Сергей Комков - Тень Большого брата над Москвой (сборник)
Что касается нацпроекта «Образование», то уже изначально было очевидно, что никаких реальных изменений в структуру финансирования системы образования он не внесет. Более того. Бездумная раздача стотысячных рублевых грантов «лучшим учителям» сыграла с этими учителями злую шутку. Они стали в собственных коллективах изгоями. И кое-кто из них счел за лучшее благо отдать эти неожиданно свалившиеся с потолка деньги на нужды свое нищей школы.
Единственной реальной акцией стала дополнительная выплата учителям надбавки по одной тысяче рублей за классное руководство. Да и это явилось всего лишь восстановлением некогда существовавшего во всех советских школах положения. Все же остальное, как говорят у нас в народе, пошло прахом. Школьные автобусы, закупленные в рамках нацпроекта, тихонько гниют на хозяйственных дворах. Без запчастей, без обслуживания, без водителей, без горючего. А закупленные на средства «нацпроекта» компьютеры пылятся в школьных кладовых. Потому что для их подключения к Сети и закупки соответствующих программ нет элементарных средств. Эту грустную истину вынужден был констатировать даже полпред президента России в Центральном федеральном округе Георгий Полтавченко осенью 2008 года на встрече с представителями региональной прессы в Рязани.
Таким образом, широко разрекламированная акция российского руководства под названием «Нацпроект «Образование» оказалась на деле всего лишь очередным «мыльным пузырем», лопнувшим при первом же к нему приближении.
А простой российский учитель остался все у того же разбитого корыта под названием «Российская школа». И для того, чтобы подготовить эту самую школу к началу нового учебного года, он потащил из дома последнюю банку краски, приготовленную для собственного хозяйства «на черный день».
«Черный день»
И этот «черный день» российского образования, похоже, настал.
Об этом свидетельствует тот факт, что министр образования и науки Андрей Фурсенко был не в состоянии доложить премьеру Путину о готовности школ к началу учебного года даже 28 августа. И последний наивно предположил, что все министерство будет работать в авральном порядке даже в выходные дни.
Но, увы! Телефоны министерства в субботу и воскресенье глухо молчали. Чиновники активно использовали свое конституционное право на отдых. И, похоже, их совершенно не волновала судьба миллионов российских школьников, которые пересекут 1 сентября пороги своих опасных для жизни и здоровья школ.
Такого не было в российской истории никогда. Даже в условиях сурового военного времени подготовка школ к началу учебного года являлась делом святым, за которое несли персональную ответственность. И эта ответственность неминуемо наступала. В чем нельзя быть уверенным сегодня.
Но история — штука упрямая. Иона со временем обязательно выставит на всеобщее обозрение имена тех, кто своими действиями создавал сегодняшний «черный день».
И тогда с большим удивлением россияне вдруг увидят, что многие из руководителей нынешней системы образования были не просто людьми мало компетентными и корыстными, но и напрямую работали против будущего их детей и внуков.
Но это, к сожалению, уже будет похоже на махание кулаками после драки. Потому что этот самый «черный день» сделает свое гнусное дело и стихийное бедствие под названием «российский чиновник» окончательно уничтожит надежду нашей великой страны на возрождение…»
Поставив многоточие в конце последней фразы, Виктор Петрович еще раз быстро пробежал глазами написанное и невольно задержался на эпизоде с главой Мариинско-Посадского района в Чувашии Алексеем Шумовым.
Эта эпопея, начавшаяся для него лично еще в апреле потихоньку уходящего года, стала для него очень важным жизненным уроком.
Он захлопнул наполовину исписанную тетрадь, откинулся в кресле и начал вспоминать, как это все было…
Глава 5. Чувашский синдром
1
Скорый поезд «Москва — Чебоксары» тихо подкатил к полусонной станции с довольно странным названием «Канаш».
По перрону, перед самым входом в маленький вокзальчик, важно прогуливался милиционер. Он цепко осматривал всех выбегающих из здания вокзал ьчи ка и время от времени поглядывал на часы, висящие в самом центре платформы на одном из покосившихся электрических столбов.
Когда поезд, наконец-то, остановился, милиционер еще больше приосанился и занял наблюдательную позицию перед самыми вокзальными дверьми. Мимо него, едва не зацепив его своими огромными баулами, из здания вокзала вдруг проскочили две дородные женщины. Скорее всего, они опаздывали на этот самый поезд, стоянка которого, как узнал еще полчаса назад Виктор Петрович от проводницы вагона, поторапливавшей при подъезде к «Канашу» сходящих здесь пассажиров, ограничивалась всего двумя минутами.
Две минуты — промежуток очень небольшой. Если учесть, что за это самое время одни должны вагон покинуть, а другие — взгромоздиться в него со всеми своими пожитками.
Но у Воронцова никакого багажа с собой не было. Только небольшая дорожная сумка, в которую он наспех перед отъездом набросал кое-что из вещей и запихнул объемистую папку с документами.
Не смотря на то, что на дворе уже стоял июнь месяц, уличная утренняя прохлада хорошо бодрила, и Виктор Петрович слегка поежился. Тем более что бегущие мимо него женщины с баулами обдали его легким ветерком.
Перешагнув, по примеру других сошедших с поезда пассажиров, через параллельные пути, он двинулся по направлению к вокзальчику. Ему почему-то показалось, что милиционер при его приближении к дверям как-то сразу занервничал и начал одергивать на себе амуницию. Но, уже подойдя к нему почти вплотную, он понял причину его такого странного поведения.
Этот мужчина средних лет в милицейской форме вдруг бросился куда-то в сторону от Воронцова и других входящих в вокзал пассажиров с диким воплем:
— Ах ты, сука! Наконец-то я тебя застукал! Ты куда, стерва кудлатая, ездила в ночь-полночь?! Муж, значица, на дежурство — а она по мужикам! Я тя щас здесь же на месте пристрелю как собаку! — он выхватил из кобуры пистолет и начал им размахивать.
Виктор Петрович оглянулся назад и увидел, как по перрону, вдоль двинувшегося с места поезда, убегает в сторону от вокзала молодая, слегка растрепанная, женщина. Она попыталась было вскочить на подножку вагона, но проводница уже прикрыла дверь и только махала из-за нее своим желтым флажком.
Невольно засмотревшись на эту живописную картинку, Виктор Петрович не заметил, как рядом с ним остановился молодой парень и вышедшая на крик из вокзала буфетчица — высокая дородная баба с круглым лицом и довольно хитрым прищуром глаз. Баба весело подмигнула Воронцову и, показывая рукой в сторону бегущей парочки, пророкотала:
— И так, почитай, раза два в неделю! Как то ко Витек на дежурку, Анюта — на гулянку! Когда-нето он ее точно пришебеть! Вот смеху-то будет!
Баба весело расхохоталась и двинулась опять в вокзал — на свое рабочее место. А парень быстро приблизился к приехавшему гостю и по-деловому спросил:
— Это вы будете Виктор Петрович Воронцов? — услышав утвердительный ответ, он только махнул рукой и скомандовал. — Айда за мной! Машина тут недалеко — за углом. Мне велено вас встретить и доставить в Марпосад. Там вас Галина Миновна ожидает.
Уже почти дойдя до машины, он вдруг спохватился.
— Забыл спросить: вам, случаем, никуда не надо в дорожку? — видимо, намекая на туалет. Но, увидев отрицательный жест гостя, только буркнул себе под нос. — Ну ладно. Мы до Марпосада быстро домчим — соскучиться не успеете!
Он ловко вскочил в машину и нажал на газ.
2
До Мариинского Посада они действительно доехали очень быстро. Уже на въезде в городок Виктор Петрович обратил внимание на то и дело попадающиеся у дороги небольшие теремки с причудливым оформлением. А возле них сидел, о чем-то неспешно переговариваясь, народ.
Заметив интерес гостя, водитель, которого звали Игорьком, улыбнулся и замотал головой.
— Это все Алексей Александрович понаделал! Это он так автобусные остановки разрисовал! Раньше они были страшенные — подойти побоишься! А он их все вон как устроил. Теперича народ с утра, как на работу засобирается, так друг с дружкой договариваются: мы с тобой у хлебной будки встречаемся! Или, к примеру, говорят: подходи к театру. У нас театров-то в Маринке отродясь не было. Это они так, значит, свою остановку теперь называют, — Игорек засмеялся. Затем как-то невесело мотнул головой. — Так ему и это в грехи записали! А какой же в том грех, если он людям радость хоть какую-то сделал? Я сам, когда в Чебоксары на заработки ездил, бывало с утра вылезал из дому на эту чертову остановку. Сидишь там в грязюке и думаешь, как бы быстрее этот хренов автобус пришел. К этим самым остановкам даже подходить было противно. А теперь — вона! Сидят себе и потихоньку судачат. Где еще с соседом-то поговоришь?
