Рифат Шайхутдинов - Современный политик: охота на власть
Обсуждая российскую промышленную политику — какой стратегии власть намеревается следовать?
Если первой, то надо вырабатывать не промышленную, а маркетинговую политику. Заботиться не о добыче и транспортировке нефти, а о ее продаже, об обеспечении устойчивого сбыта по как можно более высокой цене и т. п. Необходимо понять, какие рынки существуют у всего того, что мы в России делаем не руками, и вести по отношению к ним целенаправленную экспансионистскую политику. Это относится и к нефти и газу, и к лесу, и даже к территориям — необходимо только разработать нормальные условия их предоставления под освоение. Это будет гораздо современнее и честнее, чем заниматься промышленной политикой.
Если мы берем на вооружение вторую стратегию… Нет, такое России грозит еще в меньшей степени.
Обсуждать сегодня промышленную политику или промышленную стратегию — означает поддерживать стереотипы индустриального роста. Но вторым Китаем сегодня России не стать и вторую индустриализацию не произвести.
Даже если мы будем говорить, что речь идет не о «жесткой», а о «мягкой» промышленной политике, которая не сводится ни к дирижизму, ни к восстановлению производств; даже если мы будем говорить о том, что современная промышленность не сводится к производству, а включает в себя и систему управления, и рекламу, и финансы и инвестиции, то все равно в реальности это приведет лишь к восстановлению заводов, имеющих гарантированный государством сбыт. В начале XXI века — это безумная затея, закрепляющая отсталость России навсегда. При этом консервируется не только индустриальная (в лучшем случае — постиндустриальная) структура «реального сектора», но и система государственного управления, которая никак не может отойти от отраслевого принципа, адекватного советской структуре планового управления. Выработка промышленных приоритетов или частно-государственных больших проектов не должна являться предметом заботы власти или предметом политики. Даже если такие проекты планируются, то смысл их должен заключаться не в промышленном росте или в росте финансовых поступлений, а в реализации собственно властных функций. Это прирастание осмысленности жизни населения и соответственно формирование народа; мобилизация народа на освоение (не обязательно территорий); создание системы «социальных лифтов»; рост доверия и формирование механизма накопления в стране. В этих и подобных рамках уже могут разрабатываться и промышленные проекты.
Современная хозяйственная ситуация в России и задачи власти
В СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ создаются «гиганты государственного капитализма». Эту тенденцию можно четко проследить на примере Газпрома (сделка с «Роснефтью»), ЮКОСа и продажи «Юганскнефтегаза» и пр. Это будут масштабные и сверхкрупные вертикально интегрированные компании, которые базируются на выпуске продукции первого уровня переработки — на нефти, лесе, металлах, газе, электроэнергии. Это не будут моноотраслевые компании — они постепенно так или иначе включат в себя те производства (в том числе и высокотехнологические), которые нужны им для обеспечения собственной деятельности. Нефтяные компании возьмут под контроль трубников, Газпром — производства турбин и спутников связи, электроэнергетики — промышленную электронику, металлурги — сборочные производства т. п. Последние пойдут на это, поскольку в рамках таких корпораций им будет обеспечен сбыт.
Этот процесс идет в основном по двум причинам. Во-первых, гигантские холдинги соответствуют принципам планового управления, которое привычно для российских управленцев, — их и легко контролировать, и сами они внутри себя воспроизводят (в меньшем масштабе) систему производственно-финансового контроля и управления. Никаких иных конструкций российские управленцы строить не умеют. Во-вторых, сверхкрупные структуры смогут быть конкурентоспособными в мире, а тем самым — и инвестиционно привлекательными. Они смогут успешно включиться в мировой рынок, получить системных инвесторов.
Государственный контроль за этими «чоболями» нужен в первую очередь для того, чтобы обеспечить правильное использование средств от экспорта.
Вопрос государственной политики стоит теперь так: что означает это «правильное использование»? Должен ли это быть возврат средств в Россию, где власти начнут разворачивать инфраструктурные проекты? Или необходима какого-то рода экспансия (как это делает сейчас РАО ЕЭС)? Или нужно все средства пустить на развитие высокотехнологичных производств военного назначения?
Сегодня власть рассматривает в качестве основных именно эти три направления, и идет лишь обсуждение того, на каком варианте выбора приоритетных проектов остановиться. Однако на любом из этих путей Россию ждет не возрождение, а неизбежные и очень серьезные проблемы.
Проблемы
Предположим, что власти инициируют создание ряда частно-государственных проектов инфраструктурного (или высокотехнологического) характера, одновременно поддерживая создание конкурентоспособных сырьевых компаний-гигантов. (Вот как сейчас наконец принято решение о строительстве Восточного трубопровода.) С какими последствиями в результате столкнется Россия?
Во-первых, серьезно просядет потребительский рынок. Инфраструктурные проекты потребуют серьезных вливаний, поэтому общий уровень жизни расти не будет, а это значит, что с потребительского рынка будут вытеснены европейские и российские товары в пользу китайских, турецких и малайских. Единственным сектором отечественного производства потребительских товаров, который сохранится, будет производство массовых товаров для малоимущего населения: пенсионеров, бюджетников и т. п. Европейские компании вынуждены будут сократить свое присутствие, и на оставшееся место хлынет дешевая кустарная азиатская продукция.
Во-вторых, надежда на то, что Россия получит инвестиции в общую инфраструктуру (коммунальные системы, транспорт и пр.) для нужд технического перевооружения не оправдается. Сколь бы инвестиционно привлекательными не делали власти эти системы, реальная стратегия инвесторов будет состоять в другом: дождаться, пока все окончательно выйдет из строя, и прийти в эти сферы. Но не с инвестициями — а просто получить их в собственность и затем обеспечивать заказами своих производителей. Единственное, что может спасти разваливающиеся системы общего пользования, — это принудительные инвестиции со стороны компаний-гигантов, однако это будет противоречить курсу на превращение их в инвестиционно привлекательные.
В-третьих, развитие высокотехнологичных отраслей неизбежно натолкнется на проблему стандартов и технологии. В самом деле: любые российские изобретения если и попадают в производство, то кончаются неким изделием. Мир уже живет по-другому. Там конечной точкой является не изделие, не продукт, а — технология, новый стандарт, новый способ употребления, в конечном счете — новый стиль жизни. Пусть даже российские производители смогут продать некие новые изделия с заложенными в них новыми принципами. Однако через один цикл эти изделия — уже оформленные как новые стандарты — попадут к нам в виде западных аналогов.
Это происходит потому, что вопросы обеспечения продаж не входят ни в сферу внимания производителей, ни в сферу внимания властей, ни в состав системы управления.
Если и ставить задачу в области хай-тека, то необходимо сначала изменить весь уклад хозяйствования (а это — подлинная задача власти), а не начинать с производства высокотехнологичных изделий. В России же закон о техническом регулировании, подтягивающий российскую промышленность к технологическому укладу, будут вводить в действие только через пять лет — как раз тогда, когда в мире уже придумают новые поколения стандартов и регламентов.
И в-четвертых — и это самая главная проблема, — если власть России делает ставку на формирование сырьевых конкурентоспособных сверхкомпаний, то тем самым она строит конструкции, для России в конечном счете бесполезные. Дело даже не в том, что они будут опираться на сырье и будут консервировать сырьевую направленность хозяйства в России, а в том, что чем больше денег государство будет вкладывать в эти компании, чем успешнее они будут становиться инвестиционно привлекательными, тем быстрее они перейдут под контроль транснациональных корпораций.
Иностранный капитал будет входить в эти компании все быстрее (этот процесс уже начался). Как только они станут рыночно приемлемыми, их раскупят — нефтянку, энергетику, уголь, железные дороги. Они фактически «выйдут за границы» России, и российская власть не сможет их контролировать. Первый пример такого рода: завод «Силовые машины», получавший в течение пяти лет серьезную государственную поддержку по обеспечению экспортных контрактов, едва не был продан концерну «Сименс».
