надо было бы преодолеть расщепление общественного сознания – то есть, утратить единственный источник их очарования.
Ельцин поднялся на волне антисоветизма, разрушения СССР и «западной утопии». Это уже никого вдохновить не может, и прагматический «ельцинизм воров» должен быстро искать новую политическую маску, но срок ее действенности будет намного короче, нежели у Ельцина.
КПРФ – партия с самой большой объединяющей способностью, которую она, однако, не только не увеличивает, но даже утрачивает. Это видно по постоянной потере больших политических капиталовложений: Руцкой, Говорухин, Подберезкин, а теперь и Тулеев и т.д. Причина – в попытке слишком широкого захвата (от безработных до «национально ориентированного капитала») и внутренней противоречивости программных заявлений. Ради верности марксизму идеологи КПРФ приняли важные постулаты антисоветизма, а ради патриотизма отказались от главных идей марксизма. В результате в сложившемся в массовом сознании образе КПРФ слишком много «Горбачева» и «номенклатуры» и не хватает искренности. Пусть это образ ошибочный, но ведь ошибки надо исправлять, а этого пока не видно.
Главная ценность КПРФ – система низовых организаций, реальная идеология которых мало зависит от заявлений публичных политиков от КПРФ и сводится, в основном, к здравому смыслу и стихийной философии справедливости. Надолго ресурса такой идеологической базы не хватит, да и в организационном плане разрыв между верхушкой и базой начнет ослаблять партию.
Разумеется, даже если низовые организации растают из-за недостаточной подпитки молодежью, КПРФ останется парламентской партией, собирающей значительную часть голосов. Но мотивацией ее избирателей будет не положительный проект КПРФ, а отрицание всех прочих проектов. На основе отрицания соединить достаточную для преодоления кризиса часть общества невозможно.
Пока что КПРФ смогла выполнить главную задачу – сдержать противника в отступлении, работая на идейных ресурсах возмущения. Но привлечь основную массу народа и особенно молодежь с этими ресурсами невозможно – для них нужен проект развития. Его можно выработать только на базе большого теоретического прорыва, через интеллектуальный диалог.
Какова же «карта» нашего общества – оставляя в стороне влиятельное, но очень небольшое меньшинство, которое вне всяких идеологий присосалось к экономическим ресурсам и не отвалится от артерии, пока общество не обретет волю? Являются ли массивные общественные силы более радикальными, чем политические партии и движения? Иными словами, «растаскивает» ли общество политиков прочь от центра, так что главной тенденцией будет дальнейшая фрагментация вплоть до антагонизма?
Я считаю, что та часть народа, которая оказалась неохваченной идеологиями перечисленных политических сил, находится не «за» этими силами, не в зоне большего радикализма, а «между» ними, в центре. Значит, она в принципе может составить центральное ядро, при обретении самосознания которым и произойдет достаточная консолидация общества. Это не значит, что люди центрального ядра не критикуют, например, КПРФ за недостаток радикализма, но речь идет вовсе не о радикализме забастовок и уличных боев или крепких выражений. По-моему, суть этой критики в желании получить от политиков более четкие и логичные (в этом смысле более «радикальные») формулировки оценки положения и программных альтернатив. Именно в этом смысле Гайдар и Явлинский радикальны, а КПРФ – нет. В ядре находятся люди здравого смысла, их не удовлетворяет неопределенность и внутренняя противоречивость программ.
Из исследований, вызывающих минимум доверия, можно создать следующий, конечно, весьма рыхлый, образ этой части народа («ядра»):
– Она не сосредоточена в определенном социальном слое или поколении, но обладает общими культурными основаниями (языком, набором понятий и типом мышления).
– Она не воспринимает фразеологии марксизма, но ценила бы его суть и метод рассуждений (она их в какой-то мере использует – стихийно, очищая от вульгаризаторских наслоений).
– Она не увлечена антисоветизмом, высоко оценивает советский социальный порядок (ругань не в счет), однако скептически относится к идее реставрации советского строя, а тем более СССР. В целом, она ощущает, что советский проект представлял нечто очень значительное, но непонятое. Это непонимание беспокоит.
– Она уже не верит в либеральную утопию и не является «прозападной». Западнические иллюзии сменились очень сильным скептицизмом в отношении Запада и его притязаний к России. Она отвергает сословное деление общества, но не тяготеет и к классовому устройству с демократией западного типа.
– Она не является «антизападной» и равнодушна к державной российской риторике. Патриотическая патетика оппозиции вызывает у нее чувство неудобства, ее патриотизм включен в коллективное бессознательное и избегает экзальтации.
– Она, в отличие от нынешней оппозиции, осознает или хотя бы чувствует, что политическая борьба сегодня идет в условиях, к которым мы не привыкли – в условиях побежденной и практически оккупированной страны. Значит, должна вырабатываться какая-то новая «технология» борьбы.
Могут ли люди, чья культура обладает указанными признаками, быть соединены общей идеологией – или речь идет о множестве несовместимых по отдельным признакам групп как неорганизованных «эшелонов» указанных выше конфликтующих политических сил? Это – другая постановка того же вопроса: победит ли тенденция растаскивания этого ядра или оно склонно к укреплению через обретение своей программной базы?
На мой взгляд, объединение этой части общества возможно, ибо пронизывающие ее культурные связи сильны и многообразны. На ней и держался советский строй – уже вопреки официальной идеологии КПСС и одновременному давлению антисоветизма в конце 80-х годов. Как это ни покажется парадоксальным, на нем же держалась и перестройка – как ее воспринимало общество, а не перехватившие власть теневые силы. На этом ядре держится и сегодня Россия, хотя по теории в нынешних социальных условиях и страна, и общество должны были бы рассыпаться.
Притяжение имеющихся сегодня политических доктрин, «растягивающих» это потенциальное ядро народа, будет преодолено, если возникнет организация (партия, движение) с духовным и социальным проектом, а также стилем мышления и организацией, отвечающим приведенным выше признакам. Иными словами, дать потенциальному «ядру» самосознание сможет партия или движение, чья идеология не будет ни либеральной, ни марксистской, ни антисоветской, ни «прозападной», ни «ура-патриотической».
Можно было бы сказать, что это – «идеология здравого смысла» с добавкой научного мышления, но этого недостаточно. В ней здравый смысл должен быть возвышен до осознания того выбора, перед которым стоит не только Россия, но и все человечество. Мессианизм советского типа (создание мирового лагеря социализма как «своей» цивилизации) должен быть не отброшен, а заменен духовным участием в судьбе мира: спасти Россию значит проложить одну из троп к выходу из общего кризиса. Большие задачи решаются только в том случае, если ставится задача еще более крупная (высшего порядка).
Из приведенных выше признаков вытекает, что речь идет о партии социал-демократического толка – современной, с большим социальным проектом, но хладнокровной, способной на ведение дел в «переходные периоды» с необычными и плохо изученными угрозами. Но назвать такую партию в России социал-демократией – очень грубое упрощение, и, строго говоря, неверно, поскольку в социал-демократии слишком много западничества, и либерализма, и уже слишком мало духовного порыва. А без него нам не обойтись. Социал-демократия – движение сытых, оно уже «не зацветает будущим».
