Збигнев Бжезинский - Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы
Эта возбуждавшая надежды новая реальность вряд ли была всеобщей. Советский Союз, бывший империей, испытывал острые приступы националистического сепаратизма, быстро приводившие к вспышкам этнического насилия. Дезинтеграция многонациональной Югославии была вызвана теми же причинами. Такие акты насилия, симптоматичные для этого времени, проводились от имени демократии и самоопределения, ассоциируемых с победоносной Америкой и часто провозглашаемых их приверженцами в надежде, что это вызовет симпатию и поддержку Соединенных Штатов.
Бывшие советские лидеры также были заняты собственным превращением в лидеров России или других новых независимых государств. Наиболее внушавшим доверие путем к завоеванию народной популярности для бывших коммунистических руководителей, особенно в Армении и Азербайджане, стали территориальные претензии к некоторым постсоветским соседям, подобным же образом ставшим новыми независимыми национальными государствами.
На Дальнем Востоке ни Китай, ни Япония еще не представляли собой серьезного вызова американскому влиянию и не подошли еще к грани регионального кризиса. Но они тщательно и вдумчиво оценивали новую глобальную ситуацию. Китай, все еще находившийся в начальной стадии своей поразительно продуманной и политически управляемой социальной трансформации, расширял сферу частной инициативы от сельского хозяйства до мелкой торговли и производства, а затем и до сферы крупномасштабной индустриальной деятельности, все еще плохо сознавая, что через пятнадцать лег он будет восприниматься потенциально как еще одна сверхдержава. Его главной государственной задачей было не допустить отделения Тайваня путем получения на это полной международной санкции. Геополитически Китай все еще пожинал плоды своего успешного, наполовину закрытого стратегического сотрудничества с Америкой и нанесении окончательного поражения советской агрессии в Афганистане. Китайско-американские взаимоотношения были гибкими и с американской точки зрения стратегически продуктивными.
Соседом Китая, едва соприкасающимся с дальневосточной границей распадающегося Советского Союза, был находящийся и изоляции северокорейский режим. Внезапно лишенный советской защиты и уже с огромным подозрением следивший за китайско-американской стратегической солидарностью, закрепленной совершенным за десять лет до этого советским нападением на Афганистан, диктаторский режим Северной Кореи исподтишка начинал искать доступ к обладанию собственным ядерным оружием.
Легко также забыть, насколько иначе виделась Америке пятнадцать лет назад та же Япония. Во второй половине 80-х годов прошлого века Япония считалась восходящим супергосударством. Покупка Японией Рокфеллеровского центра в Пью-Йорке вызвала в Америке опасения, что Япония очень скоро может занять место Америки в качестве самой жизнеспособной и инновационной экономической державы. Хотя такое беспокойство не отразилось на политике, оно, тем не менее, способствовало тому, что в сознании японской элиты все более укреплялась мысль, что место Японии в мире не может целиком определяться статьей 9 разработанной Америкой японской Конституции, приговорившей Японию к пацифизму, или Американо-японским договором об обороне. Этот договор, возлагающий на Америку обязательства обеспечивать оборону Японии, фактически превратил Японию в протекторат США, поскольку он не содержал взаимных обязательств Японии, касающихся обороны Америки, какие существуют в НАТО. Но в этом отношении положение складывается аналогичным образом, и Токио во все возрастающей степени признавалось частью нового трехстороннего партнерства с Соединенными Штатами и Европейским Союзом.
За советским поражением в Афганистане последовало прискорбное американское пренебрежение в отношении будущего этой страны, симптом более широкого безразличия к региону, который в течение десятилетия остается «глобальными Балканами» Америки, — огромная территория, простирающаяся от Суэца до Синьцзяна в Китае, раздираемая внутренними конфликтами и являющаяся зоной иностранного вторжения. Иран упорно стоит на позиции своей фундаменталистской враждебности к Америке и представляет потенциальную региональную проблему, но его способность создать серьезную угрозу была подорвана длившейся почти десятилетие войной, развязанной Ираком. Среди иранской интеллигенции и молодежи имеют место проявления оппозиции религиозному экстремизму, дающие надежду на постепенную эволюцию в сторону более умеренного курса.
Исчезновение Советского Союза наиболее сильно отразилось на положении арабских стран, в особенности на положении Ирака и Сирии, которые опирались на советскую военную помощь и политическую поддержку в их враждебных действиях против Израиля. Лишившись своего стратегического покровителя, непримиримые арабские государства теперь пребывают в состоянии стратегической растерянности. Разумность игры Анвара Садата на условиях, предложенных Америкой, начатой Никсоном и доведенной до конца Картером, казалась признанной, и этот урок не прошел даром даже для Организации освобождения Палестины с ее ошибочной стратегией и близорукой тактической линией. Впервые за все время, прошедшее с момента посредничества Картера в Кэмп-Дэвиде в 1978 году, перспектива мира на Ближнем Востоке перестала быть миражом.
И наконец, в непосредственной близости от отчего дома кастровская Куба стала теперь стратегически изолированным аванпостом. Не являясь больше трамплином для революции на континенте, перестав быть наглядным свидетельством глубокого проникновения Советского Союза в сферу влияния США и даже утратив значение базы для более скромных региональных устремлений в Центральной Америке, кубинский режим теперь лишен своего главного союзника, своего спонсора, поставщика вооружений и субсидий. Кастро счел зачарованность Китая использованием прибыли в качестве стимула экономического развития идеологически подозрительной, и распад Советского Союза, казалось, подтвердил его страхи, что либерализация была крайне заразной инфекцией, которая должна быть подавлена в самом начале. Поскольку кастровская Куба больше не выглядит будущим латиноамериканской политики, самосохранение диктует самоизоляцию.
Окончание холодной войны изменило также представление о глобальной безопасности. По мере того как вероятность ядерной войны между двумя сверхдержавами быстро шла на спад, проблема распространения ядерного оружия стала по-новому настоятельной, и международная договоренность относительно того, каким путем остановить его, по-видимому, стала более достижимой. В то время ни Северная Корея, ни Иран еще не выглядели претендентами на обладание ядерным оружием, которыми они стали позднее. Но отказ Индии от нераспространения был более чем подозрительным, и его заразительное влияние на Пакистан было вполне очевидным. Тайное приобретение Израиля также вряд ли было секретом. Тщательно отслеживались и постоянные усилия, предпринимаемые Южной Африкой. Проблема явно становилась все более значительной.
Необходимость сохранения мира в странах и регионах, неспособных сделать это собственными политическими усилиями или подвергнувшихся сильным разрушительным воздействиям извне, стала еще одной трудной проблемой. В течение холодной войны любая реакция на возникшую гражданскую войну неизбежно становилась расширением конфликта сверхдержав, и это само по себе оказывало сдерживающее влияние на развитие ситуации. После холодной войны коллективные усилия по поддержанию мира осуществлялись как законные и практикуемые действия, предпринимаемые на региональной или международной основе. Но возникали бесконечные вопросы относительно обязательств участников операций по сохранению мира, распределения полномочий и того, за кем остается политическое руководство.
И наконец, не менее важным было то, что так называемый «третий мир» вследствие исчезновения «второго мира» утратил свою политическую роль. «Третий мир», который часто называют блоком неприсоединившихся стран, также потерял стратегическое значение потому, что само понятие «неприсоединение» потеряло смысл после того, как не стало Советского Союза. Но его огромные социальные и экономические трудности все увеличивались, становясь проблемами глобальной политики, часто из-за нарастающего нетерпения его многочисленного и политически все более пробуждающегося населения. В то же время возрастающее политическое значение нескольких ключевых развивающихся государств, прежде всего Индии, Бразилии и Нигерии, означало, что центральные политические, экономические, финансовые и социальные проблемы более бедной части человечества становятся все более важной глобальной проблемой.
В поисках уверенности
