Вячеслав Зиланов - Россия теряет Арктику?
Таким образом, ст. 1 и 2 реально ставят под угрозу беспрепятственное осуществление рыбопромысловой деятельности рыболовного флота России в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене, где в последние годы в счет национальных квот России с соблюдением мер регулирования добывается до 160–180 тыс. т ежегодно стоимостью не менее 8–10 млрд. руб.
Статья 4 состоящая из 4-х пунктов, и которые полностью затрагивают рыболовство обеих Сторон и по замыслу составителей должны были сузить либо полностью снять негативные стороны Договора, прежде всего для российского рыболовства. Однако, их анализ показывает, что они еще больше убеждают в обратном. Так в п. 1 ст. 4 провозглашено: «Заключение настоящего Договора не должно негативно влиять на возможности каждой из Сторон в области рыболовства». Во-первых, само выражение «не должно негативно…» весьма двусмысленно: не должно, но может? Во-вторых, отсутствует важнейшее положение о доступе Сторон в традиционные районы рыболовства. Без этого положения п. 1 ст. 4 пропагандистское клише, не имеющее практической реализации.
Особого внимания заслуживает п. 2 ст. 4, который гласит «С этой целью (имеется в виду п. 1 ст. 4 пояснение автора) Стороны продолжают осуществлять тесное сотрудничество в сфере рыбного промысла с тем, чтобы сохранить их существующие доли в объемах общего допустимого улова и обеспечить относительную стабильность их рыболовной деятельности по каждому соответствующему виду рыбных запасов». Оставим пока в стороне нагромождение бессмысленных терминов типа — сфера рыбного промысла и т. д. Существо данного пункта это новая формула перераспределения национальных квот (долей) по каждому рыбному запасу в зависимости от сотрудничества в сфере рыбного промысла. Во-первых, национальные квоты по основным запасам — треске, пикше, мойве, палтусу распределяются вот уже 35 лет по согласованным еще в 1975 г. ключе. Ни разу и никогда, ни Россия, ни Норвегия не ставили вопрос в СРНК о введении нового ключа распределение ОДУ на национальные квоты общих запасов в Баренцевом море. Данное положение п. 2 ст. 4 внесет конфронтацию среди рыбаков других стран, а не развитие сотрудничества. Более того, оно разрушает сложившееся и оправдавшееся на практике традиционное распределению ОДУ на национальные квоты.
Во-вторых, Россия и Норвегия никогда не сотрудничали в «рыбном промысле…». Так как это выражение означает процесс изъятия вылова рыбы из среды обитания. Осуществляется такой процесс рыбаками России и Норвегии самостоятельно без сотрудничества. Такой подход не отвечает интересам российского рыболовства.
Что касается Приложения 1. Вопросы рыболовства Договора, состоящего из 4-х статей, то только ст. 1 и частично ст. 3 отвечают интересам российского рыболовства о продолжении сотрудничества в этой области и в частности в рамках Соглашений 1975 и 1976 гг.
Статья 2 Приложения 1. Вопросы рыболовства содержит наряду с неточностью в терминологии и алогизмами еще и неясность, что же такое «спорный район» и каковы его координаты? Если под этим термином подразумевается «смежный участок», то тогда также следует дать его координаты. Переходной период, указанный в статье в два года для любого района или участка слишком ограничен по времени для целей рыболовства. Как правило, такие переходные периоды устанавливаются более длительные — в 10–15 и даже 20 лет. Последнее было использовано для целей рыболовства в межправительственном соглашении Советского Союза со Швецией при разграничении в Балтийском море экономзон и континентального шельфа.
Статьи 3 и 4 носят общий характер, и они по существу сужают рамки деятельности СРНК рассмотрением мер «… по совершенствованию мониторинга и контроля», определение «…взаимных квот и других мер регулирования». Однако, как в основных статьях Договора здесь также отсутствуют положения относительно традиционных районов рыболовства, на которые должны распространяться единые меры регулирования (правила) рыболовства, развитие сотрудничества по совместным научным программам по мониторингу за состоянием рыбных и иных запасов и другие.
В целом Приложение 1. Вопросы рыболовства в том виде как они сформулированы, не несут элементов развития сотрудничества, как это обозначено в наименовании Договора. Они консервируют, сужают рамки сотрудничества СРНК, которые осуществляются в настоящее время.
3. Российское рыболовство в морском районе Шпицбергена и Договор о разграничении.
Морской район, подпадающий под действие Договора о Шпицбергене 1920 г. является традиционным районом российского рыболовства с годовым объемом вылова до 160–180 тыс. т стоимостью 8–10 млрд руб. Несмотря на то, что Норвегия ввела здесь в 1977 г. 200-мильную рыбоохранную зону, которую Россия не признает, российские рыболовные суда продолжают осуществлять здесь промысел, руководствуясь специальными указаниями своих федеральных органов основанных на ряде положений Договора о Шпицбергене 1920 г. Казалось бы, что такой режим будет закреплен в Договоре и останется и после вступления его в силу. Вместе с тем ст. 1 и 2 Договора со всей очевидностью передают обширный район к западу от линии разграничения между параллелями 74–81° с. ш., теперь уже с согласия России под непосредственную юрисдикцию Норвегии. Это в свою очередь приведет к невозможности осуществления здесь рыболовства без разрешения Норвегии и только при полном подчинении ее законодательству для этой морской акватории вокруг Шпицбергена включая и 200-мильную рыбоохранную зону. Под норвежский контроль переходят все рыбопромысловые операции, включая инспектирование наших судов и другие действия, такие как задержание, аресты и введение запретов на промысел в том или ином районе вплоть до полного вытеснения нашего рыболовства. Кроме того, создаются предпосылки к введению Норвегией вокруг Шпицбергена 200-мильной исключительной экономической зоны со всеми вытекающими экономическими и политическими последствиями не только для отечественного рыболовства, но и в целом для России.
Таким образом, положениями Договора создается реальная угроза вытеснения отечественного рыболовного флота из морского района Договора о Шпицбергене 1920 г. с потерей ежегодного вылова в 160–180 тыс. т стоимостью 8–10 млрд. руб.
4. Влияние Договора на границу полярного сектора России 1926 г. и сокращение промысловых площадей российского рыболовства
Анализ прохождения линии разграничения морских пространств, вытекающей из ст. 1 Договора свидетельствует, что она почти на всем своем протяжении, за исключением одного небольшого участка, расположена восточнее границы полярного сектора установленного Постановлением ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г. Отсюда следует, что, во-первых, Россия отказывается от западной границы полярного сектора. В то же время на востоке — в Чукотском море эта линия сохраняется. Более того, она подтверждена, хотя и не ратифицирована Россией, межправительственным Соглашением с США о разграничении морских пространств в Беринговом и Чукотском морях. Во-вторых, отказ от западной границы полярного сектора 1926 г. и проведение линии разграничения Россией по Договору восточнее упомянутой границы ведет к прямой потере рыбопромысловых площадей в 50–60 тыс. кв. км с возможным выловом на них по экспертной оценке около 30–40 тыс. т рыбы и ракообразных стоимостью не менее 1 млрд руб. в год.
5. О неточностях рыболовной и другой терминологии, алогизмах в тексте Договора
Несмотря на то, что сам текст Договора и Приложение 1. Вопросы рыболовства содержат ограниченное количество статей, касающихся рыболовства, в них имеются значительные погрешности в терминологии, а также алогизмы, что приведет, если не исправить, при их практическом применении не только по недоразумениям между российской и норвежской Сторонами, но может вызвать обострение отношений и даже конфронтацию.
Уже в самой преамбуле Договора и в частности в абзаце 6 употребляется невиданное ранее в договорной практике словосочетание: «… прибрежных рыбопромысловых сообществ…». Что это такое? Прибрежных понятно. А вот «… рыбопромысловых сообществ…»? Рыбопромысловым может быть район, судно. Но тогда причем — сообществ?
Далее в преамбуле используется термин «живые ресурсы», а в ст. 4 п. 3 «морские живые ресурсы». Это что разные или одинаковые понятия для целей Договора? В других пунктах этой статьи используется термин «рыбные запасы». А в Приложении № I еще используется термин «запасов рыб». Чем вызвана такая различная терминология?
В восьмом абзаце преамбулы термин «рациональное» почему-то относится к управлению «живыми ресурсами». Как правило, в международной договорной практике термин «рациональное» применяется в сочетании к «использованию морских живых ресурсов».
